Мода несокрушима: как Одри Уизерс руководила журналом Vogue во время Второй мировой войны

Лондон то и дело бомбят, полыхают пожары. В офисе на респектабельной Нью-Бонд-стрит кипит работа: журналисты с Одри Уизерс во главе готовят к выходу свежий номер Vogue. И это во времена дефицита. Читательницы узнают, как создать модный лук из одежды по талонам, максимально эффективно разбить огород на месте газона и не впадать в уныние. Рассказывает Белла Аскарова.

Война как время возможностей

В 1914 году началась Первая мировая война. В 1916 году Vogue, уважаемый американский журнал о моде, запустил британскую версию себя. Между этими событиями есть непосредственная связь.

Дело в том, что Конде Монтроз Наст — талантливый делец и владелец Vogue — из-за военных действий столкнулся с рядом проблем. Цены на бумагу в США стали совсем уж негуманными, Великобритания сильно урезала импорт всего на свете. Потерять перспективный рынок или заморочиться и воссоздать продукт на месте, в Туманном Альбионе? Выбор оказался очевидным.

Следующие 23 года журналом посменно управляли четыре великолепные женщины. Одна значительно расширила список тем, вторая продолжила начинание и настолько увлеклась, что модный журнал чуть не превратился в литературный.

Третья сделала частью аудитории женщин из среднего и рабочего классов. Четвертая приехала из Америки специально, чтобы вернуть «слишком оживленное» британское издание под контроль «головного» Vogue.

Пятой редакторкой стала Одри Уизерс. Начав карьеру в качестве заместителя редактора, руководящий пост заняла в 1939-м. Мы все знаем, что еще произошло в этот год.

Да кто эта ваша Одри Уизерс и что в ней особенного

Зайду с козырей: Уизерс бывала в Советской России, а в 68 лет и вовсе написала книгу про дворцы Ленинграда. Весьма подробный и даже дотошный труд: есть информация про архитектуру, внутреннее убранство, ландшафтный дизайн. И иллюстрации отличные.

А родилась она в 1905 году в небольшом британском городке. Ну знаете, эта очаровательная сельская местность, которая вся из себя пасторальный пейзаж. Согласно переписи, в 2011 году в Хейле жили всего восемь тысяч человек. Тогда, наверное, и того меньше.

В общем, прекрасное тихое место, но не особо примечательное. Зато семья у Одри непростая. Отец работал врачом общей практики, но истинной своей страстью считал литературу. Даже сам пытался писать (по признанию современников, не особо успешно).

Вместо таланта к сочинительству Перси Уизерс обладал другим даром — превосходно умел заводить друзей. Тепло общался и вел переписку с людьми искусства и науки: писателями, художниками, поэтами, коллекционерами, скульпторами, даже нобелевскими лауреатами. Письма весьма скрупулезно хранил — будто знал, что пригодятся. Когда доктора не станет, Одри и ее сестра Моника подарят 15 коробок с отцовскими бумагами Сомервиль-колледжу.

Маму звали Мэри Уолли, урожденная Саммерс. Дочь богатых родителей, рано осталась сиротой, училась в Оксфорде на факультете философии, экономики и политики. Семье когда-то принадлежал сталелитейный завод. Вот, пожалуй, и вся информация, сохранившаяся до наших дней.

Мать с университетским образованием, либеральный отец, известные интеллектуалы в качестве друзей семьи — пожалуй, лучший расклад для девочки в начале ХХ века, которая хочет многого добиться. А Одри хотела.

Никто не смог бы упрекнуть Одри в недостаточно хорошем образовании: сначала домашние занятия с гувернанткой, потом престижная частная школа в Шотландии и напоследок — Оксфорд.

Уизерс решила делать карьеру в издательском деле. Наверное, когда с детства общаешься с писателями (даже не самыми известными, как отец), другие варианты отпадают сами собой. Плюс не пропадать же гуманитарному образованию.

Начала Одри с низов: устроилась в книжный магазин в Лондоне. Следующей ступенькой стало место в рекламном отделе издательства со специализацией на печати книг.

