Преподаватель лезгинки Сираж Джавадбеков: «Объявил набор – пришли татары и русские»
«В детстве, бывало, сверстники задевали: “Че, танцор диско, что ли?”»
– Сираж, проясните, пожалуйста, кто вы по национальности. С этим однажды вроде бы возникла путаница.
– Я азербайджанец из Дербента. У меня персидские корни, с маминой стороны это азербайджанские переселенцы из иранского Ардебиля, у нас их называют «хамшари». А так я обычный магальский парень «с района». Магалы – так называются районы в Старом городе. Это несколько домов с местом схода людей, где обсуждаются всякие районские разговоры. Я даже могу свой адрес назвать: 7-й магал, квартал 133, дом 1. Заходите в кафе моих родителей «Абрикос» (смеется).
В Дагестане мы, кстати, национальность друг у друга обычно не спрашиваем. Просто когда начинаешь общаться с человеком на русском языке, по говору понимаешь, кто перед тобой.
– Когда вы в девять лет начали заниматься лезгинкой, сверстники вас не прикалывали? Мы все, мол, борьбой занимаемся, а ты танцами. В то время в Дагестане уже был бум смешанных единоборств?
– Нет, тогда у нас был бум дзюдо. А в спортзале нашей школы базировалась спортивная школа, и, конечно, эта тема была – «а че ты, танцуешь, что ли?», «танцор диско» и т.д. И задевали нас, когда мы спускались вниз, и драки были.
Но когда мне было четырнадцать, мы в первый раз поехали с ансамблем в Стамбул. Для маленького Дербента это было событие, весь город об этом знал. Конечно, это была заслуга нашего руководителя Интигама Назимовича Аскерова. Он, молодой 25-летний парень, повез в Стамбул 40 оголтелых дербентских пацанов, которые просто по стенам лазят. В танце, особенно в лезгинке, тоже ведь нужен хулиганистый характер. Если этот азарт ребенка направить в правильное русло, он в танце будет выглядеть намного лучше.
И после этих поездок я начал понимать, что мне уже неинтересно, например, выйти в футбол поиграть. Потому что понимал, что если споткнусь, получу травму, значит, не пойду на танцы. А пропуск хотя бы одного дня – это уже проблема. Я за всю свою жизнь пропустил всего несколько дней, всегда по какой-то серьезной причине. Мне очень нравится подход Хабиба Нурмагомедова, он для Дагестана мотивационный парень. Я же не изобретал велосипед, просто перевел его мотивационную историю на танцы: четкость, ровность, все время тренировки.
«Он вбил нам в головы: если тебе нравится этим заниматься – всё, ты красавчик»
– А на дзюдо вы не ходили?
– Один раз сходил, и на тот момент мне не понравилось. По той же причине, из-за риска травм. Просто всё, что мешает танцам, идет стороной. Потому что у меня есть основная цель, основное жизненное предназначение, которое дано Всевышним, – что я буду именно тем, кем сейчас являюсь. И, иншалла, буду еще лучше. Очень жду заслуженного артиста – надеюсь, дадут (смеется). Если дадут – всё, салам перестану людям кидать, буду вот так ходить (изображает агрессивную походку).
Сейчас я понимаю, что Интигам Назимович забрал нас с улицы, показал, что жизнь состоит не только из наших хулиганских моментов. Мы все были его районские соседи, он всех знал и прямо навел на танцы, где смысл в том, что ты пытаешься реализовать какие-то свои цели, а не дерешься целый день. Он вбил нам в головы вот это: если тебе нравится этим заниматься – всё, ты красавчик. И после 11-12 лет я в район уже не выходил, «на магал» не поднимался. Если поднимался, то видел, что интересы с теми ребятами уже не совпадают. Им интересно было камень далеко кинуть, плюнуть как можно дальше, попрыгать друг через друга.
Мы же еще застали бестелефонное детство. Пятнадцать-двадцать детей с одного района, живем вместе, как братья. К соседу зашел, тебе его мама огурец с хлебом дала, покушали, побежали в футбол играть. После футбола — «Пошли в другой район драться!» Кто не пойдет, тот на районе уже не такой авторитетный человек.
