Когда аплодисменты будут лишними

В день проведения концерта — второго из цикла "Музыкальные истории" — в Севастополе произошла настоящая трагедия. Почти в полдень 23 июня на город упали вражеские ракеты ATACMS с кассетным боевым зарядом. Понятно, что и город, и вся страна фактически живут в условиях военного времени, но удара в районе пляжей Учкуевки, в результате которого пострадали более 150 мирных жителей, где погибли дети, севастопольцы не ожидали.Город скорбел, а официальный траур с отменой всех культурных мероприятий объявили на следующий день. В этот же парализующий вечер публика шла слушать камерную музыку непривычно для мирного Севастополя тихо и — одновременно с этим — как-то собранно и даже почтенно, что знакомо многим севастопольцам, знавшим недавние тревожные времена 2014 года.Пожалуй, для Севастопольской оперы такая встреча с публикой стала настоящей вехой в истории театра. Это довольно непросто в такой трагический момент не отменить концерт, что легко делается, а найти максимально точные интонации и, находясь в этих самых конкретных предлагаемых обстоятельствах, быть с городом и севастопольцами — и исполнением музыкальных произведений прозвучать как молитва, отдав дань памяти всем погибшим и пострадавшим.Программу концерта Александр Гиндин (фортепиано, заслуженный артист России) и Артур Назиуллин (кларнет, народный артист Башкортостана) перекроили за два часа до его начала. Уже знакомый севастопольцам Артём Варгафтик, по традиции взявший на себя функции рассказчика, очень тонко провёл "переговоры" со зрителями, и в результате и публика и артисты договорились: хотя рукоплескания — это самая высокая похвала для музыкантов, настроение такое, чтобы провести концерт без аплодисментов./>g src="/sites/default/files/2024-06-25/koncert-2.jpg" data-entity-uuid="63c2657b-a6b1-4fa9-a154-8ed4dc965575" data-entity-type="file" alt="" width="750" height="500" data-align="center">С одной стороны, музыка, прозвучавшая на концерте, знакомила севастопольцев с кларнетом, особенностями этого инструмента и его многоголосием. А с другой — давала ответы на вопрос о том, почему кларнет так полюбился крупнейшим мировым композиторам.Первое отделение открылось исполнением адажио В.А. Моцарта из концерта для кларнета с оркестром (KV 622). Эту музыку Альфред Эйнштейн характеризовал как значительную, величественную и в высшей степени проявляющую красоту. И, как отмечает искусствовед Г.А. Безуглая в "Вестнике Академии Русского балета им. А.Я. Вагановой", эти особенности натолкнули знаменитого балетмейстера Л.В. Якобсона взять адажио Моцарта для любимой многими балетной миниатюры "Полёт Тальони".Затем прозвучала знаменитая соната для кларнета и фортепиано (1962) Франсиса Пуленка, созданная для знаменитого американского кларнетиста и дирижёра Бенни Гудмена. Пуленк должен был сам играть премьеру вместе с Гудменом в Карнеги-холл в Нью Йорке, но за три месяца до этого ушёл из жизни. И вместо Пуленка в тот вечер на рояле играл тоже знаменитый композитор, пианист и дирижёр Леонард Бернстайн.Артём Варгафтик рассказал, что по дороге в Севастополь у участников концерта возникла дискуссия о том, на какую музыку, собственно, похожа соната Пуленка. Были версии, что она напоминает песню Александры Пахмутовой "Старый клён" из советского фильма "Девчата" (1962) или же песенные мотивы из кинофильмов "В джазе только девушки" (1959) и "Фантомас разбушевался" (1965). Артём Варгафтик предупредил, что, возможно, ощущения публики будут иными, чем у исполнителей, и не ошибся в этом.Мне же, как автору этих строк, пунктирно на протяжении всей сонаты во всех её трёх частях отчётливо слышались мотивы цикла фортепианных пьес прекрасного русского композитора М.П. Мусоргского "Картинки с выставки" (1874), а более конкретно — её части № 5 "Балет невылупившихся птенцов" в тональности фа-мажор. И, конечно, севастопольская публика помнит совершенно блестящую премьеру одноактного балета Севастопольской оперы с названием "Картинки с выставки" в постановке Антона Пимонова в декабре 2023 года./>g src="/sites/default/files/2024-06-25/koncert-3.jpg" data-entity-uuid="319aa7bc-f72a-4c9f-b2c9-074781b0261b" data-entity-type="file" alt="" width="750" height="500" data-align="center">Как уже сказано выше, безусловные виртуозы Александр Гиндин и Артур Назиуллин постарались не просто показать красоту музыки, но и сделать это уместно трагическому моменту, когда особенно ценится тишина.И здесь на помощь пришёл великий П.И. Чайковский, который не только особенно любил кларнет, но и в Шестой симфонии написал лирическую тему, где с помощью выразительных средств кларнета добился самого тихого звука (6 piano), который только возможен в симфоническом оркестре. Такое сочетание высокого искусства, исполнения Артуром Назиуллиным и, конечно, общего исторического контекста было очень правильно воспринято публикой.