«Денег на обувь не было, в футбол учился играть босиком». Интервью Тимура Сулейманова
Большое интервью с нападающим «Локомотива» Тимуром Сулеймановым, прочитав которое вы узнаете игрока с новой стороны.
Тимур Сулейманов — один из самых интересных игроков нынешнего «Локомотива». Можете любого спросить в команде: «Как тебе Суля?», и в ответ не услышите чего-то плохого или спорного. И тренеры, и руководство, и партнеры хвалят парня; говорят, что бы ни происходило, у Тимура всегда горят глаза. Его результаты после приезда из Нижнего Новгорода это только доказывают: до обязательного выкупа Сулейманову, который пока находится в аренде, остается сделать лишь одно голевое действие. И на месте букмекеров я бы даже не открывал на это линию: свой гол за весну Тимур обязательно забьет.
Но в интервью корреспонденту «Матч ТВ» Сулейманов раскрылся совершенно по-новому. Рассказал о трудном детстве и том, изменили ли его большие деньги, о бережном отношении к исламу, семье и традициях, конкуренции с Артемом Дзюбой, занятиях борьбой и, конечно, о ставшему ему родным Люблино.
— На медобследовании в Лужниках ты сказал, что отпуск провел в Дагестане. В Дербенте? Или в горах?
— Вообще изначально мы с женой полетели в Таиланд покупаться в море. Прилетели — и, как водится, прилично заболели: кашель, температура, горло. Хорошо, что это недолго продолжалось, в итоге хорошо отдохнули на самом деле, зарядился энергией. И потом уже поехали в Дагестан, в Дербент.
Честно говоря, сколько на родину ни приезжаю, до горных сел так и не доехал. И родители выросли в городе, и родственники как-то все перебираются в города — кто в Дербент, кто в Москву. Так что просто приятно провели время: я с женой, брат с женой, мама.
— Ты же табасаранец?
— Да, верно.
— Почитал, что у вас знаменитая на весь мир кухня. Чуду, хинкал, беччем, галар… И все — очень калорийное. Скажи честно, привез что-то в плане лишнего веса?
— Считай, вообще не привез. У меня два с небольшим процента жировой массы — это очень мало, можно вообще не есть ничего калорийного в отпуске и привезти намного больше. Раньше, когда ездил в Дагестан, я вообще уплетал всё, что только можно было — скучал по нашей еде. Но сколько ни ел, на меня это всё не липло.
Уже в «ПАРИ НН» при Горлове как-то приезжаю на сборы, а у меня +5 кило… Вот тогда было тяжело, нужно было приводить себя в порядок. С тех пор дал себе слово, что в отпуске не буду больше так питаться. Если поел хорошо, значит, вечером надо пойти и скинуть — такое условие.
— Но любимое блюдо-то есть?
— Чуду — тут без вопросов. Я даже не знаю, как можно передать словами, какой это смак. Но чтобы попробовать настоящий чуду, нужно ехать в Дагестан. И обязательно чтобы хозяйка дома от души тебе приготовила. В ресторанах мы с братом так и не смогли найти правильный чуду, чтобы тесто было нужной толщины. Кто пробовал чуду в Дагестане, тот меня поймет. Надо идти в гости к табасаранцам, и есть его именно там.
— Дагестан год от года сильно меняется? С закрытыми границами становится настоящим курортом.
— Да, очень сильно. И, знаешь, не только в лучшую сторону. С точки зрения религии — в худшую. Причем русских туристов в большинстве своем я могу только похвалить. Они уважают нашу культуру, традиции. Но есть некоторые уникумы, кто приезжает в горы и начинает там полуголым фотографироваться. Да и среди наших хватает людей, кто наплевательски относится к традициям. К каждому же не подойдешь, замечания не сделаешь. В Дагестане много религиозных семей, особенно в горах, и это неприемлемо, на мой взгляд.
Но туризм очень быстро развивает регион, это правда. Я каждый год что-то новое для себя открываю, и с каждым приездом хочется возвращаться даже в те места, где уже был. Вот ты пришел на смотровую, сидишь и перед тобой как будто картина нарисованная, а не реальность. Думаю, ну как такая красота вообще возможна? Мы в последнее время забираемся в горы с гидами, они через 30 минут начинают торопить: всё, поехали-поехали. А хочется посидеть, отключиться и смотреть на это часами.
— Табасаранский язык считается одним из самых сложных в мире. Только падежей там 48. Ты говоришь на нем?
— Табасаранский вообще считается вторым по сложности после китайского. Знаешь, мне кажется, его можно выучить только в том случае, если дома, в семье на нем разговаривать. Но так получилось, что мы дома всегда на русском разговаривали, поэтому ни я, ни брат табасаранский толком не знаем. Максимум — какие-то элементарные слова типа «Фици вува?» (Как дела — Прим. «Матч ТВ»). И всё.
— Кажется, ты где-то говорил, что хотел выучить.
— Меня родные подначивают: говорят, было бы неплохо говорить на родном языке, передавать его следующему поколению. Потому что мои дети, очевидно, на табасаранском говорить уже не будут, и так язык вообще потеряется, а наш народ этого опасается.
Но у меня в приоритетах сейчас немного иное. Хочется по-английски понимать и, так как я хочу углубиться в свою религию, здесь на сборах начал изучать арабский, чтобы хотя бы читать уметь.
***
— Ты же рано переехал в Москву, в 9 лет. Чего тебе не хватало больше всего после Дербента?
— Да в тот момент я не думал, что мне чего-то не хватает. Был молодой парень, учился, занимался. В тот момент даже представить не мог, что вырасту в спортсмена. Занимался футболом только ради того, чтобы остаться в Москве, не возвращаться в Дагестан, и еще чтобы время свободное убить. Вообще те времена непростые были…
— Расскажешь?
— Мама же нас одна растила с братом, денег не всегда хватало. В какой-то момент она устала от всего этого и сказала: «Всё, я возвращаюсь в Дагестан, брата забираю. Ты можешь с нами ехать, можешь в Москве оставаться».
А я уезжать не хотел, знал, что в Дербенте всё не так развито, как в столице, поэтому принял решение остаться один. На съем жилья денег особо не было, поэтому какое-то время спал в одной комнате с восемью мужиками.
— Это прям квартира с работягами из Таджикистана?
— Да, снимали двухкомнатную квартиру возле моей школы. Кто-то из них официантом работал, кто-то — таксистом. В одной комнате было три-четыре человека, в нашей — восемь. Я так несколько месяцев прожил, пока не прошел просмотр в «Локомотиве» и через какое-то время получил место в интернате.
