Максим Мукубенов: каким был человек, который сделал себя сам

22 мая в Элисте простились с хозяйственным, государственным и политическим деятелем Калмыкии Максимом Бембеевичем Мукубеновым. Соболезнования семье выразило все руководство республики, официальные лица. Кем был этот человек, прощание с которым, по его собственному же настоянию, прошло по-домашнему, и который успел потрудиться не только на региональном уровне, но и в федеральном кабинете министров, и в российском парламенте?   

Родился он в 1937 году в поселке Догзмакин Сарпинского района в семье чабана и домохозяйки. Когда началась война, отца забрали на фронт, откуда он не вернулся, погиб под Сталинградом. А в 1943-м их с матерью, как и всех калмыков, депортировали. В селе Новосибирской области в 1948 году нашли свое последнее пристанище Кукша Мукубенова и один из ее сыновей. Так Максим остался круглой сиротой, но в детдом опухавшего от голода юношу не взяли, документов о том, чем болела и от чего умерла мать, не было и быть не могло. Пропасть не дали односельчане, с которыми его семья была выслана. В итоге Максим воспитывался в семи калмыцких и восьмой русской местной семье, за что, вспоминая позже, всегда благодарил земляков.  

Однако даже в таких условиях умудрялся работать и учиться.  

«В первый класс я ходил три года. Не потому, что плохо учился, а потому что сентябрь-октябрь еще мог бегать в школу босиком, а остальное время сидишь дома. Летом 1948-го начал пасти коров, и по приказу был произведен пастухом молочнотоварной фермы, но круглый год скот не пасут. На железной дороге мог бы работать, не столь мучаясь, не бегая в холод и мороз, но я стремился получить образование», – вспоминал позже Максим Бембеевич (прямая речь в передаче из фонда Радио Калмыкии, вышедшей в эфир в 2010 году, незадолго до его 70-летнего юбилея).    

Когда калмыки получили право вернуться из Сибири в Калмыкию, Максиму, которому нечего было распродавать, чтобы купить билет на поезд, подкинул подработку председатель колхоза. Так после 9 класса и приехал в Калмыкию, жил в интернате при школе, в котором, по сравнению с Сибирью, были гораздо более приятные условия. После школы стал работать в совхозе «Сарпинский» Сарпинского района, нашел дядю, и жизнь потихоньку стала налаживаться.   

В высшие учебные заведения тогда принимали абитуриентов с трудовым стажем, и молодой человек, отработав два года, поступил не абы куда, а в Тимирязевскую сельскохозяйственную академию на отделение экономики и сельхозпроизводства. Только тогда, уже будучи дипломированным агрономом-экономистом, сыграл свадьбу с молодой учительницей Лидией из ближайшего поселка Кануково. Хоть и жили недалеко, а познакомились случайно, когда Максим с другом остановился на вечер в соседнем совхозе.    

В 1966 году, по окончании вуза, его направили на работу главным агрономом в совхоз «Красносельский» Сарпинского района. За это время кандидата в члены КПСС приняли в партию, избрали секретарем партийной организации, а потом пригласили в Калмыцкий областной комитет инструктором сельскохозяйственного отдела.   

Престижное название должности для молодой семьи, по признанию супруги, принесло только дополнительные хлопоты, связанные с переездом и, говоря современным языком, финансовым провалом.  

–  Я в школе тогда больше его зарабатывала. У меня за счет часов и прочего выходило 165 рублей, а у него, как инструктора, – 140, – улыбается Лидия Мутлаевна.  

Впрочем, поближе к людям, как и хотел, Максим Бембевич еще вернулся: когда его хороший наставник бывший директор совхоза «Красносельский» ушел по инвалидности на пенсию, областной комитет рекомендовал, а министерство сельского хозяйства назначило перспективного молодого человека новым директором одного из крупных многоотраслевых хозяйств: 35 тысяч овец, три с половиной тысячи КРС, 60-65 тракторов и столько же автомобилей, 14 тысяч гектаров пашни, три фермы и центральная усадьба, не менее полутысячи работников.  Учеников в местной школе – 750 человек.  

Поэтому, вспоминает супруга, Максим Бембеевич очень расстраивался, что в перестроечные и постперестроечные времена крепкое хозяйство распылили, и ничего от него не осталось. А он отдавал этой работе все свое время и силы. Эту его работу видел и оценил строгий, но внимательный Басан Бадьминович Городовиков, который приезжал в свое время в совхоз, потому и вел карьеру молодого коллеги: секретарь Малодербетовского райкома партии, потом обком, министерство сельского хозяйства.  

– У него была феноменальная память, думаю, это и помогало ему в работе. Он помнил все и всех, уборщицу по имени-отчеству всегда называл.  

Выдался как-то в его директорство неурожайный год, все высохло, скот стал падать. Помню его пальто, когда он вместе со всеми этот скот поднимал, очень переживал с чабанами. Время строгое было, падеж надо было восстанавливать из личного поголовья, а держать у себя разрешалось не более 10 голов, – вспоминает вдова.   

В знакомый коллектив, где успел поработать и агрономом, и замдиректора по производству, он увез с собой семью. А через пять с половиной лет, в 1976-м, семья во второй раз переезжала.   

«Когда мы трижды переезжали в Элисту и обратно, мебель, которой особо-то не было, и ту перебили. Мне дали грузовой транспорт, туда побросали все, веревкой перевязали и 300 км без асфальта. Супруга тогда сказала: хватит, сколько можно уже», – вспоминал Мукубенов.  

– Тогда все жилье было государственное. Сказали срочно освободить, потому что на смену другой приходит, надо было собираться, не раздумывая, детей, вещи в охапку и поехали, – поясняет Лидия Мутлаевна.  

