Таймыру нужен шанс на возрождение. Почему северяне бегут на материк
Маленький посёлок Волочанка на Таймыре стал широко известен три года назад, когда школьники через Интернет искали учителей по всей России. И нашли. И Денис Теребихин, который приехал сюда на время, чтобы решить проблему с кадрами, остался.
Сегодня его сфера интересов вышла далеко за пределы образования: вместе со своей женой Анастасией они хотят возродить традиционный образ жизни северного народа. Как у них это получается Денис рассказал корреспонденту «АиФ-Красноярск»
Оленевод без оленя
Вера Ракова: Денис, сегодня многие стремятся уехать в более комфортные для жизни регионы. Почему вы остались в Волочанке? Более того, стремитесь возродить здесь оленеводство и культуру?
Денис Теребихин: Я родом из Норильска, а понять тягу к Северу может тот, кто здесь родился и вырос. Большинство северян мечтают уехать на материк. Кто-то, как мои родители, делают это уже на пенсии. Но многие всё равно скучают и с теплотой вспоминают этот город. Я тоже в своё время вернулся. Попытался построить бизнес, но трудно сделать это в городе, где всё подчинено одному градообразующему предприятию.
Я жил в разных местах, был в 11 странах, общался со многими людьми и понял, что меня всё равно тянет на Север. Просто пришёл к выводу, что в этом мире бесполезно куда-то бежать, что-то искать... Есть места, где хочется жить независимо от условий жизни. В Волочанку я приехал всего на 2–3 года: в школе не было директора и учителей, здание было в аварийном состоянии. Меня попросили возглавить школу и решить все проблемы. Я это сделал... и остался. В больших городах трудно оценить то, что ты делаешь, а в малых посёлках ты видишь результат своего труда сразу. И понимаешь, что не просто воду в ступе толчёшь, а приносишь пользу. Я почувствовал, что Волочанка – это моё, у меня здесь семья, мы ждём третьего ребёнка. Это наше место. Единственное – хочется сделать жизнь в посёлке лучше. Подрастает поколение детей, которые забывают свою культуру, традиции, язык, а так не должно быть.
– Поэтому вы создали семейно-родовую общину коренных малочисленных народов «Хаски-Тыал»?
– За семь лет жизни в Волочанке мы открыли школу каюров. Завели ездовых собак, содержим нарты, вольеры. Обучаем подростков традиционному виду спорта. Хотели, чтобы все дети посёлка имели такую возможность, но содержать собак тоже непросто, поэтому у нас пока одна упряжка на весь посёлок. Пробуем делать своими руками чумы: в авамской тундре кроме наших нет ни одного. Не производится выделка шкур оленей. Я занялся – люди смотрят, некоторые смеются, но только личным примером мы можем увлечь коренное население заниматься национальным промыслом.
Когда-то, лет 50 назад, авамская тундра была самым развитым местом на планете в плане оленеводства. Были самые большие стада, огромные пастбища. Они были полностью уничтожены во времена перестройки, сейчас здесь нет ни одного домашнего оленя. Нынешние дети, чьи деды и прадеды несколько сотен лет занимались только разведением оленя, никогда его не видели. Это печально, ведь вслед за оленем ушли традиции, пропал кочевой образ жизни, исчезает язык. Например, в долганском языке абсолютно нет современных слов, связанных с цифровизацией, техногенными вещами, эти слова заимствованы. Но зато есть несколько десятков слов, обозначающих оттенок снега, потому что оленевод в зависимости от времени года, плотности снега принимал решение: пасти оленя здесь или идти в другое место, – и должен был объяснить другому причину. Теперь этого нет.
Мы не претендуем на то, чтобы восстановить всё в точности так, как это было столетия назад: это долгая история. Да это и не нужно. Мы хотим воссоздать хотя бы часть прежнего образа жизни, чтобы показать детям. Возможно, когда-нибудь кто-то заинтересуется и захочет возобновить эту работу.
Последняя надежда
– На создание всех этих проектов требуется много сил и средств. Власти как-то помогают в их развитии или всё за свой счёт?
– Мы со своими проектами обошли все возможные инстанции: от главы Таймыра до полпреда президента в Сибирском федеральном округе. Все нам говорят слова благодарности, жмут руку, но как только дело касается реальной помощи, слышим в ответ: «Это не в наших полномочиях, не в нашей компетенции». Заявлялись на гранты, но тоже часто не попадали в формат. Хотя два небольших гранта мы всё же выиграли. Сейчас появилась надежда на крупный – от Агентства развития Севера: 28 млн рублей, плюс 2,8 млн берём в кредит. Хотим создать ферму, на которой будет содержаться небольшое количество северного оленя, а также планируем заняться разведением овцебыков. Это поможет местному населению, у которого нет работы, начать заниматься чем-то по-настоящему стоящим. У нас есть община, есть земля, нужны только средства, чтобы закупить оленя, заплатить за перевозку и создать инфраструктуру. Через месяц ждём результат. Надеемся, что в этот раз у нас всё получится и не придётся идти на отчаянный шаг – писать президенту. Это, конечно, смешно, но почему-то так сложилось в современной России, что очень часто решить проблему можно, если привлечь к ней общественное мнение или внимание президента.
– Несколько лет назад ученики вашей школы через Интернет искали учителей. Тогда к вам ехали со всей России. Сейчас педагогов хватает?
– Открою вам секрет: на Севере нет проблем с учителями, заработная плата достойная. Но здесь жить негде. Мы, например, до сих пор ютимся в старом общежитии при школе. Хотя это жильё считается хорошим, потому что дом не ушёл под землю. А у других под полом вода, на стенах плесень и протекает крыша. Нежелание заниматься развитием территории, в частности жилищным фондом, влечёт за собой все остальные проблемы. Займитесь посёлком – и поедут сюда не только учителя, но и медики, и другие специалисты. Но такое ощущение, что никому ничего не нужно, будто кто-то придёт и всё решит за нас. В посёлке за долгие годы у населения появилось ощущение усталого безразличия. Люди потеряли веру во власть. Рыбачить нельзя, оленей стрелять – только для себя, а чем заниматься ещё, где альтернатива? Помыкаются и уезжают, кто может, а кто нет, так и умирает вместе с традициями. Вот потому мы и бьёмся, чтобы дать возможность людям жить достойно.
Хрупкая природа тундры
– Что думаете о развитии туризма на Севере? Билеты на теплоход по Енисею стоимостью 300 тыс. раскупили, значит, привлекает людей экзотика?
– Север самобытен, в нём есть своя изюминка. Здесь снегоходные туры, на собачьих упряжках, охота, рыбалка, сплавы, походы. Можно познакомиться с бытом коренного населения, его ремёслами, попробовать что-то сделать самому. Спрос у людей есть, даже к нам в общину приезжают. Но развивать туризм здесь сложно: опять-таки нужны большие инвестиции. На юге есть дороги, можно поставить лёгкий домик. На севере сложнее. Потому и цена такая высокая. С учётом дороги, оборудования и редких гостей она оправдана. Вообще, туризм на Север не должен быть массовым. Природа тундры хрупкая, восстанавливается десятилетиями и столетиями.