— Объяснил свою ситуацию в академии?
— Знаешь, мне тогда важнее было экипировку получить. Я же 15-летним подростком был, думал так: «Получу экипировку «Локомотива», буду идти по городу, все меня будут узнавать». Хотя на самом деле, конечно, ничего такого в этом не было. А мне кипу всё никак не давали. И тут я приехал как-то из отпуска, не выдержал, пошел говорить. Мне действительно и экипировку выдали, и место в интернате.
— Ты же поздно начал заниматься футболом — в 13 лет. К тому времени многие заканчивают.
— Да вообще не сказать, чтобы я в юности бился за то, чтобы стать футболистом. Даже когда меня в академию «Локомотива» взяли, я до конца не верил, что из этого что-то выйдет.
Долгое время сидел на лавке, выходил только на замену. Сначала было нормально, потом начал переживать. Маме звоню, плачу, говорю: «У меня здесь всё плохо, ничего не получается, забери меня в Дагестан». Но в тот момент она меня убедила: мол, ты в Москве, у тебя хотя бы есть где жить и что есть. Вот это и была для меня настоящая мотивация: в тот момент оставался в Академии только потому, что чем-то мог помочь матери, снять хотя бы часть финансовой нагрузки с неё.
— Во всех интервью ты говоришь, что в борьбе и боксе у тебя получалось неплохо. Так и не понял, как ты оказался в футболе? Начал поздно, сидел на скамейке, маме звонил. Так и шел бы в бокс.
— Наверное, тут всё было завязано на финансах. Как я говорил, в Москве зарабатывала только мать, и нам хватало лишь на аренду комнаты в трешке и еду.
Борьбой я занимался бесплатно, но там у меня не было перспективы добиться там чего-то серьезного. Бывало, зал закроют на месяц или два, и мы с братом просто ничем не занимаемся.
Вот когда в школе открыли бесплатную секцию бокса, у меня там правда получалось: пять боев провел — пять побед. Но на боксерских тренировках, когда мы приходили в зал, в свободное время я не разминался, а гонял мяч. Потому что и борьбой, и боксом я занимался просто потому что это было бесплатно, но на самом деле меня всегда тянуло в футбол. Тренер мне тогда жестко сказал: «Не хочешь боксом заниматься — иди в свой футбол. Но потом ты пожалеешь»…
— Выходит, что он оказался неправ…
— Вот, а наш школьный учитель физкультуры Виктор Артюхов совмещал работу с должностью спортивного директора «Сокола». Виктор Федорович, кстати, еще и первый тренер Рифата Жемалетдинова в «Локомотиве». Он меня позвал на тренировку «Сокола», включил в команду. Была только одна проблема — обуви не было.
— В смысле «не было обуви»?
— Я же тогда в футбол босиком играл, чтобы научиться. С таджиками, узбеками, другими ребятами.
— То есть в Москве, в свои 13 лет играл в футбол босиком. Я правильно понял?
— Да. У меня вообще была одна пара обуви — для того, чтобы ходить в школу. Если ты в ней в футбол играть будешь, то она разлетится на второй день, и дома мама просто убьет.
— И где ты обувь нашел?
— Прихожу домой, говорю маме: «Дай денег на обувь». Она долго не соглашалась, потом оторвала от сердца тысячу рублей, сказала: больше нет. Купил себе самые дешевые кеды, приехал все-таки на тренировку.
Тренер во мне что-то увидел, и я остался в «Соколе». В первом же матче забил, потом во втором, в третьем. Тогда мне тренер на свои деньги купил первые бутсы, а еще начал платить мои первые премиальные: за каждый гол в игре давал по 100 рублей. Это я уже тогда один жил. Вот так и выживал.
— Жестко.
— Как-то был в Сочи турнир, ехали за свои, поездка стоила 40 тысяч рублей. Откуда у нас такие деньги? Но у нас был капитан команды, Жуля, а его отец был бизнесменом. В итоге его отец просто заплатил за меня, чтобы я поехал на турнир. Я стал в Сочи лучшим бомбардиром, даже с центра поля забил, а «Сокол» сенсационно занял второе место. Вот этот момент оказался, наверное, каким-то поворотным в детстве.
Мной тогда «Краснодар» заинтересовался и «Динамо». Но тренер на просмотр не отпустил. Сказал, время еще не пришло. Парни в команде крутили у виска: мол, ты в своем уме? У нас из «Сокола» никто и никогда в большие академии не попадал, иди конечно.
— А ты?
— Как я мог уйти? Мне тренер обувь покупал, деньгами помогал, отца Жули уговорил заплатить за мою поездку. Кем бы я был, если бы ушел от него? Правда, уже через два месяца тренера убрали, так что всё разрешилось само собой: он меня привел на просмотр в «Локомотив», и дальше всё поехало.
— Обычно у людей, которые выбираются из бедности, сносит крышу: обязательно хочется купить то, что не мог позволить себе в детстве. У тебя было такое?
— Считаю, мне башню не сорвало. Если говорить про мечту из детства, то я купил машину, «Мерседес», это единственная какая-то такая «хотелка».
Деньги я трачу на семью: помогаю матери, помогаю брату. Купил в Москве две квартиры — себе и брату, а маме помог закрыть небольшой долг по квартире в Дербенте.
Благотворительностью занимаюсь, это важно делать по религии, пусть это и не какие-то колоссальные суммы. Всё, что нужно для жизни, у меня есть, поэтому деньги у меня далеко не на первом месте. Думаю о футболе, о религии, о жене и, дай бог, скоро ребенок появится — уже на подходе.
— Тренеру, который тебе покупал обувь, помогаешь?
— Месяц назад мы скинулись с Рифатом и отправили по 50 тысяч. Он попросил, потому что у него забрали площадку и сделали ее платной.
***
— Твоя мечта пересечься с Хабибом исполнилась?
— Удалось именно что пересечься, а не познакомиться. В прошлом году меня пригласили на открытие футбольного стадиона в одном дагестанском селе. Там же проходил турнир в рамках Eagles MMA. Футболистов у нас в Дагестане не так много, поэтому меня там объявили торжественно: вот, у нас тут такой-то Тимур Сулейманов, и в это время там Хабиб был, мы пересеклись взглядами. Но так, чтобы поздороваться, познакомиться, поговорить — такого не было.
