Благая весть Благовестнова: Выставка, открывшаяся в Тверском императорском дворце, стала настоящим откровением для тверских ценителей искусства

Выставка с поэтичным названием «Благовестнов. Созвездие Ориона» (12+), которая открылась в Тверском императорском дворце 31 июля и закроется 22 сентября, по моему скромному мнению вполне может претендовать на звание одного из самых значимых культурных событий — 2024 в Тверской области.

Во-первых, впервые за сорок лет (только осознайте эту цифру!) в нашем тверском музейном пространстве проходит выставка скульптуры. Представьте себе технические трудности ее организации – чего стоит масса и объем экспонатов, это не полотна и не гравюры! – и вы догадаетесь, какая сложная организационная работа была проведена. Во-вторых, сам автор, Алексей Благовестнов, не просто известный, уважаемый мастер, признанный и дома, и за рубежом, не просто потомственный скульптор, который где только не выставлялся и каких только наград не получал за свою творческую жизнь – к нам привезли настоящее современное, актуальное искусство. Которое можно и нужно показывать людям любого возраста, с любым багажом, любой насмотренностью: никакого отношения к поделкам, сотканным из вереницы случайно подвернувшихся под руку цитат и называемом в обиходе «типичным совриском», творчество Благовестнова не имеет.

Хотя оно тоже взращено на цитатах — на европейском безбрежном культурном наследии с античностью, христианством и модернизмом XX века. Русская культура с иконой, космизмом, авангардом, Тарковским как безусловная часть этого наследия – вот поле, на котором вызревали смыслы Алексея Благовестнова. И это большое искусство оставляет зрителю простор для интерпретаций, но до конца препарированию и пониманию не поддается. В-четвертых, Благовестнов – замечательный, тонкий фотограф, вполне себе профессиональный и давно выставляет свои фотоработы вместе со скульптурой. Зрителя поначалу это ошеломляет, как ввергает в шок внезапная необходимость слушать и говорить на двух языках. Но вскоре он усваивает правила игры, и тут-то выясняется: Благовестнова-фотографа интересует рельеф материалов, тканей, вещей, в плоскости он ищет пространство. В скульптуре же он раскрывает ее драматургический потенциал, играет со светом, с черным и белым, что является, казалось бы, родовыми свойствами фотографии. Так что это полноценная коллаборация двух видов искусств. Наконец, в-пятых: «Благовестнов. Созвездие Ориона» — невероятно профессиональная и очень трудоемкая работа кураторской группы Тверской областной картинной галереи. В сотрудничестве, а точнее, в сотворчестве с художником и искусствоведом Натальей Толстой, кураторы смогли изящно и органично вписать экспонаты в музейное пространство. И не только в музейное – часть работ выставлена в оранжерее, а несколько даже вышли за порог дворца и оказались в прекрасном саду, в окружении розовых клумб, греческих богов и атлетов. Легко представить, какое удовольствие получали, обдумывая расстановку и развеску экспонатов, сами кураторы, ведь дворец с его прекрасным собранием и такими разными интерьерами открывает в этом смысле необъятное поле для игры. И вот результат – знакомясь с работами Благовестнова, зритель благодаря музейным залам поневоле погружается в историю скульптуры и разных эпох, вспоминая, как скульптура принимала обличье то культовых греческих статуй, то неотесанных каменных истуканов, то деревянного Христа древней Руси и барочных архангелов французских соборов, то садово-парковых украшений, то монументальных глыб жестоких тридцатых-сороковых прошлого века… И все это без труда находишь в работах Алексея Благовестнова. Вот случай, когда диалог с музейным пространством выставочным экспонатам не только не мешает – он необходим. В маленькой оранжерее с яркими стенами помещены небольшие, камерные работы Благовестнова. Все они рельефные, барочные, с множеством деталей и вылеплены так, что ни на минуту не забываешь: это дело человеческих рук. Нарочитые шероховатости, неровности материала – напоминание о том, что любая вещь таит в себе дух, и нет ничего незавершенного, процесс творения в мире идет всегда. Какую работу тут ни возьми – потянешь европейскую культурную ниточку. Вот жилистые руки, сложенные в молитве, по которым ручейками бегут вены: ну конечно же, это рисунок Дюрера. А вот и сам Дюрер, только теперь с плоскости графики сошел и оброс скульптурной плотью его автопортрет. Немецкий гениальный график, как нетрудно заметить по многочисленным отсылкам к нему в работах Благовестнова, важный для него художник. Кстати, этим открытием Дюрера, догадавшимся, что руки – второе лицо человека, истинное зеркало его души, Благовестнов активно пользуется, и делает это блестяще.

