vdrgstrnbzznnzk
Каждый месяц плачу за квартиру, воду и т. д. В одном и том же банке. В одном и том же окошке. Одной и той же медлительной тетке.
Каждый раз она пугается одного счета и начинает кудахтать, что их банк эту оплату “не проведет”. Каждый раз я вытаскиваю предыдущие квитанции и убеждаю ее, что никуда он не денется, проведет, как миленький. Меня она уже помнит, даже на улице здоровается, а про счет — никак.
Ну вот, опять пришла. Здрасьте-здрасьте, вот, пожалуйста, спасибо, где расписаться, и еще вот эта оплата, пожалуйста. Обычный диалог. На родном мне русском языке, на котором я разговариваю без всякого акцента, честное слово.
За мной стоят: сонная девица, крепкий дед лет под 80 и лицо жгучей национальности. В разгар нашего с теткой общения (то есть мы уже дошли до непроводимого счета и она привычно затрепетала) у меня зазвонил телефон. Нет, не слон, а приятельница из Голландии, которая собирается на важное интервью в солидную фирму и просит всех знакомых держать пальцы скрещенными, стучать по дереву, короче говоря, помогать ей телепатически. Разговор короткий, не дольше минуты, но на английском. Уточняю — на моем английском, с моим произношением.
Закрываю телефон, извиняюсь перед теткой, в общем, я вся внимание.
Тетка начинает говорить, отчаянно артикулируя, отчетливо и громко произнося каждое слово:
— Вот! Тут! Расписаться! Писать! Тут! Фамилия!
Стоящий за мной дед вносит свою лепту:
— Шрайбен, слышь? Тут надо шрайбен фамилия! — и тычет сухим пальцем в квитанцию, в то место, где надо шрайбен фамилия.
Лицо жгучей национальности хватает со стойки какую-то бумажку, вытаскивает ручку и своим примером пытается объяснить, что же от меня требуется:
— Суда гляды, да. Видищь? Я — Саркисян. Пишу — “Сар-ки-сян”. Ты — Клинтон. Пиши — “Клин-тон”.
Тут подключается девица:
— Что вы несете? Она сейчас “Клинтон” и напишет. Девушка! Мисс! Райт! Вот тут! Райт. Фэмили. Или нейм. Райт!
Я почувствовала, что не вправе их разочаровать. Я шрайбен фамилию молча. Свою. Не Клинтон.
Я молча отдала мани и взяла чейндж. Не переставая кип смайлинг. Клоузед май бэг энд воз оф.
Когда уходила, дед с Саркисяном обсуждали, как тяжело жить в другой стране без знания языка.
Каждый раз она пугается одного счета и начинает кудахтать, что их банк эту оплату “не проведет”. Каждый раз я вытаскиваю предыдущие квитанции и убеждаю ее, что никуда он не денется, проведет, как миленький. Меня она уже помнит, даже на улице здоровается, а про счет — никак.
Ну вот, опять пришла. Здрасьте-здрасьте, вот, пожалуйста, спасибо, где расписаться, и еще вот эта оплата, пожалуйста. Обычный диалог. На родном мне русском языке, на котором я разговариваю без всякого акцента, честное слово.
За мной стоят: сонная девица, крепкий дед лет под 80 и лицо жгучей национальности. В разгар нашего с теткой общения (то есть мы уже дошли до непроводимого счета и она привычно затрепетала) у меня зазвонил телефон. Нет, не слон, а приятельница из Голландии, которая собирается на важное интервью в солидную фирму и просит всех знакомых держать пальцы скрещенными, стучать по дереву, короче говоря, помогать ей телепатически. Разговор короткий, не дольше минуты, но на английском. Уточняю — на моем английском, с моим произношением.
Закрываю телефон, извиняюсь перед теткой, в общем, я вся внимание.
Тетка начинает говорить, отчаянно артикулируя, отчетливо и громко произнося каждое слово:
— Вот! Тут! Расписаться! Писать! Тут! Фамилия!
Стоящий за мной дед вносит свою лепту:
— Шрайбен, слышь? Тут надо шрайбен фамилия! — и тычет сухим пальцем в квитанцию, в то место, где надо шрайбен фамилия.
Лицо жгучей национальности хватает со стойки какую-то бумажку, вытаскивает ручку и своим примером пытается объяснить, что же от меня требуется:
— Суда гляды, да. Видищь? Я — Саркисян. Пишу — “Сар-ки-сян”. Ты — Клинтон. Пиши — “Клин-тон”.
Тут подключается девица:
— Что вы несете? Она сейчас “Клинтон” и напишет. Девушка! Мисс! Райт! Вот тут! Райт. Фэмили. Или нейм. Райт!
Я почувствовала, что не вправе их разочаровать. Я шрайбен фамилию молча. Свою. Не Клинтон.
Я молча отдала мани и взяла чейндж. Не переставая кип смайлинг. Клоузед май бэг энд воз оф.
Когда уходила, дед с Саркисяном обсуждали, как тяжело жить в другой стране без знания языка.