Поэтому сейчас я смотрю на пример своего учителя. В первую очередь надо воспитать ребенка, чтобы потом с ним что-то делать. Чтобы работать, надо приобрести инструменты, а они должны быть хорошие, неломающиеся. Вот все вещи я пережил и с такой мощной базой, со стержнем, как я считаю, приехал сюда.
– Но до переезда в Казань вы еще окончили Московский университет. Очно или заочно?
– Два года очно, потом перевелся на заочное.
– А почему не остались в Москве?
– Я хотел быть большим человеком в маленьком городе, а не маленьким человеком в большом. Но: когда я попал в Татарстан, в Казань, я понял, что могу быть большим человеком в большом городе. Казань – это, я считаю, глыба, мощный город, где возможна реализация твоих мыслей и ценностей. Здесь тебе помогают. А Москва холодный город.
Фото: предоставлено Сиражом Джавадбековым
«На тот момент задачей было шаурму купить и пешком дойти домой из центра в Кировский район»
– К тому же там уже были школы лезгинки, так?
– На тот момент, в 2012-2013 годах, их было очень мало. Тогда это только начиналось. Бум начался, когда большое количество крутых ребят-артистов разъехались по разным городам. Я тоже сначала уехал в Ярославль.
В Москве – да, ты по щелчку можешь набрать в школу 200 человек. Там большое кавказское сообщество. Хотя и русские ходят в большом количестве, многим нравится лезгинка.
А когда я приехал в Казань, то вообще не собирался учить людей, мне это было неинтересно. Я же готовый танцор из госансамбля, учить еще кого-то, зачем это надо – такое мнение у меня было.
– А что вы хотели здесь?
– Танцевать.
– То есть создать свой ансамбль?
– Нет, сам хотел танцевать, об ансамбле тогда еще не думал. Ну, я хотел стать руководителем, но на тот момент задачей было хотя бы шаурму купить и пешком дойти домой из центра в Кировский район. Если сегодня покушал – очень хорошо, день удался. Выживал, в общем. Поддерживало то, что в любую секунду мог уехать домой, в Дербент. Но я сказал себе: ты должен добиться того, чтобы твои родители могли приехать к тебе сюда без проблем.
Поэтому и начал учить. Начал с самого малого, с индивидуальных занятий. Тысячу рублей тебе дали, 600 отдал за аренду зала, 400 оставил себе. Но люди за тысячу рублей не ходили, поэтому нашел зал за 250, снизил цену до 600. Провел занятие – все, сегодня ты покушал. Потом объявил набор группы.
– Для детей или для взрослых?
– Для взрослых. Про детей тогда вообще не думал, а сейчас больше всего люблю с ними заниматься.
В общем, объявил набор, в первый день пришли 15 человек. Причем не кавказцы, а татары и русские. Мы такие – ничего себе, кто эти люди?! И что с ними делать, как показывать? Но вот так, вспоминая методику своего учителя и его учителя, с которым я тоже занимался, начал преподавать.
Фото: предоставлено Сиражом Джавадбековым
«Много езжу по России и официально могу заявить – нет города лучше Казани»
– Казань вам нравится больше, чем Москва?
– Конечно! Я много езжу по России и официально могу заявить – нет города лучше Казани. Я не говорю, что другие города плохие, я говорю, что Казань хорошая. Это мое мнение. Мой дом теперь в Казани, этот город много чего мне открыл. Научил, воспитал меня, сделал взрослым человеком.
Здесь есть все условия для жизни. Есть работа, только не ленись. Мужчина должен браться за любую работу. Есть только две профессии, которыми он не имеет права заниматься, – продавать наркотики и торговать своим телом, как определенные женщины. А в остальном – хоть уборщиком, хоть дворником. Они что, не люди, что ли? Просто на данном этапе жизни у них вот так сложилось.
Что там далеко ходить, вот пример моего брата. Год назад он ездил на «семерочке», потом переехал в Елабугу, начал упорно, жестко работать. И вот буквально сегодня, машалла, купил подержанный «Мерседес». Работая даже не в Казани. Вот вам Татарстан.
Я считаю, что здесь очень хорошие условия для развития. Есть такое место – Ассамблея народов Татарстана, которое тоже мне много чего открыло. Как открыло? Я пришел туда и говорю: «Хочу танцевать, хочу учить детей». – «Хорошо, вот тебе Дом Дружбы народов, вот кабинет, вот ключи. Иди, сынок, работай. Учи детей представлять их народы в Татарстане». То есть тебе все дают, надо просто работать.