Вот в центре зала замерший в смертельной муке, ужаленный скорпионом Орион. Смерть лишает пола, не видим мы и его лица, и лишь вытянутая вперед одинокая рука волнует зрителя, говоря и о трагедии смерти, и о преображающей смертную человеческую природу красоте. Именно руки – основа драматургии и еще одной удивительной работы Благовестнова, стоящей уже на первом этаже в Западной башне дворца: одна рука Андрея Рублева, великого, подсмотренного у Тарковского иконописца, страстно, жадно тянется вперед. Это рука художника, завороженного жизнью. Но вторая рука цепко, волевым усилием держит ее: это рука монаха, исихаста, жаждущего света не земного, но Фаворского, не буйных красок, но безмолвия. Рублев – христианин, Рублев – человек и Рублев – художник: чем не троада? Глядя на трех Рублевых в знакомой композиции, даже удивляешься: и как это, действительно, никто до Благовестнова не догадался об этой троичности и не обыграл ее? Столь же важна в мире Благовестнова и фигура Данте, чьи профили затеряны в композициях фоторабот, а рядом скульптурная серия «Сто портретов Данте»: это головы, вылепленные из разных материалов разной фактуры. Никакого шока у человека, читавшего «Божественную комедию» и знакомого с ее рецепцией в искусстве, не возникает: эти объемные профили с разными выражениями лица, воплощения человеческих эмоций, страстей и неких набросков, черновиков человека – явное напоминание о драматической природе главного текста Данте. «Божественная комедия» — все равно комедия: а значит, стоит разок прочитать ее, держа в уме театральные подмостки, венецианский карнавал, комедию масок. Когда же это делает скульптор, вдруг выясняется, что пористый камень рифмуется с гневом, пластилин со страстью, известняк с благородством. Когда-то дипломной работой выпускника института имени Сурикова Алексея Благовестнова был памятник Виктору Цою на мотоцикле. Тогда его понимали просто, видя точный образ свободы, энергии и жертвенности. Но вот Благовестнов в 2018-2020 годах лепит памятник Джонни Холидею, французскому культовому певцу. Он тоже, как Цой, на мотоцикле, и глядя на его тщательно вылепленные «доспехи», вдруг хлопаешь себя по лбу: и перед глазами плывут конные статуи императоров- триумфаторов, из века в век тянувших руку в неведомую высь и прозревавших нечто, неявное для обывателей. И в очередной раз хочется щелкнуть по носу тех, кто упорно величает Благовестнова постмодернистом и пытается втиснуть в ряд ходульных производителей арт-объектов. Главный герой в творчестве Благовестнова – это традиция, с ней он экспериментирует, с ней ведет диалог, в ней же пытается отыскать смыслы.

И вот ведь какая удивительная вещь: лучшего интерпретатора и экскурсовода, чем сам Благовестнов, по его выставкам не найти. При этом его работы не плоды умствования нет. Каждая вызывает эмоции, каждая волнует, встряхивает, и с какой отмычкой к ним ни подходи, как ни препарируй, а увидишь в конце концов образ, который нельзя проговорить, но можно почувствовать. Именно так «работает» неприметная, казалось бы, скульптура «Тибр»: перед нами торс, ноги, рука человека. Мужчины или женщины, молодого или старого? Неизвестно. Почему это тело разъято на части и словно собрано заново? В нем можно увидеть утопленника, можно увидеть обломки античной фигуры. Но чувство горя и чувство сопричастности высокому подсказывает: это история о Христе, последней жертве умирающей Римской империи. В голом теле, побежденном Тибром, обнаруживается такая красота, что ясно: империя, убившая тело, убила себя. А дух восторжествовал. Этот же сюжет о преодолении плоти, о темной слепой материи, преодоленной и одухотворенной творчеством, легко читается в деревянной фигуре человека, в которой угадывается распятый с Христом разбойник. Конечно же, тут трудно не заметить отсылки к деревянной церковной скульптуре, где тело всегда лишь намек на тело: фигурка нарочито некрасива. Но если вспомнить иконописную традицию, все встанет на свои места: перед нами плоть, преображенная светом, победивший дух. И в угрюмой сосредоточенности лица вдруг обнаружится сила веры и глубина познания. Далеко неслучайно эти работы выставлены в зале древнерусского искусства, соседствуя с фрагментами тверских фресок.

  Так в «Созвездии Ориона» в Тверской картинной галерее обнаруживается три главы: о путях европейской культуры и игре с ее смыслами, о духе, преодолевающем материю, и о художнике – юродивом, мудром и сосредоточенном. Кстати, самоироничная. Ведь третья глава – это автопортрет в саду дворца в образе Левия Матвея. Мы же помним вот это, насмешливое: «Ходил тут один, записывал…». Помним, впрочем, и за кем ходил, и за кем записывал.  

И если мерять талант художника способностью подражать природе и быть ее частью, то Алексей Благовестнов этот тест на тверской выставке прошел: мне, да и другим гостям выставки, далеко не сразу удалось найти эту скульптуру, прежде чем выяснилось – она на самом видном месте, но мы несколько раз прошли мимо, приняв ее за естественную часть садового райского уголка.

Лучшей метафоры для творчества человека, который, нам на радость, привез первую после сорокалетней паузы тверскую выставку скульптуры в коллаборации с Тверской картинной галереей, мне, пожалуй, не найти. Да и не надо: а надо просто идти, смотреть и думать – выставка продлится до 22 сентября.

Ах, да, и не забудьте, обойдя выставку, вернуться к парадной лестнице: ведь там слева стоит «Анна Каренина», в фарфорово-кукольной своей красоте и несвободе пышного платья заставляющая сострадать. Человечный он какой-то, этот Благовестнов.

Юлия ОВСЯННИКОВА