Елена Головина, психотерапевт: «Вместо литературы у них посты на два абзаца, а вместо общения — переписка».

Материал опубликован в  № 1 печатного номера газеты «Культура» от 28 января 2021 года в рамках темы номера «Культурный человек XXI века: каким он должен быть?».

Во времена СССР культурный человек массовым сознанием воспринимался как советский джентльмен. Эти слова были комплиментом, за ними вставало содержание, которое так или иначе считывали все. Культурный человек обладал определенным набором знаний, был прилично воспитан, порядочен, следовал принятым в обществе нормам — на таких, как он, держался мир. Что с ним стало в наше время? Есть ли у него преемник? Каково ему приходится в эпоху «удаленки», социальных сетей и мощного информационного натиска? Об этом мы говорили с практикующим психотерапевтом и кандидатом филологических наук, культурологом Еленой Головиной.

— Мир изменился, но наш герой по-прежнему воспроизводит поведенческие нормы, в которых он был воспитан. Раньше это гарантировало внутренний комфорт — а теперь? Что может сказать психотерапевт, который работает с такими людьми?

— Этот культурный человек относится к поколению, которому сейчас за сорок, а то и за пятьдесят. Таким он был в советскую эпоху, отчасти в девяностые. В нулевые годы он еще был активен, а сейчас ему приходится тяжело. Он уже немолод, на его век выпала тотальная перемена жизненных ценностей — я имею в виду цифровую революцию. Все, что происходит нынче, совершенно не вписывается в его ценности.

Ценности сегодняшнего времени определяют те, кому около тридцати лет. Эти люди, на мой взгляд, к типажу культурного человека прошлой эпохи никакого отношения не имеют.

— В чем же разница?

— Важнейшей характеристикой советского культурного человека являлось то, что он был читателем. Культурный багаж советского инженера включал джентльменский набор литературы, начиная со Стругацких до Юрия Трифонова, Замятина, Бабеля — и так далее. Читали и Льва Толстого — пусть в школе. Культурный человек знал кое-что из Серебряного века, если в сферу его интересов входила поэзия. Из фантастики он знал Лема, читал Дюма. Если мы приходили в гости и в квартире стояла довольно стандартная библиотека, с такими же, как у многих, собраниями сочинений, то становилось понятно, что здесь живет культурный человек.

А сейчас приходишь в дома молодых людей, и совершенно нормально, что у них на полке всего пять книг. Это никак не свидетельствует об уровне образования.

— У них все закачано в ридер.

— Ридеры у них действительно есть, но читают они гораздо меньше. Я работаю с подростками как психолог, преподаю литературу студентам первых курсов. Они не просто меньше читают — у них иной круг чтения. Вот «Мятная сказка» Александра Полярного: тираж 62 тысячи экземпляров, 172 тысячи дополнительного тиража, картинок больше, чем текста. Эта книга безумно популярна у обладающих клиповым мышлением подростков. Серьезные книги сейчас читают люди за сорок.

Еще ушла культура кино: для культурного человека прежней эпохи она была очень важна. По тому, какие фильмы он смотрел, определялся его статус. Когда в компании культурных людей спрашивали: «а вы видели Тарковского?» (или Феллини) было неприлично отвечать «нет».

А для нынешнего молодого человека не существует джентльменского набора настоящего кино. Кто-то любит аниме, кто-то триллеры, кто-то фантастику, другие смотрят сериалы. Когда-то кино объединяло культурных людей: «Сталкер» Тарковского повлиял на многих, все его обсуждали.

Теперь подобное невозможно.

Исключение — «Джокер» Тодда Филлипса, почти единственное кино, которое оказалось близко всем, почти как в былые времена. Этот фильм объединил и культурных людей былых времен, которые все его посмотрели, и отчасти новое поколение, которое тоже высказывалось на эту тему...

— Фильм был пророческим, все это почувствовали. Мятеж в городе Джокера обернулся штурмом Капитолия.

— Отчасти да. Но важнее то, что режиссер показал другого человека, иной мир, антитезу. И это всех всколыхнуло, потому что «другого» сейчас не существует.

— Как так?

— Вспомним: в прежние времена культурный человек считал важным общаться с людьми лично. Очень важно было контактировать, поздравлять, жать руки. Люди не обменивались открытками, а встречались, общались, разговаривали. На дни рождения собирались. Позвонить по дисковому еще телефону и сказать: «Поздравляю! Но увидеться не сможем, я очень занят, всего тебе хорошего!» — было не принято. Сейчас подобной ценности нет, а это значит, что для молодого человека нынешней эпохи перестал существовать другой. Теперь он виртуален.

О его дне рождения напоминает «Фейсбук». Люди только переписываются, в наше время неприлично побеспокоить звонком. То, что раньше для культурного человека считалось моветоном, сейчас комильфо.