— Думаю, еще будет возможность. Здесь, в Эмиратах, я как-то делал интервью с Гулиевым, и Хабиб после него Аязу прямо в директ написал. Кто знает…
— Было бы здорово. Хабиб — большой человек для Дагестана и всей России. Я себе даже празднование голов взял, подражая ему.
В свое время обидно упустил возможность забить гол у него на глазах, когда он приехал в Нижний Новгород на матч с «Динамо». Бил тогда пенальти, ноги задрожали, и я от страха паненкой ударил. После матча Хабиб написал у себя в социальных сетях про Дениса Макарова, мол «русский Ди Мария». Когда я увидел, сильно расстроился: ну как я мог на глазах у Нурмагомедова так плохо сыграть… Дай бог, действительно еще появится возможность.
— Этой зимой снова начали писать, что Хабиб может вернутся в октагон. Веришь?
— Мне кажется, он не вернется. Хабиб свое слово сказал. Не верю, что он ему изменит.
— Уверен, внимательно следишь за UFC, разбираешься. Думаешь, Махачев в этом году возьмет титул и в полусреднем весе?
— Лично я в этом уверен на 100%, и не потому что он дагестанец. Реально очень сильный боец.
— Избавится от «шлейфа Хабиба»?
— Вот тут не уверен. Многое завязано на том, что Хабиб Нурмагомедов стал первым таким ярким чемпионом в этом деле. Особенно во время истории с Макргегором, которому по итогу он за его слова дал «по щщам». Хабиб ведь не только в России легенда, но и во всем мире — и в Америке, и здесь, в Эмиратах. И это никогда не изменится. Да, Ислам будет чемпионом в двух весах, но Хаба останется величайшим.
— Знаешь, что в 2018-м Артём Дзюба активно интересовался ММА и даже выходил в октагон с Александром Волковым? Говорят, в детстве он тоже боксом занимался. Честно говоря, ваш спарринг очень напрашивается.
— Почему бы и нет? Только я бы не хотел, чтобы журналисты связывали эту историю с нашей конкуренцией в атаке «Локомотива». У нас с Артемом отношения прекрасные, всё чётко. Дзюба — большой человек в нашем футболе, я стараюсь у него многому учиться.
Но в шутку у нас действительно как-то был разговор, мол, давай поборемся. Артём согласился, до этого они уже с Костей Марадишвили спарринговали чуть-чуть, если не ошибаюсь (улыбается). Так что если найдем октагон или просто маты, обязательно как-нибудь выйдем, повеселимся.
— Дзюба же ударник как раз, вот и будет ремейк боя между Хабибом и Макгрегором.
— Мне кажется, Артём и как борец неплох! За счет своей массы сможет вытащить (смеется).
— Посмотрел перед интервью запись потасовки с «Зенитом». Несмотря на навыки борьбы, ты там себя вел максимально спокойно.
— Это частный случай (улыбается). Просто я очень хорошо знаю характер Михаила Михайловича (Галактионова). Он не любит людей, способных на провокацию на поле, он любит футбол. В тот момент я только-только пришел в команду, и не хотел выглядеть в его глазах каким-то наглецом и дикарем. Поэтому старался себя контролировать и спокойно разнимать парней.
Но случись такое сейчас, я не уверен, что буду таким же спокойным. Если что, и на прогиб бросить могу (смеется). В Нижнем Новгороде такое иногда случалось: если кто-то на моего партнера быкует, я всегда партнера отодвину в сторону и зайду в конфликт сам.
***
— Ты рано уехал из Дагестана, это повлияло на твою религиозность?
— Я сейчас активно развиваюсь в этом направлении и пытаюсь всю свою семью тянуть за собой. Арабский я начал учить именно для того, чтобы глубже погрузиться в ислам.
— Тот же Аяз Гулиев рассказывал, что сделал Умру и планирует Хадж. А ты?
— Веришь или нет, уже купил билеты. Первый раз полечу в Святую землю 9 февраля, сразу после второго сбора, когда у нас будет четыре дня выходных. Компанию в Мекке мне составит двоюродный брат, он там уже был, поэтому покажет мне всё.
Что касается Хаджа, то нужно дождаться, когда он совпадет с моим отпуском. Некоторые говорят: деньги, деньги… Слава богу, теперь у меня они есть, а на это я никакие деньги не пожалею, пускай это и очень дорого.
— В этом году Рамадан в марте, к тому времени уже возобновится сезон. Будешь соблюдать?
— Да, обязательно. Хотя совмещать с профессиональным спортом Рамадан очень-очень сложно. Знаю, что многим людям хочется именно пить, но лично мне — есть. Особенно когда ты много тренируешься или играешь.
За Рамадан я скидываю шесть-семь килограмм, и это для меня многовато. Но что делать? Я соблюдаю пост практически всю взрослую жизнь.
— В конце нулевых ЦСКА много денег отдал за трансфер Муссы Маазу, но тот так и не заиграл как раз из-за строгого соблюдения поста.
— Я стараюсь правильно питаться и ничего не нарушать. Слава богу, пока что мне попадались тренеры, которые входили в положение.
Вот, например, Сергей Юран. Он жесткий тренер, но мне так говорил: «Я всё знаю. Если не можешь — отойди в сторонку, сделай только то-то и то-то. Но играть ты будешь меньше — если хочешь вернуться в старт, то не держи пост». Тренер дал мне выбор, и я его сделал.
И вообще пока ни один тренер в карьере не обвинял меня в отказе от работы из-за Рамадана.
— Читал, что Центральный совет мусульман Германии в свое время разрешил профессиональным футболистам не держать пост в дни важных матчей. Известный факт, что тот же Салах дает себе послабления.
— Я тоже не смогу соблюдать все дни, когда идет сезон. Когда матчи и тренировки с высокими нагрузками, даю себе послабления. Например, в прошлый пост я пропустил пять дней. Дай бог, в этом марте будет меньше, но зарекаться не стану.
— В социальных сетях ты закрываешь лицо супруги. Она у тебя покрытая?
— Это обязанность по исламу, женщина должна быть покрытая. И мы с женой пришли к тому, что после свадьбы она покрылась, для меня это было очень важно. Когда приходил в ее семью, они тоже табасаранцы из Дербента, и просил ее руки, то проговорил это отдельно. Родители согласились. И я очень благодарен своей жене, что она отнеслась к этому спокойно.
