Музыкальная шкатулка

Алёна Шебалина

Родилась в 1989 г. в городе Междуреченске Кемеровской области. Окончила Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова. Состояла в клубе «Литератор», принимала участие в поэтических конкурсах. Два года подряд занимала 2-е место в конкурсе «Поэт года» имени Леонида Костылева. В 2022 году приняла участие в IX Всероссийском литературном фестивале имени Алексея Бельмасова.

* * *

Больше века нет человека, что взял бы меня в руки не для того, чтобы сдуть пыль, а для того, чтобы взвести в глубине меня тугую пружину и насладиться тонкой душевной музыкой.

Больше века я не видела света, стоя в шкафу. Красивая пачка будто испачкана, покрылась трещинами и потускнела, потеряла презентабельный вид. Посерел фарфор, так заботливо спрятанный от детских рук глубоко внутрь, далеко наверх. Старая, дорогая, ценная и ненужная. Совсем никому не нужная. Красивая безделушка, предназначенная для украшения, да и только.

Наверняка я выгодно смотрюсь на фоне толстых стареньких книжных томов в тёмных потрёпанных переплётах, что важными птицами расселись на полках, но меня это не радует. Ржавеют внутри от гнетущей тоски пружинки и шестёренки, а я всё не перестаю надеяться на чудо.

Больше века молю человека разрешить мне запеть. Но человек глух к моим мольбам. Он не слышит. Лишь изредка берёт в руки и проводит тёплыми шершавыми пальцами по плавным изгибам тонкого фарфора. Задумчиво крутит ключик в руке, но, словно испугавшись чего-то, ставит на место. Так же, как до него ставил другой. А до него ещё один.

Я перебираю лица и не перестаю дивиться, как они все похожи в своём желании и испуге. Да, я хрупка, но не сломать меня одним поворотом ключа, да и не одним. Ожить бы хоть раз, ещё хотя бы раз до момента, когда я стану совсем не нужной, не способной дарить музыку.

Детский смех наполняет комнату, вырывая меня из глубин забытья. Звонкий, яркий, живой. Так смеялась та, что впервые показала мне, что такое петь. Первая, кто искренне любил слушать мою музыку. Та, что в темноте делилась со мной секретами и забывала печали. С ней я чувствовала себя живой.

«Эй, я здесь! Посмотри на меня! Ну же!» – кричало всё моё существо. «Молю тебя, забери меня. Позволь мне играть для тебя!» – я изо всех сил пыталась дотянуться, докричаться. Страх остаться здесь навсегда безмолвным куском фарфора нарастал. «Ну же, девочка. Я тут! Ну же!» – звенело внутри меня.

Словно услышав зов, девочка вскинула голову. Глаза её загорелись. Она дёрнула за рукав человека, что так часто брал меня в руки, и потянула к шкафу. Он отговаривал её долго. Он объяснял, ругался, грозил и уговаривал. Железное моё нутро и без того холодное, готово было заледенеть. Минуты ожидания казались бесконечными, но девочка оказалась непреклонна.

Человек тяжело вздохнул, потрепав её рыжие волосы. Поднял на руках к моей полке. Тёплые детские ладошки коснулись потемневшего фарфора, провели по изгибам, прижали к груди. «Она такая красивая!» – выдохнула девочка. Человек устроился в кресле и, усадив её к себе на колени, протянул ключ. Поворот за поворотом она возвращала мне жизнь.

Больше века в глазах человека я не видела столько счастья, и не было больше счастья, чем петь для неё.