Ладно, если я царапаю какие-то личные слова в вотсапе, но даже этого теперь не делают. Шлют какую-то ужасную открытку (это точка культурного человека прежнего времени) и тычут ее в качестве поздравления. На Новый год и Рождество я получила миллион таких поздравлений — люди не считают нужным что-то приписать от себя и считают, что нормально и так.

Новое поколение объединяет абсолютная разрозненность, отсутствие контактов, обязательного набора хорошей литературы. А культурный человек прежней эпохи сейчас чувствует себя совершенно растерянным: кто-то в шоке, кто-то замкнулся, другие не хотят вести социальные сети, потому что им кажется, что это пародия на дружбу. А кто-то ухает в них с головой и пытается стать там своим. Получается это плохо.

— Понятие дружбы тоже изменилось?

— Прежде для культурного человека она была очень важна. Друг, особенно в среде технической интеллигенции, был чем-то святым. Отсюда и Клуб самодеятельной песни, туристические походы с песнями под гитару вокруг костров. Это была часть антуража культурного человека, а сейчас ничего подобного нет. Рейв, вечеринки и пижамные пати никакого отношения к этому не имеют. У молодежи полно приятелей, френдов на «Фейсбуке», но дружба как ценность совершенно изменила свои параметры. Вместо литературы у них посты на два абзаца, а вместо общения — переписка.

— Кто чаще оказывается на кушетке у психотерапевта: культурный человек прежней эпохи или сегодняшняя молодежь? Для кого эта ситуация разрушительнее, кто больше склонен к неврозам?

— Клиентов за сорок — сорок пять, за пятьдесят лет у психотерапевтов достаточно много. Главная проблема, которая объединяет этих людей, в том, что разрушились смыслы, на которых держалось общество. Прежние ценности рухнули, и они никак не могут поймать новые и встроить в них свою жизнь. Это настоящая катастрофа, им очень сложно: с этим связаны вся симптоматика, невротические реакции и психосоматика.

— О каких смыслах и ценностях идет речь?

— Люди верили в культуру в ее книжно-классическом варианте и в те смыслы, которые она пропагандировала. В ценность человеческой жизни, свободы, любви и так далее. В справедливость, — потому что ценности культуры связаны с идеей справедливости, разумности. Сейчас этих ценностей нет и в помине.

Если взять техническую интеллигенцию, то, кроме веры в ценности культуры, там была сильная вера в некую структуру. Что было хорошего в брежневские времена, с точки зрения среднеблагополучных, среднекультурных людей, если мы оставим в стороне девиации, диссидентов и богему? Ты включаешь телевизор или радио, а там — Брежнев, сообщения о росте надоев... Заранее известно, что станут говорить, какие песни ты услышишь. Из-за этой повторяемости, отсутствия социальных катаклизмов, предполагающих собственную ответственность воли, у людей было ощущение стабильности. Эта структура была ценностью. А сейчас никакой структуры нет.

— А те, кому тридцать и за тридцать, не верят в любовь и справедливость, в то, что жизнь устойчива?

— Конечно, нет. Они попали под социальный разлом, и их родители до сих пор не могут пережить развал СССР. Во время работы с ними я постоянно слышу, как их мамы, интеллигентные женщины, торговали на рынках, а отцы сложили крылья и все девяностые провели на диванах. Что могут родители передать детям, когда у них разрушилась жизнь?

— Что же с любовью?

— На любовь повлияла цифровизация. Приходят ко мне трепетные девушки и говорят:

— У меня роман!

В чем же он заключается? В том, что моя клиентка переписывается с кем-то на другом конце света, и тот написал, что она его девушка... Это что за роман такой?

— А как в связи с этим проявляются симптоматика и психосоматика?

— У старшего поколения чаще всего как апатия. Есть и другое: люди сейчас в среднем очень сильно собой недовольны. Кто-то неожиданно вырвался из грязи в князи, остальные за ним с завистью наблюдают. Дальше идет ранжировка отношения к себе: от раздражения до презрения в собственный адрес. Раздражение — это мелкие мигрени, легкие депрессии и так далее. Дальше это усиливается: «я никто и ничто, я погубил свою жизнь...». Подобное происходит тихой сапой, совершенно незаметно для человека. Если доходит до ненависти и презрения к себе, человек включает программу самоуничтожения, та начинает работать. И тут уже не психосоматика, а тяжелейшие болезни. С этим часто связаны рак, рассеянный склероз, диабет.

— А что со смыслами у тех, кто моложе?

— Если взять тех, кому за тридцать и больше, то здесь с ними та же история, только с другого бока. Они тоже пытаются их собрать. Но у них никогда ничего подобного не было, и они склеивают их из осколков родительских смыслов, потому что других не знают. И если людям старшего поколения надо их возродить, обновив и трансформировав, то молодым приходится создавать смыслы заново. Без этого им не на что опираться в жизни.

Молодежь сталкивается с тотальной проблемой одиночества, о которой писали еще экзистенциалисты, Камю, Сартр и иже с ними. Знали бы они, что будет происходить в XXI веке! В шестидесятые годы экзистенциалисты писали о том, как отчужден современный человек, какая это драма. А сейчас это так далеко зашло за грань трагедии, что та уже не считывается. Бывает и такое переживание, когда трагедия перестает восприниматься как таковая.