Да, родители отнеслись к этой теме тяжело, какое-то время не могли это принять. Потому что они не сильно религиозные. Слава богу, они вошли в положение и постепенно привыкли к тому, что их дочь покрытая. А моя семья отреагировала на ее решение с любовью. Когда мы встретились, и моя мама впервые увидела супругу после замужества, то сделала комплимент, сказала, какая она красивая. И у меня в этот момент душа раскрылась, когда такое родная мать говорит.
— Свадьба большая была? По всем традициям?
— Выкуп был, картеж, пошумели немного (смеется). Все-таки мы уехали из Дагестана, круг общения у нас не очень большой, поэтому было скромно: всего где-то 250 или 300 человек.
— Всего?!
— Так обычная свадьба — на 600-700 человек. Слушай, из этих 300 где-то 70 — это мои близкие родственники, которых при каждом приезде в Дагестан я должен обойти.
И у нас как обычно бывает: приходишь, значит, на чай, а хозяин: «Нет, нет! Жена! Давай готовь!». Пока она хинкал сделает, пока чуду приготовит — это полтора-два часа. Потом дядя про футбол спросит, потом с братом поговорит — вот и день прошел. А тебе еще 69 человек проходить.
Поэтому когда я в Дагестан прилетаю, мама вообще не готовит. Смысл? Все равно каждый вечер в гости ходим.
***
— Удивился, что Севикян уехал в Венгрию?
— Чуть-чуть. Я был уверен, что из Нижнего Новгорода он уедет, но не в Венгрию. Думал, что он в конце концов окажется в «Краснодаре». Видимо, желание играть в Европе перевесило.
Таких профессионалов, как Эдгар, я никогда не видел. Он из тех, кто по-настоящему любит футбол. Севикян из обеспеченной семьи, у него всё хорошо, но он никогда не смотрел на деньги отца, он всю свою жизнь хотел играть в футбол. И ему без разницы, приносит футбол заработок или нет, он рассматривает его именно как игру. Эдгар всегда говорил, что хочет в Европу, хотя я ожидал трансфера в другую лигу.
— Испанию?
— Конечно. Тем более, он сам оттуда, его семья там живет. Но и в «Ференцвароше» он обязательно себя проявит и поедет потом в клуб из топ-5. Венгрия — лишь ступенька. Севикян будет успешен в Европе, я в этом уверен. Может быть, не как Хвича, но тоже на очень высоком уровне.
Я говорю это не потому что он мой друг, а потому что знаю ситуацию изнутри. Дай Севикяну сейчас 10 миллионов евро — он их уберет в сторонку, забудет про деньги и продолжит играть в футбол. Точно такую же любовь к футболу я видел у Хвичи в свое время: ему всегда надо сделать чуть больше, чем остальные. Остаться после тренировки, сделать резинки, штангу, бег, дриблинг… Так же и Эдгар.
— Ты же сам почти уехал в Европу, в Турцию. В Нижнем ты говорил, что расстроился, но в итоге вышло все не так плохо.
— Я же очень люблю «Локомотив», в душе мечтал здесь снова оказаться, когда уехал в Нижний. В принципе, вообще не против даже всю карьеру здесь провести. Но тогда большого интереса не было, а тут появилось предложение от «Газишехира». Поиграть в Турции — отличный опыт для каждого. Но «ПАРИ НН» меня не отпустил, а в последний день случилась аренда в «Локомотив».
Естественно, я могу только радоваться возвращению в Черкизово. Если останусь тут до конца карьеры, то точно не расстроюсь.
— То есть о «Челси» больше не мечтаешь?
— А что о них мечтать теперь, когда клуб превратили в непонятно что (смеется). Вообще мечтать не вредно, я бы хотел себя попробовать где-нибудь в европейском топ-клубе. Но давайте будем реалистами, это маловероятно.
— У Галактионова сборы тяжелее, чем у Семина?
— Они примерно одинаковые по сложности. Разница в том, что сюда я приехал уже полностью подготовленным. Я же в Дагестане много тренировался: и в горах, и на стадионе, и в зале, поэтому мне гораздо легче, чем тогда.
А когда меня вызвал Юрий Павлович, я приехал на сбор с дрожью в ногах. Выхожу на поле, а там рядом со мной Чорлука, Крыховяк, братья Миранчуки, Федя Смолов, чемпион мира Хеведес, чемпион Европы Эдер… И я не мог никак себе представить, что сейчас буду конкурировать с ними за место в составе, что могу выиграть у них какой-то стык и Юрий Павлович меня возьмет в команду.
— Семин тебя тогда успокаивал, поддерживал?
— Нет, он просто проводил занятия в обычном ритме. Но когда Семин возглавил «Ростов» ненадолго, а мы приехали играть с ними, он меня после матча приобнял, похвалил, сказал много хороших слов. Для меня это были очень важные слова, я от этого даже как-то взбодрился. Семин — легенда не только «Локомотива», но и всего российского футбола. И хвалит какого-то пацана, который выбрался из комнаты с восемью таджиками.
— Ты рассказываешь, что сильно переживал, когда в академии «Локомотива» долго сидел на лавке и не попадал в состав. Сейчас игрового времени тоже не очень много, что, впрочем, не мешает тебе забивать. Не вскипаешь?
— Я очень сильно хочу остаться в этой команде. И я понимаю, что если сейчас начну причитать, рассуждать об игровом времени, то ничего хорошего не выйдет. Это — первое.
Во-вторых, главный тренер «Локо» сильно в меня верит, он не просто так позвал меня сюда. Михаил Михайлович постоянно меня подбадривает, всё объясняет, хотя не обязан этого делать. Это меня сильно мотивирует.
В-третьих, я сижу не за кем-то, а за Артёмом Дзюбой — живой легендой российского футбола. Не просто так он забил за карьеру больше 200 мячей. Причем отношения у нас с ним прекрасные, как у партнеров по команде, а не как у конкурентов.
— Тимур, в этом интервью ты получаешься весь какой-то слишком правильный и позитивный. Давай в концовке хотя бы скажешь, что тебе самому в себе не нравится и где нужно исправляться.
— Есть одна штука, которая мне в себе очень не нравится. Обычно после матчей нас у стадиона ждут болельщики, хотят автограф взять и сфотографироваться. Я практически всегда выскакиваю, сажусь в машину и уезжаю, потому что часто на эмоциях. То в запасе просижу всю игру, то результат неудачный, тем более меня родные всегда дожидаются. В общем, я всех игнорирую, прыгаю в машину и уезжаю.