– Как начинался ваш ансамбль?
– Это вообще суперская история. В 2013 году в Дом Дружбы народов пришла Халиса Халимовна Исмагилова. Прекрасный человек с сильным характером, напомнила мне мою маму. В Доме дружбы тогда проходил отбор на мероприятия. У ребят-студентов из чеченской диаспоры не получилось участвовать, и их девушка осталась без партнера по танцу. И еще у грузин не получалось по какой-то причине. А я же всегда такой – чужой среди своих, свой среди чужих. Но только не в Казани, здесь я свой до конца.
И вот все отбираются, что-то делают, а я стою, только что из госансамбля, мне 20 лет – дайте прыгнуть до потолка, все могу! Вышел внаглую, говорю: «Халиса Халимовна, я тоже умею танцевать!» Начал крутить двойные на колено, на пальцы встал. «Ты где, говорит, был все это время?! С чеченкой танец поставишь?» – «Конечно», – отвечаю. За час мы поставили номер, показали ей.
Это был мой первый чеченский танец, станцевал его на Дне народного единства. Этот день для меня очень значимый. Он для России, для всего нашего народа – крутой праздник, а для меня особенно. Последний раз в этот день в театре оперы и балета 50 моих детей вышли! А в 2015 году я выходил один.
А тогда, в самом начале, когда Министерство культуры, Министерство образования [Татарстана] увидели нашу работу, я пришел и сказал: помогите, дайте нам костюмы, дайте еще что-то. И нам все дали. Детей одели, танцуем, радуемся.
Вот так в Татарстане помогают, вообще никаких вопросов нет, только благодарность. Единственное — «заслуженного» хочу, это тоже запишите, пожалуйста (смеется).
Фото: предоставлено Сиражом Джавадбековым
«Маори – очень крутые, просто прет от них. Если хака идет из души, то почему нет»
– В сети встречаются ролики с «битвами» танцоров лезгинки и брейк-дансеров. Как вы к такому относитесь?
– Мы и сами делали подобные коллаборации, ставили номер с брейк-дансерами из группы Action Man на больших мероприятиях. Они четкие пацаны, нашего уровня по работе, профессионалы. Не стремно с ними выступать на одной сцене.
Не вижу ничего плохого, если ты танцуешь под свою музыку в своем кавказском костюме. Во-первых, это как минимум популяризирует наши танцы. Лишний раз засветился, показал. И молодежи нравится, после этого к нам приходят, танцуют. Ребята там во время танца лишнего телами не виляют, не борщат, держатся в рамках кавказского танца. Так что все нормально, почему бы нет. Я же сейчас черкеску не ношу, а вы не носите тюбетейку и жилеточку, мы оба надеваем джинсы. То же самое с танцем. Он сильно прогрессирует, движения даже 10-летней давности очень отличаются от нынешних.
В общем, я берусь за современные темы, почему бы нет. Зачем слишком загоняться? Фольклорный ансамбль, слава Богу, работает, и иногда для расслабона можно себе что-то другое позволить. Ты же не можешь каждый день долму кушать, какой бы вкусной она ни была.
– Лезгинка изначально ведь боевой танец?
– Я считаю, да. Есть чисто мужская лезгинка – просто выйти руками побросать. Почему там только барабан? Потому что мужики могут только бить по чему-либо. Это разогревало кровь, и они шли в бой.
– А как вы относитесь к другим боевым танцам? Скажем, к хаке народа маори?
– Очень классные, крутые ребята, меня просто прет от них. Если у них это идет из души, если это душа народа, то почему нет? Таких народов мало, народы надо поддерживать, как в России и делается. Дай Бог, чтобы еще больше поддерживались, чтобы культура развивалась. Я только за такие вещи. За любую народность, которая вытаскивает свою идентичность. Я и сам поддержу. Я в Казани танцевал и татарский танец, и узбекский. Вышел на сцену с андижанской полькой – зал взорвался. Они же знают, что я всегда только лезгинку танцую.