Первая собственная квартира у семьи появилась в Москве, когда глава семейства вышел на пенсию, на деньги, полученные от работы в Туркменистане. В Калмыкии, где он строил карьеру партийного и министерского работника, собственную дачу начали строить в Вознесеновке.  

–  Он был такой сильный, мог таскать сам столбы. Но дача так и стояла без внутренностей и отделки. Этот дом в Универ-сити появился позже, в 2010-м, все стройматериалы сюда перевезли по кирпичику с той дачи. Он сам все планировал, спальни для детей. 

Детям, которые меняли дома, школы, друзей, все окружение, конечно, доставалось.  

– На работе он был требователен, строг ко всем, как и к себе. Но все, что было на работе, оставалось там. А дома с детьми он был очень мягким. Чтобы он повысил голос – такого вообще не было, строгой приходилось быть мне. Но на родительские собрания я отправляла всегда его.  

Впрочем, обе дочери и сын, прилежно учась и зарабатывая медали, родителям лишних хлопот не доставляли.   

–  Внимателен, тактичен, он умел отдавать распоряжения по работе, не повышая голоса и не стуча по столу, но так, что воспринимались задания не в нагрузку, а как будто создавали еще больше желания работать. Он не был моим непосредственным руководителем, но в поездках по районам мы были свидетелями того, как он общался с разными людьми. Его отличало уважительное отношение к людям труда, не только к руководству. Его манера общения, доброжелательная оценка служили нам примером. Он сам был очень щепетилен и требователен к себе. Мы жили одно время по соседству, помню его обычный вопрос: «Как дети-внуки?» – охарактеризовал старшего товарища по работе Сергей Ершов, направленный на работу в обком партии в 1984-м, а после возглавлявший работу госкомитета по физкультуре и спорту.     

«В Совмин я пришел в 1988-м, меня назначили первым заместителем председателя Совета Министров республики и председателем Госплана.  А в 1990 году пошел на первые выборы в Верховный Совет РФ на альтернативной основе. Нас было пять человек, во втором туре победил и стал депутатом. Потом в Москве Хасбулатов предложил работу на постоянной основе, я работал в комитете по обороне и безопасности и в комиссии по бюджету, налогам и ценам.    

В то время события развивались бурно, и понятно было, что в конечном счете это добром не кончится. Я обратился к Борису Николаевичу Ельцину о том, что хотел бы устроиться в государственную структуру. Мне предложили новое министерство, тогда это был государственный комитет по делам СНГ, и вот я стал заместителем министра, а потом зампредседателя госкомитета. Поработал с Аманом Тулеевым, он предложил мне поехать на дипломатическую работу по нашей линии. Я решил согласиться: не много времени оставалось до ухода на пенсию, и два года в Туркмении довольно интересно прошли, многие моменты нужно было постигать с нуля. Вернулся обратно в свое министерство советником, к 70 вышел на пенсию», – вспоминал Мукубенов.    

–  Требователен к себе, не любил повышать голос, трудолюбив, досконально изучал вопрос. Его уважали ребята разных возрастов. Его ценил Басан Бадьминович Городовиков. К нему в полной мере относится определение «человек, который добился всего сам», – дал определение народный поэт Владимир Нуров, также хорошо знавший нашего героя.      

–  Он принимал все предложения, ничего не боялся и ни от чего не отказывался. Два с половиной года дипломатической работы в Туркменистане были, наверное, самые сложные. Новая область, и чтобы не ударить в грязь лицом, ему приходилось еще усерднее работать. Но он всегда отдавал работе всего себя. Ни разу не брал больничный. Однажды, это было во время работы в Совмине, вдруг закололо в боку – врачи сказали: аппендицит, надо оперировать. Но после того, как что-то прокапали, ему полегчало, он ушел на работу, и – все. В другой раз, уже на пенсии, хирурги поставили диагноз: операция, но опытный анестезиолог отговорил. Он тут же развернулся и ушел из больницы.  

Он и общественной деятельностью активно занимался. В Москве занимался делами землячества. Когда пошла волна, калмыки поехали на заработки в Москву, собирал, помогал с жильем, начиналось все с 60 человек. Я тоже помогала. Когда Джиджя Андреев приезжал из Америки и выбрал Максима Бембеевича в партнеры, они стали отправлять студентов из Калмыкии на Тайвань. Как старший рода, он организовал строительство ступы в родном селе, ее открыли в августе 2011 года.   

Из Москвы Мукубеновы всегда приезжали в Калмыкию на лето. Трое детей давно выросли, а внукам и единственному правнуку, Данзану, бывший партийный функционер и государственный деятель уже посвящал больше времени.      

«У родителей любовь – это любовь и суровость, родители могут потребовать. А дедушка-бабушка – все одностороннее воспитание, любовь и нежность. Мы своим детям не давали, как своим внукам. Когда наши дети росли, работа была напряженная», – сетовал 70-летний дедушка.    

С супругой и внуком в 2015-м, за год до золотой свадьбы, он побывал в местах сибирской юности, вспомнил сложное и одновременно счастливое, потому что детство, время. В год своего 70-летия, когда впервые заказал банкет в ресторане, и когда, считается, что до финиша остается не много времени, подвел кое-какие итоги. Вспоминая сложное голодное холодное детство, с удовлетворением отмечал, что очень рад, что в жизни чего-то добился, что может считать себя счастливым человеком, но что дается все это не просто.   

Фото из семейного архива 

The post Максим Мукубенов: каким был человек, который сделал себя сам first appeared on Степные вести.