Это мой большой жирный минус, брат меня душит по этой теме, говорит, что так нельзя, и я с ним согласен. Все никак не могу с этим справиться, но весной, обещаю, постараюсь исправиться.
Тимур Сулейманов — один из самых интересных игроков нынешнего «Локомотива». Можете любого спросить в команде: «Как тебе Суля?», и в ответ не услышите чего-то плохого или спорного. И тренеры, и руководство, и партнеры хвалят парня; говорят, что бы ни происходило, у Тимура всегда горят глаза. Его результаты после приезда из Нижнего Новгорода это только доказывают: до обязательного выкупа Сулейманову, который пока находится в аренде, остается сделать лишь одно голевое действие. И на месте букмекеров я бы даже не открывал на это линию: свой гол за весну Тимур обязательно забьет.
Но в интервью корреспонденту «Матч ТВ» Сулейманов раскрылся совершенно по-новому. Рассказал о трудном детстве и том, изменили ли его большие деньги, о бережном отношении к исламу, семье и традициях, конкуренции с Артемом Дзюбой, занятиях борьбой и, конечно, о ставшему ему родным Люблино.
— На медобследовании в Лужниках ты сказал, что отпуск провел в Дагестане. В Дербенте? Или в горах?
— Вообще изначально мы с женой полетели в Таиланд покупаться в море. Прилетели — и, как водится, прилично заболели: кашель, температура, горло. Хорошо, что это недолго продолжалось, в итоге хорошо отдохнули на самом деле, зарядился энергией. И потом уже поехали в Дагестан, в Дербент.
Честно говоря, сколько на родину ни приезжаю, до горных сел так и не доехал. И родители выросли в городе, и родственники как-то все перебираются в города — кто в Дербент, кто в Москву. Так что просто приятно провели время: я с женой, брат с женой, мама.
— Ты же табасаранец?
— Да, верно.
— Почитал, что у вас знаменитая на весь мир кухня. Чуду, хинкал, беччем, галар… И все — очень калорийное. Скажи честно, привез что-то в плане лишнего веса?
— Считай, вообще не привез. У меня два с небольшим процента жировой массы — это очень мало, можно вообще не есть ничего калорийного в отпуске и привезти намного больше. Раньше, когда ездил в Дагестан, я вообще уплетал всё, что только можно было — скучал по нашей еде. Но сколько ни ел, на меня это всё не липло.
Уже в «ПАРИ НН» при Горлове как-то приезжаю на сборы, а у меня +5 кило… Вот тогда было тяжело, нужно было приводить себя в порядок. С тех пор дал себе слово, что в отпуске не буду больше так питаться. Если поел хорошо, значит, вечером надо пойти и скинуть — такое условие.
— Но любимое блюдо-то есть?
— Чуду — тут без вопросов. Я даже не знаю, как можно передать словами, какой это смак. Но чтобы попробовать настоящий чуду, нужно ехать в Дагестан. И обязательно чтобы хозяйка дома от души тебе приготовила. В ресторанах мы с братом так и не смогли найти правильный чуду, чтобы тесто было нужной толщины. Кто пробовал чуду в Дагестане, тот меня поймет. Надо идти в гости к табасаранцам, и есть его именно там.
— Дагестан год от года сильно меняется? С закрытыми границами становится настоящим курортом.
— Да, очень сильно. И, знаешь, не только в лучшую сторону. С точки зрения религии — в худшую. Причем русских туристов в большинстве своем я могу только похвалить. Они уважают нашу культуру, традиции. Но есть некоторые уникумы, кто приезжает в горы и начинает там полуголым фотографироваться. Да и среди наших хватает людей, кто наплевательски относится к традициям. К каждому же не подойдешь, замечания не сделаешь. В Дагестане много религиозных семей, особенно в горах, и это неприемлемо, на мой взгляд.
Но туризм очень быстро развивает регион, это правда. Я каждый год что-то новое для себя открываю, и с каждым приездом хочется возвращаться даже в те места, где уже был. Вот ты пришел на смотровую, сидишь и перед тобой как будто картина нарисованная, а не реальность. Думаю, ну как такая красота вообще возможна? Мы в последнее время забираемся в горы с гидами, они через 30 минут начинают торопить: всё, поехали-поехали. А хочется посидеть, отключиться и смотреть на это часами.
— Табасаранский язык считается одним из самых сложных в мире. Только падежей там 48. Ты говоришь на нем?
— Табасаранский вообще считается вторым по сложности после китайского. Знаешь, мне кажется, его можно выучить только в том случае, если дома, в семье на нем разговаривать. Но так получилось, что мы дома всегда на русском разговаривали, поэтому ни я, ни брат табасаранский толком не знаем. Максимум — какие-то элементарные слова типа «Фици вува?» (Как дела — Прим. «Матч ТВ»). И всё.
— Кажется, ты где-то говорил, что хотел выучить.
— Меня родные подначивают: говорят, было бы неплохо говорить на родном языке, передавать его следующему поколению. Потому что мои дети, очевидно, на табасаранском говорить уже не будут, и так язык вообще потеряется, а наш народ этого опасается.
Но у меня в приоритетах сейчас немного иное. Хочется по-английски понимать и, так как я хочу углубиться в свою религию, здесь на сборах начал изучать арабский, чтобы хотя бы читать уметь.
***
— Ты же рано переехал в Москву, в 9 лет. Чего тебе не хватало больше всего после Дербента?
— Да в тот момент я не думал, что мне чего-то не хватает. Был молодой парень, учился, занимался. В тот момент даже представить не мог, что вырасту в спортсмена. Занимался футболом только ради того, чтобы остаться в Москве, не возвращаться в Дагестан, и еще чтобы время свободное убить. Вообще те времена непростые были…
— Расскажешь?
— Мама же нас одна растила с братом, денег не всегда хватало. В какой-то момент она устала от всего этого и сказала: «Всё, я возвращаюсь в Дагестан, брата забираю. Ты можешь с нами ехать, можешь в Москве оставаться».
А я уезжать не хотел, знал, что в Дербенте всё не так развито, как в столице, поэтому принял решение остаться один. На съем жилья денег особо не было, поэтому какое-то время спал в одной комнате с восемью мужиками.
— Это прям квартира с работягами из Таджикистана?
— Да, снимали двухкомнатную квартиру возле моей школы. Кто-то из них официантом работал, кто-то — таксистом. В одной комнате было три-четыре человека, в нашей — восемь. Я так несколько месяцев прожил, пока не прошел просмотр в «Локомотиве» и через какое-то время получил место в интернате.
