Юрий и Валентина (часть первая)
Юрий и Валентина, после сложного пути к родительству, в итоге становятся родителями близнецов Максима и Виолы, а затем усыновляют 5-летнего Никиту. В их истории переплетаются борьба за счастье и забота о детях. Как это влияет на их отношения, анализирует психолог Катерина Мурашова.
Я всегда знала, что когда-нибудь расскажу уважаемым читателям эту историю. Когда ее участники мне разрешат. И вот они наконец разрешили. Все имена и некоторые конкретные обстоятельства изменены по понятным причинам.
Рассказываю все порядку, не хочу торопиться, и поэтому сегодня, вероятно, будет первая часть истории. А в следующий понедельник — вторая.
***
Назовем его Юрием, а ее — Валентиной.
И начать нам, вероятно, следует с того, что Юрий и Валентина происходили «из хороших семей», причем не в одном поколении. Она — из семьи ленинградских (не андеграундных) художников, он — из семьи московских партийных функционеров, которые в перестройку, после успешного для них дележа социалистической собственности, весьма логично и эффективно перешли к ведению собственного бизнеса. Оба выросли в больших и тихих, слегка темноватых квартирах с высокими потолками — на Петроградской стороне и в пределах Садового кольца соответственно. Оба вполне (но не чрезмерно) успешно учились в школах, считавшихся хорошими в соответствующих кругах. Потом — в положенных по семейным раскладам институтах.
К моменту подступающего по календарю взросления оба по обстоятельствам обладали некоторой ситуационной изнеженностью и эмоциональной туповатостью владельцев ничем не заслуженных привилегий. При этом (уже по личностным характеристикам) оба тяготели к романтике. Юность он провел в кругах «золотой молодежи» (в душе ее презирая), а она — в душевных терзаниях и поиске себя. К двадцати шести годам (моменту их встречи) у него был практически сформировавшийся алкоголизм, какая-то офисная, необязательная работа в папиной фирме и презрение к миру, где всё и все продаются за соответствующую цену. У нее в личностном багаже имелось: богатый опыт употребления психоактивных веществ, одна персональная выставка (в возрасте 15 лет), три аборта, попытка самоубийства и две госпитализации в платное отделение психиатрической больницы. Оба рассматривали свою жизнь как потенциально короткую, но весьма тягостную в практическом повседневном исполнении штуковину. По мировоззрению он считал себя воинствующим атеистом (такой мир мог сформироваться только в результате дурацкой случайности!), а она — «православной буддисткой», что бы это ни значило.
Юрий и Валентина повстречались в недрах художественного Петербурга на случайной «вписке», неожиданно открыли друг в друге родственные души и с ражем людей, которые еще никогда в жизни не занимались чем-то по-настоящему увлекательным и производительным, принялись друг друга «спасать». Они носились туда-сюда (из Москвы в Питер и обратно) на «сапсанах», писали друг другу письма и эсэмэски, взахлеб пили, курили, рыдали, «срывались», изменяли, обвиняли и прощали, сидели у постели (в том числе больничной) друг друга, держась за руки, переходили от сумасшедшего секса к полному аскетическому воздержанию, расставались «навсегда» и «навсегда» же воссоединялись.
Через некоторое время (прошла пара лет) такая бурная личная жизнь обоим поднадоела, ибо они уже не были подростками, да и по изначальному психическому складу существенно отличались от голливудских актеров.
Однако, как-то обсудив свою ситуацию на редкую трезвую голову, Юрий и Валентина вдруг поняли, что за истекшее время действительно друг к другу не на шутку привязались и уже не видят раздельного будущего, только совместное.
Но обоим было понятно, что это совместное будущее должно быть каким-то другим, принципиально отличным от их нынешнего бытия.
— Семья! Семья и дети! — решительно сказала Валентина. — Начинаем новый круг! Традиционные ценности. Венчаемся в церкви…
— Но ты же буддистка… а я даже не крещен… — нерешительно возразил Юрий.
— Это не имеет значения!
Она сказала это так, что он сразу понял: действительно, такие мелочи значения не имеют.
На свадьбе родители и прочие родственники молодых плакали и робко надеялись на хорошее. Отец невесты вручил брачующимся собственноручно нарисованный их парный портрет на холсте в богатой раме — полтора на два метра (его внесли в зал и продемонстрировали собравшимся четверо служащих заведения, в котором происходил банкет). Общий стиль — «под Глазунова», а выражение лиц немного напоминало картину «Американская готика». Родственники жениха сошлись во мнении, что это — шикарно. Они дарили молодым квартиру в Москве…
Юрий и Валентина сразу совместно и согласно решили, что детей в их семье должно быть по крайней мере трое. Оба росли единственными детьми в семье и доподлинно знали, что это в корне неправильно.