В прошлом году [художественный руководитель ансамбля танца «Казань»] Чулпан Ринатовна [Закирова] пригласила нас на Сабантуй. Мы пришли небольшим составом, для нас это было абсолютно новое, мы ставили там танцы вместе с другими коллективами. В ансамбле «Казань» есть такой парень Рамазан – это просто гигант танца. Он сегодня лицо татарского танца, по моему личному мнению. Для меня ансамбль «Казань» – это мотивация. Я хочу дойти до их уровня. Они идут вперед семимильными шагами и меня бодрят.
«Все от шеи и ниже у тебя должно быть огненным шаром, а голова должна оставаться холодной»
– Давайте перейдем к сути лезгинки. Для начала назовите три главных правила этого танца.
– Первое: в танце должна быть внимательность. Второе: тело должно гореть. Все от шеи и ниже у тебя должно быть огненным шаром, а голова должна оставаться холодной. Многие ребята-танцоры теряются на сцене. Почему? Потому что голова не на месте. Надо всегда думать, что ты будешь делать после текущего момента. Но вида не подавать. То есть ты танцуешь, полностью горишь, а голова думает: «Ага, а где моя машина припаркована?» (смеется)
– А какие ошибки допускают те, у кого голова горячая?
– Во-первых, они, как говорят танцоры, «ловят кислоту». Это когда ты дал слишком много энергии в моменте, правильно не разогревшись. Вообще на сцену надо выходить потным. Тело – это же наш инструмент. Многие молодые не разогреваются, думают, что они такие крутые – сейчас надену костюм и станцую. Но чтобы машина в холод поехала, мы ее разогреваем, а собственное тело, которое тебе дал Всевышний, получается, нет. Ты должен это тело, так сказать, обслуживать с детства. С самого начала и до конца.
– Сдать в нормальном состоянии.
– Да. Это же тоже аманат (вверенное Аллахом на хранение, – прим. Т-и) в каком-то смысле. А они кислоту ловят и сразу устают. От этого элемент становится нечетким.
– «Ловят кислоту» – что это? Как это ощущается?
– Это когда ты резко-резко танцуешь, и мышцы ног и рук в моменте затекают, ты становишься каменным. И дыхания уже не хватает. О дыхании, кстати, вообще никто не думает. Вот это, наверное, третий момент – правильно дышать. Все выкрикивают во время танца, а потом в моменте сил не остается. Выкрики отнимают много сил, поэтому в танце они должны быть своевременными.
– Обывательский вопрос: больно ли вставать на пальцы? Или во время выступления такой адреналин, что боли не чувствуешь?
– У нас есть кабардинский танец, в котором я стою на пальцах около четырех минут. Сам себе поставил такую задачу. Чем сложнее задача, тем интереснее. И однажды перед выходом у меня слетел напальчник, остался голый палец. Стою за кулисами, думаю – блин, не вытерплю. Вышел на сцену, станцевал полный танец как ни в чем не бывало, вернулся – и только после этого начало болеть. Сцена все убирает.
Если перед выходом или во время выступления не играет адреналин, то у тебя уже, судя по всему, проблемы. Надо немного отдохнуть, перейти на другие танцы. У меня тоже бывает творческий кризис. Я в такой ситуации звоню другу в Санкт-Петербург, еду туда и неделю учу что-то не моего формата. Грузинские танцы, например. Возвращаешься свежий и на свои дагестанские танцы смотришь уже другим взглядом.
Или в Дербент уезжаю, мне нравится с родителями посидеть. Как сказал Бувайсар Сайтиев, лучше пить чай с мамой, сидя у ее ног, чем стоять на олимпийском пьедестале.
Фото: предоставлено Сиражом Джавадбековым
«Я против танцев на улице, особенно демонстративных. Зачем раздражать людей, которые здесь живут?»
– Кстати, «грузинская лезгинка» – так можно сказать?
– В простонародье – да.
– Сильно грузинская лезгинка отличается от, допустим, аварской?
– Это два абсолютных разных танца, которые никак друг с другом взаимодействуют. Два разных народа – значит, два разных танца. И даже внутри одного народа. У аварцев одно село, где живут чародинцы, может не понимать другое, где гигатлинцы.
Но мы танцуем всё. Сегодня мы чеченцы, завтра аварцы, послезавтра даргинцы, кумыки, грузины и все остальные. В Татарстане мы замещаем всех, я буду нести эту ношу, сколько смогу. Чтобы слова «Сираж» и «лезгинка» стали синонимами. Сираж, и больше никто. Как «Mercedes or nothing» (смеется).