Но карьера застопорилась. Плохо работала? Да нет, просто время настало неспокойное: началась Великая депрессия, а с ней и сокращения. Владелец предприятия решил, что мужчинам работа нужнее. Да, тогда так можно было.

Зато хотя бы с городом случился мэтч. После родной провинции Лондон наверняка показался Уизерс другим миром: жизнь кипит круглые сутки, везде машины и спешащие люди. Атмосфера столицы покорила настолько, что Одри пробудет в Лондоне до 2001 года — всю оставшуюся жизнь. Жила еще в Эссексе, но недолго. Забегая немного вперед: даже бомбежки не убедят ее выбрать для жизни какое-нибудь другое место.

Каково это — остаться без работы в разгар кризиса? Наверняка мало приятного, тем более рынок труда вакансиями не пестрел. Остаться на плаву помогло денежное довольствие от дяди. Ну такое, особо не разгуляешься: всего восемь фунтов в месяц.

И вот тогда в жизни Одри появился Vogue.

После нескольких месяцев поисков работы, уже совсем отчаявшись, устроилась младшим редактором. Просто наудачу пришла по объявлению, которое и прочла-то случайно, — а это оказалась судьба и начало дороги к славе.

Путь к креслу главреда занял девять лет. Уизерс едва исполнилось тридцать пять, и она молодая женщина на руководящей позиции в знаменитом издании. Огромное достижение. История женщин в журналистике ХХ века — это история преодоления. И даже не только двадцатого.

Женщины могут писать не только про шляпки? Кто бы мог подумать

Провинциальный российский вуз, кафедра журналистики и массовых коммуникаций. На дворе XXI век.

«Надо понимать, что это мужская профессия», — говорит преподавательница.

Шестеро мальчиков смотрят на нее с таким же недоумением, как двадцать девочек.

«Точно не будешь плакать? — спрашивает полицейский перед выездом на место преступления несколько лет спустя. — Отправили же девчонку. Парни, что ли, закончились?»

Из парней в нашей редакции только дизайнер Ваня. Еще водитель.

Кое-где журналисток до сих пор неохотно отправляют на спортивные соревнования или в производственный цех. Логика примерно такая: женщина ничего не сможет понять в футболе и откажется надевать каску, чтобы не испортить прическу.

Согласно результатам опроса, каждая вторая военная журналистка сталкивалась с гендерной дискриминацией.

И это, напоминаю, XXI век. Теперь давайте откатимся во времена Одри Уизерс и других журналисток.

Женщин более или менее массово пустили в редакции только в последние годы XIX века. И не потому, что руководитель какой-нибудь газеты подумал:

«Чего это я? Женщины наверняка смогут писать нормальные тексты, буду нанимать и их».

Нет, этот первый издатель, кем бы он ни был, оказался очень практичным человеком и вспомнил про неохваченную аудиторию — женщин.

Короче говоря, женщины писали, чтобы другие женщины покупали и читали. Другой вопрос — какие темы им доверяли. Перечислю самые распространенные: мода, воспитание детей, кулинария. Кто читал роман «Прислуга»? Даже в 1960-х на американском Юге в местной газете находится только одна работа для молодой образованной девушки — писать колонку с советами по хозяйству. Вот примерно так дела и обстояли.

Еще одна проблема — реакция общества.

«Журналистика считалась неподходящей для образованных дам», — пишут Дебора Чемберс и Линда Штайнер, авторы книги Women and Journalism (кто интересуется вопросом и знает английский — рекомендую).

Что с журналистикой не так? Якобы слишком грубое ремесло.

Как бы это ни звучало, Вторая мировая освободила многих женщин. Мужчины ушли на фронт, а работать-то кто-то должен — в том числе в СМИ. У редакторов просто не осталось выбора.

Красота и добро прорвутся вперед

Выше — цитата из редакционной колонки Vogue за январь 1941 года. Что происходит в Лондоне? Ничего хорошего: Лондон бомбят. Разрушены многие исторические здания, включая церковь XII века, но куда страшнее другое — люди гибнут или становятся бездомными.

Но Одри, пишет ее биограф Джули Саммерс, чувствует себя отлично: бодра, воодушевлена, даже возвращается с мужем в спальню на втором этаже. Не потому, что сошла с ума или радуется войне — просто ощутила ценность жизни:

«Повседневные дела превратились в гонку с препятствиями, которая в конце дня приносила радость победы».