У молодого поколения тотально закрыты чувства. Психотерапевту приходится днем с огнем вытаскивать из 30–35-летних эмоции, провоцировать их. Для этих людей ничто не является событием! Смерть — это не событие, сейчас ковид. Болезнь не событие — болеют все... Невиртуальную реальность это поколение переживает небольшой частью души. В виртуальном мире для них происходит какой-то экшн. Но эмоциональная реакция на него очень вторична.

При этом старшему поколению приходится еще хуже. Они совершенно не могут встроиться в новый мир, не могут себя найти. А 30–35-летние никогда и не жили в мире, где ценности были собраны воедино. Если ты никогда не пробовал бананы или не знаешь, что такое красный цвет, то спокойно без этого живешь.

— То, что молодые не разделяют реальный и виртуальный миры, как-то сказывается на их сексуальной жизни, отношении к любви и браку?

— Конечно. Они гораздо позже стали вступать в брак — в этом отношении у нас происходит то же, что и на Западе. Гораздо позже стали рожать. Очень часто они любят жить одни. Есть такое понятие — «новые взрослые». Это люди, которые и в тридцать, и в сорок, и даже в сорок пять лет все еще считают себя молодыми. Они находятся в постоянном поиске своей идентичности и не связывают себя узами брака. Хотят быть свободными в годы, когда раньше создавали семьи и имели детей. Эти люди могут на все забить, бросить одну профессию и посвятить себя другой. Сейчас можно хоть сто образований получить — и они все время находятся в выборе. Возьмут и совершат дауншифтинг в Таиланд, а потом начнут учиться рисовать. А потом петь, а потом — фотографировать... Брак им не нужен, потому что они хотят сохранить вечную юность. Сегодня это большой пласт людей.

— Но ведь это все-таки маргинальное явление?

— Отнюдь нет, я это встречаю очень часто. У меня много клиентов этого возраста, и они активно проповедуют вечную юность. Им под сорок, а они говорят, что не собираются ни замуж, ни жениться: «...Я свободный человек, и еще себя ищу!» У них совершенно другая психология.

— Впору им позавидовать.

— В этом есть элементы инфантильности. К тому же нарушена связь поколений: родители их совершенно не понимают. И демографическая проблема за этим вырисовывается определенная...

Ко мне на терапию приходят партнеры таких людей, они очень недовольны отношениями. И рассказывают, что те, как правило, очень безответственные и очень инфантильные, что на них ни в чем нельзя положиться. Захотели — все бросили, уехали на край света, не предупредив. Потом позвонили: «так фишка легла, я человек спонтанный и свободный, не надо меня удерживать». С ними довольно сложно.

— Выходит, в наше время внутренне стабильных, психологически устойчивых культурных людей нет?

— Я их не вижу.

— Значит, нам и дальше жить в обществе без ценностей? Прежнее поколение по ним тоскует, но оно вскоре сойдет со сцены...

— К тому же будет усугубляться цифровизация. Мы видим, что происходит в пандемию: люди сидят на «удаленке», они еще более изолированы, оторваны друг от друга. И мы знаем, что это будет продолжаться. В вузах готовятся к тому — причем не только у нас, но и в Европе и в Америке, — чтобы эта «удаленка» была постоянной. Скоро всем объяснят, что так учиться лучше и эффективнее. Понятно, что уровень образования очень сильно упадет, и это уже происходит. Дистанцированность молодых людей, совершенно оторванных друг от друга, будет расти.

Это относится не только к молодежи: выпускать людей с «удаленки» никто не собирается — кроме некоторых профессий. Так выгоднее, не надо снимать офисов, тратиться на аренду и коммуналку. При компьютерах жить можно и так.

— То есть перспективы культурного человека...

— У культурного человека никакой перспективы нет.

— Почему? У него остались книги, а свободное время — роскошь. Не надо тратить его на дорогу и посиделки в офисе.

— Это не имеет никакого отношения к бытию культурного человека прошлого. Оно предполагало среду, взаимные обмены. Дома, в изоляции, можно прочитать много книг и обменяться мнениями в социальных сетях, но это не имеет никакого отношения к цветению среды, которая питает и поддерживает, к обогащающим тебя дружеским связям.

— Если бы Пушкина, после дистанционного обучения в Лицее, сразу запереть в Михайловском, то он написал бы что-то совсем другое...

— Боюсь, да, потому что душу надо обогащать внешними впечатлениями. В культурной среде люди питали друг друга своими личностями. А сейчас личности свелись к трем абзацам в «Фейсбуке» или «Инстаграме» и нескольким дурацким фотографиям. И всех своих фейсбучных френдов ты чаще всего никогда не видел.

Фото: Сергей Ведяшкин / АГН «Москва». Фото на анонсе из архива Елены Головиной.