– Вы изучали влияние лезгинки на здоровье? Я читал, что она якобы влияет даже на ЖКТ.
– Она на все влияет. Во-первых, скажу по-простонародному, мы кровь разгоняем и делаем человека эластичным. Это такая кардиотренировка, только при этом работают другие мышцы. Когда ко мне приходит борец, он уже через две минуты устает. А я за пять минут не устаю. Зато когда прихожу к нему в зал, у меня за полторы минуты дыхание «салам алейкум» бывает.
Это зависит еще от того, какой танец ты исполняешь. Но ноги всегда крепкие, колени всегда накачаны. Наши репетиции — это качание тела, только без железа.
– В соцсетях периодически попадаются видео, в которых дагестанская молодежь где-нибудь в Москве танцует лезгинку на улице. Отношение пользователей к этому, как правило, негативное. Вы для себя как это рассматриваете – как лишнюю рекламу лезгинки или это скорее в минус для вас?
– Я против танцев на улице, особенно демонстративных. Зачем раздражать людей, которые здесь живут? Ты же прекрасно знаешь, что сейчас ты это сделаешь, и опять будут за всех [дагестанцев] говорить. Конечно, к таким танцам я отношусь абсолютно негативно. Кто отрастил бороду, надел шапку и вот так делает (изображает телодвижения) – тот быдло, я считаю. Зачем это? Что ты этим докажешь? У меня нет логичного объяснения.
– То есть если вы увидите такое в Махачкале, то нормально отнесетесь?
– В Махачкале так не танцуют, там культурный народ живет. Спокойный, добродушный, открытый народ. Да, если там станцуешь, тебе ничего не скажут. Но там так не делают.
Фото: предоставлено Сиражом Джавадбековым
«Если там будут девушки в майках и лосинах, я не смогу участвовать»
– Есть в Казани такой проект «Хәрәкәттә – бәрәкәт», он проводится летом на площадке под Камаловским театром. Там показывают мастер-классы разных танцев, в основном региональных татарских. У вас не было желания провести подобный мастер-класс прямо на улице?
– Я за любой кипиш, главное, чтобы кормили (смеется). Если мой формат и мой образ подходят, если правильно подвести, объяснить, рассказать и потом сделать этот мастер-класс, то, конечно, я за.
Но есть один момент: смотря как там одеты люди. Если там девушки в майках и лосинах, то я не смогу участвовать. Конечно, в танце и прыгаешь, и ноги поднимаешь, то есть форма должна быть удобная. Но если меня приглашают, и там есть раздетые люди, я просто попрошу, чтобы они немного прикрылись. Вообще надо зимой это проводить (смеется). Как сказал один дагестанский борец: «Мне нравится зима, в это время года девушки одетые».
Если хотите понять про наш народ, про наше дербентское воспитание, я могу объяснить одной фразой. Мои родители в 2014 году приезжали в Казань. Мы с отцом в самый первый день спустились к продуктовой лавке, стоим...
– И увидели шорты?
– Нет, с шортами они уже свыклись, бедные. Папа вот так ходил (отворачивается в сторону). Короче, стоим, и мимо девушка проходит с сигаретой. Вот если сейчас мимо нас пройдет девушка с сигаретой, мы же с вами не обратим внимания, так ведь? А отец посмотрел на нее и говорит мне по-азербайджански: «Даже меня не стесняется». Вот эта фраза все объясняет.
Я раньше здесь всем саламы кидал, на меня вот такими глазами смотрели. Ну, их можно понять: стоит женщина, ждет лифт, тут какой-то бородач заходит в спортивном костюме «Россия» и говорит «салам алейкум» (смеется). Женщина в лифт уже не заходит, в любой момент готова убежать. А внутри-то я нормальный пацан, хочу жить в дружбе, здороваться с человеком.
– Напоследок: современная лезгинка сильно отличается от традиционной?
– Да. Но мы – это те люди, которые должны сохранить фольклорную идентичность народа. Аварский, даргинский, кумыкский, лакский, наш азербайджанский танец. Мы те люди, кто должен оставить это наследие. Мы культуроносцы. Я Аллаху говорю: спасибо, что дал мне эту ношу. Она тяжелая, нервная, с ней бывает много поражений. Но битвы мы, бывает, проигрываем, а войну не проиграем никогда.