— Объяснил свою ситуацию в академии?
— Знаешь, мне тогда важнее было экипировку получить. Я же 15-летним подростком был, думал так: «Получу экипировку «Локомотива», буду идти по городу, все меня будут узнавать». Хотя на самом деле, конечно, ничего такого в этом не было. А мне кипу всё никак не давали. И тут я приехал как-то из отпуска, не выдержал, пошел говорить. Мне действительно и экипировку выдали, и место в интернате.
— Ты же поздно начал заниматься футболом — в 13 лет. К тому времени многие заканчивают.
— Да вообще не сказать, чтобы я в юности бился за то, чтобы стать футболистом. Даже когда меня в академию «Локомотива» взяли, я до конца не верил, что из этого что-то выйдет.
Долгое время сидел на лавке, выходил только на замену. Сначала было нормально, потом начал переживать. Маме звоню, плачу, говорю: «У меня здесь всё плохо, ничего не получается, забери меня в Дагестан». Но в тот момент она меня убедила: мол, ты в Москве, у тебя хотя бы есть где жить и что есть. Вот это и была для меня настоящая мотивация: в тот момент оставался в Академии только потому, что чем-то мог помочь матери, снять хотя бы часть финансовой нагрузки с неё.
— Во всех интервью ты говоришь, что в борьбе и боксе у тебя получалось неплохо. Так и не понял, как ты оказался в футболе? Начал поздно, сидел на скамейке, маме звонил. Так и шел бы в бокс.
— Наверное, тут всё было завязано на финансах. Как я говорил, в Москве зарабатывала только мать, и нам хватало лишь на аренду комнаты в трешке и еду.
Борьбой я занимался бесплатно, но там у меня не было перспективы добиться там чего-то серьезного. Бывало, зал закроют на месяц или два, и мы с братом просто ничем не занимаемся.
Вот когда в школе открыли бесплатную секцию бокса, у меня там правда получалось: пять боев провел — пять побед. Но на боксерских тренировках, когда мы приходили в зал, в свободное время я не разминался, а гонял мяч. Потому что и борьбой, и боксом я занимался просто потому что это было бесплатно, но на самом деле меня всегда тянуло в футбол. Тренер мне тогда жестко сказал: «Не хочешь боксом заниматься — иди в свой футбол. Но потом ты пожалеешь»…
— Выходит, что он оказался неправ…
— Вот, а наш школьный учитель физкультуры Виктор Артюхов совмещал работу с должностью спортивного директора «Сокола». Виктор Федорович, кстати, еще и первый тренер Рифата Жемалетдинова в «Локомотиве». Он меня позвал на тренировку «Сокола», включил в команду. Была только одна проблема — обуви не было.
— В смысле «не было обуви»?
— Я же тогда в футбол босиком играл, чтобы научиться. С таджиками, узбеками, другими ребятами.
— То есть в Москве, в свои 13 лет играл в футбол босиком. Я правильно понял?
— Да. У меня вообще была одна пара обуви — для того, чтобы ходить в школу. Если ты в ней в футбол играть будешь, то она разлетится на второй день, и дома мама просто убьет.
— И где ты обувь нашел?
— Прихожу домой, говорю маме: «Дай денег на обувь». Она долго не соглашалась, потом оторвала от сердца тысячу рублей, сказала: больше нет. Купил себе самые дешевые кеды, приехал все-таки на тренировку.
Тренер во мне что-то увидел, и я остался в «Соколе». В первом же матче забил, потом во втором, в третьем. Тогда мне тренер на свои деньги купил первые бутсы, а еще начал платить мои первые премиальные: за каждый гол в игре давал по 100 рублей. Это я уже тогда один жил. Вот так и выживал.
— Жестко.
— Как-то был в Сочи турнир, ехали за свои, поездка стоила 40 тысяч рублей. Откуда у нас такие деньги? Но у нас был капитан команды, Жуля, а его отец был бизнесменом. В итоге его отец просто заплатил за меня, чтобы я поехал на турнир. Я стал в Сочи лучшим бомбардиром, даже с центра поля забил, а «Сокол» сенсационно занял второе место. Вот этот момент оказался, наверное, каким-то поворотным в детстве.
Мной тогда «Краснодар» заинтересовался и «Динамо». Но тренер на просмотр не отпустил. Сказал, время еще не пришло. Парни в команде крутили у виска: мол, ты в своем уме? У нас из «Сокола» никто и никогда в большие академии не попадал, иди конечно.
— А ты?
— Как я мог уйти? Мне тренер обувь покупал, деньгами помогал, отца Жули уговорил заплатить за мою поездку. Кем бы я был, если бы ушел от него? Правда, уже через два месяца тренера убрали, так что всё разрешилось само собой: он меня привел на просмотр в «Локомотив», и дальше всё поехало.
— Обычно у людей, которые выбираются из бедности, сносит крышу: обязательно хочется купить то, что не мог позволить себе в детстве. У тебя было такое?
— Считаю, мне башню не сорвало. Если говорить про мечту из детства, то я купил машину, «Мерседес», это единственная какая-то такая «хотелка».
Деньги я трачу на семью: помогаю матери, помогаю брату. Купил в Москве две квартиры — себе и брату, а маме помог закрыть небольшой долг по квартире в Дербенте.
Благотворительностью занимаюсь, это важно делать по религии, пусть это и не какие-то колоссальные суммы. Всё, что нужно для жизни, у меня есть, поэтому деньги у меня далеко не на первом месте. Думаю о футболе, о религии, о жене и, дай бог, скоро ребенок появится — уже на подходе.
— Тренеру, который тебе покупал обувь, помогаешь?
— Месяц назад мы скинулись с Рифатом и отправили по 50 тысяч. Он попросил, потому что у него забрали площадку и сделали ее платной.
***
— Твоя мечта пересечься с Хабибом исполнилась?
— Удалось именно что пересечься, а не познакомиться. В прошлом году меня пригласили на открытие футбольного стадиона в одном дагестанском селе. Там же проходил турнир в рамках Eagles MMA. Футболистов у нас в Дагестане не так много, поэтому меня там объявили торжественно: вот, у нас тут такой-то Тимур Сулейманов, и в это время там Хабиб был, мы пересеклись взглядами. Но так, чтобы поздороваться, познакомиться, поговорить — такого не было.