Некоторые фрагменты книги Dressed for War можно прочитать, например, здесь.

Писать о платьях и прическах, когда вокруг смерть и ужас, — звучит довольно странно, согласитесь. Но Vogue не собирается прекращать выпуск номеров. Даже когда во время очередной бомбежки страдает здание редакции, журналисты с Уизерс во главе просто перемещаются в винный погреб. Нет электричества? Ничего страшного, работаем при свечах. Так даже романтичнее.

В шутку или всерьез Уизерс называет продолжающуюся работу Vogue актом неповиновения нацистам. Как бы говорит: вы можете напасть на нас, вы можете бомбить нас, но оставить читательниц без любимого журнала у вас не выйдет. Vogue нужен женщинам. Хотя бы чтобы отвлечься от происходящего.

Короткие стрижки, позы для работы за станком, героические женщины

В охваченном войной Лондоне с красивой одеждой напряженка. Да в принципе с любой одеждой: фабрики используют максимум мощностей, чтобы обеспечивать солдат формой. Купить «гражданский» наряд можно только по талонам.

Да и что это были за наряды. Правительство призывает экономить ткань, поэтому регламентирует буквально всё: длину носков, величину карманов, ширину женских трусиков. И от двубортных пальто тоже приходится отказаться.

Vogue пытается делать из лимонов лимонад: Уизерс просит дизайнеров показать, какие луки можно собрать из одежды по талонам и как допилить практичные вещи, чтобы они стали стильными.

А в своей колонке пишет, что журнал всегда голосовал за разумное потребление. Мол, зачем покупать десять разных нарядов, если можно освежать один аксессуарами. Всё в порядке, ничего не изменилось.

Во имя большей практичности Уизерс через журнал вводит в моду короткие стрижки. Женщины теперь работают за станками — если волосы запутаются в каком-нибудь механизме, ничего хорошего не произойдет. В Vogue даже печатают упражнения для разминки и учат читательниц правильно стоять, чтобы не слишком уставали.

Кроме моды, Vogue пишет про женщин. Как они работают на заводах, строят печи для готовки, водят грузовики, разбивают огороды на месте садов, поддерживают жизнь города. Одна из героинь — светская львица, которая завела корову.

«Вы можете всё, — будто бы говорит журнал читательницам. — Не бойтесь и не сомневайтесь в себе».

Ли Миллер берет фотоаппарат и идет на фронт

В марте 1927 года на обложку британского и американского Vogue попала очень красивая двадцатилетняя девушка. Звали ее Ли Миллер. Через некоторое время она завязала с карьерой модели и оказалась по ту сторону камеры. Оказалось, Миллер умеет не только красиво стоять и улыбаться — фотограф из нее тоже отличный.

Именно бывшую модель с обложки Одри Уизерс в 1943 году отправила на фронт в качестве фотокорреспондента. Рискнула и не прогадала: снимки Миллер покорят весь мир.

Узники Бухенвальда и Дахау, раненые солдаты и изможденные врачи в полевых госпиталях Нормандии, полуразрушенный французский город Сен-Мало — Миллер видела и запечатлела всё. Одна из самых известных фотографий выглядит так: на коврике в ванной стоят заляпанные грязью ботинки. Ничего сверхъестественного, если не знать, что ванная принадлежала Гитлеру.

Для снимков Миллер Уизерс выделяла лучшие развороты и распоряжалась печатать их как можно крупнее. Потому что была уверена: современные женщины интересуются не только модой — еще политикой.

Первый послевоенный номер Vogue выйдет с фотографией голубого неба на обложке.

Что случилось потом

Уизерс пробудет редактором Vogue чуть больше двадцати лет. Оставит пост в 1960 году, когда ценности журнала окончательно разойдутся с ее собственными.

Через некоторое время напишет автобиографию, где признается: никогда по-настоящему не интересовалась модой. Единственное исключение — шляпки. Вывод сделает такой: в любой другой период не стала бы подходящей кандидатурой на пост главреда. Война — другое дело.

Vogue продолжает выходить и в наши дни.