Демонстрация возможностей кларнета, у которого много голосов: не один, не два, а значительно больше, — продолжилась в исполнении адажио из Первой сонаты для кларнета и фортепиано И. Брамса. И тут было ясно, что в одном произведении все голоса кларнета услышать невозможно. Тем более, как рассказал Артём Варгафтик, у этого инструмента есть и низкий неприятный голос, но есть и низкий приятный. Зачем такому музыкальному инструменту в своём распоряжении иметь какое-то неприятное звучание? Кларнетист Артур Назиуллин ответил автору этих строк, что "в музыке, как и в жизни, не должно быть всё только красиво, должно быть по-разному".Конечно, публика запомнила произведение "Всё меньше и меньше" современника Брамса — А. Шрайнера, которое Артур Назиуллин при ассистировании Артёма Варгафтика, исполнил с элементами драматургии, если можно так выразиться. Речь о том, что по мере исполнения размер кларнета, который состоит из пяти частей — раструба, нижнего колена, верхнего колена, бочонка (груши), и мундштука, — уменьшался. В этом и концепция самого произведения, и возможность показать диапазон инструмента.Во втором отделении публику ждала встреча с настоящими музыкальными выдумщиками. Один из них — Р. Шуман с произведением "Три пьесы-фантазии для кларнета и фортепиано" (ор. 73). Несмотря на то что эти пьесы часто называют фантазийными, как отметил Артём Варгафтик, правильнее их называть именно "пьесы-фантазии", и вот почему. Дело в том, что пьесами-фантазиями первым начал называть свои произведения немецкий писатель-сказочник Эрнст Теодор Амадей Гофман ("Щелкунчик", "Песочный человек"). Называя так свою музыку, Р. Шуман подражает Гофману. Но это такие фантазии, которые никакими словами не передашь и не перескажешь — только музыкой.Второй фантазёр — К.М. фон Вебер, который, конечно, годится в отцы Шуману, но он был тоже очень дружен с кларнетистами того времени и писал музыку для этого инструмента по заказу короля Баварии. Интересно, что "Рондо из Большого концертного дуэта", которое прозвучало для севастопольской публики, — это музыка поразительной силы и светлого духа. Но писал её композитор, борясь против телесной немощи: в дни невыносимой жары Вебера всего стрясло от озноба — он тяжело болел чахоткой, которую в XIX веке не умели лечить. Вот такие обстоятельства — и какая красивая, наполненная надеждой и желанием жить музыка. И какое точное соответствие моменту севастопольской реальности./>g src="/sites/default/files/2024-06-25/koncert-4.jpg" data-entity-uuid="b8785cb7-6c6b-4c45-a456-fa7cf883a801" data-entity-type="file" alt="" width="750" height="500" data-align="center">И, конечно, представляя возможности кларнета, в "Музыкальных историях", кроме классического голоса, прозвучали и два других важнейших для этого инструмента стиля исполнения — "клезмерский кларнет" и "джазовый кларнет".В первом случае речь идёт о способе игры на кларнете, традиционном для восточноевропейских евреев вплоть до 1920-х годов. Это во многом народное, фольклорное исполнение. Музыканты сыграли известное произведение венгерского композитора Б. Ковача (для кларнета и камерного оркестра), которое он, в свою очередь, посвятил кларнетисту Гиоре Фейдману. Как рассказал Артём Варгафтик, Фейдман играет на кларнете всем знакомые соло в фильме "Список Шиндлера". И это тот стиль кларнета, когда нельзя наверняка сказать, плачет он или смеётся.А во втором случае — джазовом — прозвучало "Интермеццо для кларнета и фортепиано" знаменитого А. Цфасмана — родоначальника советского джаза. То самое "Интермеццо", которое Д.Д. Шостакович безукоризненно точной по стилю. И эта музыка тоже прозвучала в этот вечер в Севастополе очень к месту. Как пишет исследователь А.М. Сычугова, Цфасман вспоминал, что, когда началась Великая Отечественная война, их джаз-оркестр не распустили, а поставили перед ними важную задачу — музыкой оказывать помощь Советской армии. И тогда они месяцами выступали в воинских частях в районе Вязьмы, Смоленска, Калуги. Концерты их часто проходили в прифронтовой полосе, на передовой и прямо в окопах.Уже почти попрощавшись с севастопольской публикой, которая продолжала соблюдать договорённость об отсутствии аплодисментов, музыканты спросили: "Если хотите ещё, просто кивните". И в качестве дополнительного подарка Александр Гиндин и Артур Назиуллин сыграли цыганскую песню из оперы "Кармен" Ж. Бизе.И хотя публика не аплодировала, из зала всякий раз на протяжении всего вечера звучало: "браво". И каждый, кто говорил "браво", был абсолютно прав. И концерт, проведённый в день трагических событий, стал настоящим свидетельством того, что высокое искусство становится настоящей поддержкой для людей в самые тяжёлые моменты жизни.Сергей АбрамовФото Юлии Блоцко