— Думаю, еще будет возможность. Здесь, в Эмиратах, я как-то делал интервью с Гулиевым, и Хабиб после него Аязу прямо в директ написал. Кто знает…
— Было бы здорово. Хабиб — большой человек для Дагестана и всей России. Я себе даже празднование голов взял, подражая ему.
В свое время обидно упустил возможность забить гол у него на глазах, когда он приехал в Нижний Новгород на матч с «Динамо». Бил тогда пенальти, ноги задрожали, и я от страха паненкой ударил. После матча Хабиб написал у себя в социальных сетях про Дениса Макарова, мол «русский Ди Мария». Когда я увидел, сильно расстроился: ну как я мог на глазах у Нурмагомедова так плохо сыграть… Дай бог, действительно еще появится возможность.
— Этой зимой снова начали писать, что Хабиб может вернутся в октагон. Веришь?
— Мне кажется, он не вернется. Хабиб свое слово сказал. Не верю, что он ему изменит.
— Уверен, внимательно следишь за UFC, разбираешься. Думаешь, Махачев в этом году возьмет титул и в полусреднем весе?
— Лично я в этом уверен на 100%, и не потому что он дагестанец. Реально очень сильный боец.
— Избавится от «шлейфа Хабиба»?
— Вот тут не уверен. Многое завязано на том, что Хабиб Нурмагомедов стал первым таким ярким чемпионом в этом деле. Особенно во время истории с Макргегором, которому по итогу он за его слова дал «по щщам». Хабиб ведь не только в России легенда, но и во всем мире — и в Америке, и здесь, в Эмиратах. И это никогда не изменится. Да, Ислам будет чемпионом в двух весах, но Хаба останется величайшим.
— Знаешь, что в 2018-м Артём Дзюба активно интересовался ММА и даже выходил в октагон с Александром Волковым? Говорят, в детстве он тоже боксом занимался. Честно говоря, ваш спарринг очень напрашивается.
— Почему бы и нет? Только я бы не хотел, чтобы журналисты связывали эту историю с нашей конкуренцией в атаке «Локомотива». У нас с Артемом отношения прекрасные, всё чётко. Дзюба — большой человек в нашем футболе, я стараюсь у него многому учиться.
Но в шутку у нас действительно как-то был разговор, мол, давай поборемся. Артём согласился, до этого они уже с Костей Марадишвили спарринговали чуть-чуть, если не ошибаюсь (улыбается). Так что если найдем октагон или просто маты, обязательно как-нибудь выйдем, повеселимся.
— Дзюба же ударник как раз, вот и будет ремейк боя между Хабибом и Макгрегором.
— Мне кажется, Артём и как борец неплох! За счет своей массы сможет вытащить (смеется).
— Посмотрел перед интервью запись потасовки с «Зенитом». Несмотря на навыки борьбы, ты там себя вел максимально спокойно.
— Это частный случай (улыбается). Просто я очень хорошо знаю характер Михаила Михайловича (Галактионова). Он не любит людей, способных на провокацию на поле, он любит футбол. В тот момент я только-только пришел в команду, и не хотел выглядеть в его глазах каким-то наглецом и дикарем. Поэтому старался себя контролировать и спокойно разнимать парней.
Но случись такое сейчас, я не уверен, что буду таким же спокойным. Если что, и на прогиб бросить могу (смеется). В Нижнем Новгороде такое иногда случалось: если кто-то на моего партнера быкует, я всегда партнера отодвину в сторону и зайду в конфликт сам.
***
— Ты рано уехал из Дагестана, это повлияло на твою религиозность?
— Я сейчас активно развиваюсь в этом направлении и пытаюсь всю свою семью тянуть за собой. Арабский я начал учить именно для того, чтобы глубже погрузиться в ислам.
— Тот же Аяз Гулиев рассказывал, что сделал Умру и планирует Хадж. А ты?
— Веришь или нет, уже купил билеты. Первый раз полечу в Святую землю 9 февраля, сразу после второго сбора, когда у нас будет четыре дня выходных. Компанию в Мекке мне составит двоюродный брат, он там уже был, поэтому покажет мне всё.
Что касается Хаджа, то нужно дождаться, когда он совпадет с моим отпуском. Некоторые говорят: деньги, деньги… Слава богу, теперь у меня они есть, а на это я никакие деньги не пожалею, пускай это и очень дорого.
— В этом году Рамадан в марте, к тому времени уже возобновится сезон. Будешь соблюдать?
— Да, обязательно. Хотя совмещать с профессиональным спортом Рамадан очень-очень сложно. Знаю, что многим людям хочется именно пить, но лично мне — есть. Особенно когда ты много тренируешься или играешь.
За Рамадан я скидываю шесть-семь килограмм, и это для меня многовато. Но что делать? Я соблюдаю пост практически всю взрослую жизнь.
— В конце нулевых ЦСКА много денег отдал за трансфер Муссы Маазу, но тот так и не заиграл как раз из-за строгого соблюдения поста.
— Я стараюсь правильно питаться и ничего не нарушать. Слава богу, пока что мне попадались тренеры, которые входили в положение.
Вот, например, Сергей Юран. Он жесткий тренер, но мне так говорил: «Я всё знаю. Если не можешь — отойди в сторонку, сделай только то-то и то-то. Но играть ты будешь меньше — если хочешь вернуться в старт, то не держи пост». Тренер дал мне выбор, и я его сделал.
И вообще пока ни один тренер в карьере не обвинял меня в отказе от работы из-за Рамадана.
— Читал, что Центральный совет мусульман Германии в свое время разрешил профессиональным футболистам не держать пост в дни важных матчей. Известный факт, что тот же Салах дает себе послабления.
— Я тоже не смогу соблюдать все дни, когда идет сезон. Когда матчи и тренировки с высокими нагрузками, даю себе послабления. Например, в прошлый пост я пропустил пять дней. Дай бог, в этом марте будет меньше, но зарекаться не стану.
— В социальных сетях ты закрываешь лицо супруги. Она у тебя покрытая?
— Это обязанность по исламу, женщина должна быть покрытая. И мы с женой пришли к тому, что после свадьбы она покрылась, для меня это было очень важно. Когда приходил в ее семью, они тоже табасаранцы из Дербента, и просил ее руки, то проговорил это отдельно. Родители согласились. И я очень благодарен своей жене, что она отнеслась к этому спокойно.
Да, родители отнеслись к этой теме тяжело, какое-то время не могли это принять. Потому что они не сильно религиозные. Слава богу, они вошли в положение и постепенно привыкли к тому, что их дочь покрытая. А моя семья отреагировала на ее решение с любовью. Когда мы встретились, и моя мама впервые увидела супругу после замужества, то сделала комплимент, сказала, какая она красивая. И у меня в этот момент душа раскрылась, когда такое родная мать говорит.
