Большой спорт — инструмент политики
Еще до открытия Олимпиады в Париже организаторы Игр как будто потерпели фиаско, все пошло не по плану: транспортный коллапс, запредельный уровень уличной преступности, неподготовленная спортивная инфраструктура, и вишенкой на торте стала обескураживающая церемония открытия. Почему Франция потеряла лицо как организатор мирового спортивного события «Вечерняя Москва» узнала у экспертов.
Нет, наверное, более лукавого лозунга, чем «Спорт — вне политики». Дворовый — да, может быть. А вот большой спорт, включая олимпийский, всегда был политизирован. И не надо нам ставить в пример древнегреческих атлетов: дескать, они тогда выступали каждый сам за себя. Да, олимпийское перемирие устраивали. Но лишь для того, чтобы, собравшись вместе, представители греческих городов-государств обсудили важные политические вопросы, отпраздновали общие военные победы или же сформировали будущие политические и военные союзы. Игры были не только форумом для обсуждения политических событий, но и становились причиной конфликтов. Например, в борьбе за контроль над престижным святилищем Зевса в Олимпии между городами Элида и Пиза.
Еще часто, мечтательно рассуждая о «спорте вне политики», поминают добрым словом основателя современного Олимпийского движения барона Пьера де Кубертена. Однако мало кто знает, что первый президент МОК симпатизировал Гитлеру, и именно благодаря ему (на тот момент почетному председателю МОК) Германия с трудом отстояла право провести Олимпиаду-1936. Гитлер пригласил барона на «инспекцию» (убрав с улиц антисемитские лозунги). Кубертен был очарован страной и ее идеями настолько, что планировал построить в Германии Институт МОК. Германия в ответ выдвинула его кандидатуру на Нобелевскую премию мира, а Гитлер пожертвовал лично Кубертену 10 тысяч рейхсмарок (хотя деньги он в итоге не получил).
Возможно, современные Игры и питались самыми благородными принципами, но над ними быстро взяли верх национализм и пропаганда. Власти многих стран сознательно разжигают «спортивный национализм» ради укрепления популярности. Тот же Гитлер пытался использовать Олимпиаду в Берлине, чтобы доказать торжество своей теории расового превосходства, но его мечты были разбиты чернокожим американским бегуном Джесси Оуэнсом, выигравшим четыре золотые медали.
Парижские Игры — тоже арена «большой политической игры». Уже сама церемония открытия многим показалась именно «политическим манифестом» западного либерализма в его французской версии. Правые, консерваторы и клерикалы возмущались: мол, нам такие игры не нужны. А какие нам всем нужны на самом деле, никто не знает.