— Свадьба большая была? По всем традициям?
— Выкуп был, картеж, пошумели немного (смеется). Все-таки мы уехали из Дагестана, круг общения у нас не очень большой, поэтому было скромно: всего где-то 250 или 300 человек.
— Всего?!
— Так обычная свадьба — на 600-700 человек. Слушай, из этих 300 где-то 70 — это мои близкие родственники, которых при каждом приезде в Дагестан я должен обойти.
И у нас как обычно бывает: приходишь, значит, на чай, а хозяин: «Нет, нет! Жена! Давай готовь!». Пока она хинкал сделает, пока чуду приготовит — это полтора-два часа. Потом дядя про футбол спросит, потом с братом поговорит — вот и день прошел. А тебе еще 69 человек проходить.
Поэтому когда я в Дагестан прилетаю, мама вообще не готовит. Смысл? Все равно каждый вечер в гости ходим.
***
— Удивился, что Севикян уехал в Венгрию?
— Чуть-чуть. Я был уверен, что из Нижнего Новгорода он уедет, но не в Венгрию. Думал, что он в конце концов окажется в «Краснодаре». Видимо, желание играть в Европе перевесило.
Таких профессионалов, как Эдгар, я никогда не видел. Он из тех, кто по-настоящему любит футбол. Севикян из обеспеченной семьи, у него всё хорошо, но он никогда не смотрел на деньги отца, он всю свою жизнь хотел играть в футбол. И ему без разницы, приносит футбол заработок или нет, он рассматривает его именно как игру. Эдгар всегда говорил, что хочет в Европу, хотя я ожидал трансфера в другую лигу.
— Испанию?
— Конечно. Тем более, он сам оттуда, его семья там живет. Но и в «Ференцвароше» он обязательно себя проявит и поедет потом в клуб из топ-5. Венгрия — лишь ступенька. Севикян будет успешен в Европе, я в этом уверен. Может быть, не как Хвича, но тоже на очень высоком уровне.
Я говорю это не потому что он мой друг, а потому что знаю ситуацию изнутри. Дай Севикяну сейчас 10 миллионов евро — он их уберет в сторонку, забудет про деньги и продолжит играть в футбол. Точно такую же любовь к футболу я видел у Хвичи в свое время: ему всегда надо сделать чуть больше, чем остальные. Остаться после тренировки, сделать резинки, штангу, бег, дриблинг… Так же и Эдгар.
— Ты же сам почти уехал в Европу, в Турцию. В Нижнем ты говорил, что расстроился, но в итоге вышло все не так плохо.
— Я же очень люблю «Локомотив», в душе мечтал здесь снова оказаться, когда уехал в Нижний. В принципе, вообще не против даже всю карьеру здесь провести. Но тогда большого интереса не было, а тут появилось предложение от «Газишехира». Поиграть в Турции — отличный опыт для каждого. Но «ПАРИ НН» меня не отпустил, а в последний день случилась аренда в «Локомотив».
Естественно, я могу только радоваться возвращению в Черкизово. Если останусь тут до конца карьеры, то точно не расстроюсь.
— То есть о «Челси» больше не мечтаешь?
— А что о них мечтать теперь, когда клуб превратили в непонятно что (смеется). Вообще мечтать не вредно, я бы хотел себя попробовать где-нибудь в европейском топ-клубе. Но давайте будем реалистами, это маловероятно.
— У Галактионова сборы тяжелее, чем у Семина?
— Они примерно одинаковые по сложности. Разница в том, что сюда я приехал уже полностью подготовленным. Я же в Дагестане много тренировался: и в горах, и на стадионе, и в зале, поэтому мне гораздо легче, чем тогда.
А когда меня вызвал Юрий Павлович, я приехал на сбор с дрожью в ногах. Выхожу на поле, а там рядом со мной Чорлука, Крыховяк, братья Миранчуки, Федя Смолов, чемпион мира Хеведес, чемпион Европы Эдер… И я не мог никак себе представить, что сейчас буду конкурировать с ними за место в составе, что могу выиграть у них какой-то стык и Юрий Павлович меня возьмет в команду.
— Семин тебя тогда успокаивал, поддерживал?
— Нет, он просто проводил занятия в обычном ритме. Но когда Семин возглавил «Ростов» ненадолго, а мы приехали играть с ними, он меня после матча приобнял, похвалил, сказал много хороших слов. Для меня это были очень важные слова, я от этого даже как-то взбодрился. Семин — легенда не только «Локомотива», но и всего российского футбола. И хвалит какого-то пацана, который выбрался из комнаты с восемью таджиками.
— Ты рассказываешь, что сильно переживал, когда в академии «Локомотива» долго сидел на лавке и не попадал в состав. Сейчас игрового времени тоже не очень много, что, впрочем, не мешает тебе забивать. Не вскипаешь?
— Я очень сильно хочу остаться в этой команде. И я понимаю, что если сейчас начну причитать, рассуждать об игровом времени, то ничего хорошего не выйдет. Это — первое.
Во-вторых, главный тренер «Локо» сильно в меня верит, он не просто так позвал меня сюда. Михаил Михайлович постоянно меня подбадривает, всё объясняет, хотя не обязан этого делать. Это меня сильно мотивирует.
В-третьих, я сижу не за кем-то, а за Артёмом Дзюбой — живой легендой российского футбола. Не просто так он забил за карьеру больше 200 мячей. Причем отношения у нас с ним прекрасные, как у партнеров по команде, а не как у конкурентов.
— Тимур, в этом интервью ты получаешься весь какой-то слишком правильный и позитивный. Давай в концовке хотя бы скажешь, что тебе самому в себе не нравится и где нужно исправляться.
— Есть одна штука, которая мне в себе очень не нравится. Обычно после матчей нас у стадиона ждут болельщики, хотят автограф взять и сфотографироваться. Я практически всегда выскакиваю, сажусь в машину и уезжаю, потому что часто на эмоциях. То в запасе просижу всю игру, то результат неудачный, тем более меня родные всегда дожидаются. В общем, я всех игнорирую, прыгаю в машину и уезжаю.
Это мой большой жирный минус, брат меня душит по этой теме, говорит, что так нельзя, и я с ним согласен. Все никак не могу с этим справиться, но весной, обещаю, постараюсь исправиться.