Однако Валентина никак не беременела. Супруги отправились обследоваться, и выяснилось, что существенные проблемы по репродуктивной части — увы, бурная молодость не прошла даром — имеются у обоих.
Они принялись опять же бурно и разнообразно, поддерживаемые семьями (родители очень хотели внуков) и поддерживая друг друга, лечиться. Одновременно они читали психологические книжки по воспитанию детей (точнее, Валентина читала и пересказывала Юрию). Это был хороший период: в жизни обоих впервые появился одобряемый обществом и родными смысл.
Через некоторое время стало ясно, что надежду даст только ЭКО. Выхода не было — ЭКО так ЭКО. И без того эмоционально нестабильная Валентина переживала сопутствующие гормональные качели очень тяжело и срывалась на супруга. Он от переживаний уходил в запой. Она выгоняла его из дома. Два раза они разъезжались по разным городам, но потом сходились вновь: их привязанность друг к другу оказалась на удивление устойчивой. Они по-прежнему видели друг в друге ни больше ни меньше, чем экзистенциальное спасение.
Более «системной», как ни странно, в их паре опять оказалась художница Валентина. Она сказала:
— Чтобы наш «детский» проект достиг успеха, хотя бы один из нас должен все время оставаться стабильным. А второй — на него опираться. В моем случае это невозможно физиологически, значит, этим стабильным человеком должен стать ты. Тебе надо перестать пить. Совсем.
Юрий все взвесил и понял, что жена права.
Подшился, закодировался или что там еще делают в таких случаях. Сколько-то походил к анонимным алкоголикам, проникся к их идеям глубоким практическим уважением (как-никак именно у них самый высокий процент устойчивых ремиссий), но так и не сумел воспринять их всерьез.
Успешной оказалась только четвертая попытка ЭКО. Прижились сразу два эмбриона. Юрий и Валентина очень этому обрадовались: сразу двое детей — это даже удобно, они будут вместе расти и никогда не будут одинокими.
Но беременность оказалась чудовищно тяжелой.
Трезвый Юрий вел себя безукоризненно. Неуклонно раздувающаяся, покрытая пигментными пятнами, с отеками и недержанием мочи Валентина была совершенно невыносимой, и днем и ночью (последнюю треть беременности она фактически не могла непрерывно спать и спала урывками в течение суток) ныла и предъявляла претензии. Юрий доучился на каких-то курсах и перешел на дистанционную работу (ездил в офис один или два раза в неделю), чтобы больше быть с женой и быть способным помочь ей в любой момент. Друзья Юрия ходили с отвисшими от удивления челюстями.
Валентина просыпалась и жалобно звала: «Юра, ты где? Иди скорее сюда! У меня болит живот, а они так толкаются!» — и Юрий бежал к ней и вопреки всему чувствовал себя абсолютно счастливым человеком: впервые в жизни он был реально кому-то (целым трем людям!) нужен.
Максим и Виола родились недоношенными, в результате экстренного кесарева сечения. Валентину увезли в реанимацию, и потом, на третьи сутки, ей пришлось делать еще одну операцию. Дети лежали в кювезе, Максим сразу задышал сам, Виола двое суток была на искусственной вентиляции легких. Дома оба ребенка оказались только спустя полтора месяца. Массажи, электрофорезы, бассейн, лекарства. Итог всего, озвученный еще через полгода одним из самых знаменитых московских неонатологов:
— Ребята, вы даже не представляете, как вам повезло. Они оба видят, слышат, без ДЦП и даже не особо отстают в развитии от обычных младенцев. Растите и радуйтесь. Больше биологических детей у вас, как я понимаю, не будет, но двое, мальчик и девочка, — это очень хорошая цифра.
Юрий и Валентина пытались радоваться. Довольно регулярно у них получалось. Конечно, наняли двух нянь. Валентина опять стала рисовать, шить и вышивать. После с трудом обретенного материнства в ее творчестве неожиданно появились абсолютно новые, интересные и пронзительные ноты, которые были оценены сначала художественным сообществом, а потом и потребителем.
Но — они же хотели троих детей… Врачи в своих вердиктах относительно репродуктивных возможностей Валентины были единодушны: отказать. Выносить и родить нормального ребенка не получится сразу по нескольким параметрам.
Но — помним — Юрий и Валентина были романтичны. И, как всегда, инициатива у жены:
— Может быть, тогда сделаем доброе дело и возьмем приемного ребенка? Будем растить их всех вместе…
Юрий недолго подумал и согласился.
Они достаточно трезво смотрели на мир и понимали: беспроблемных детей для усыновления в современных домах ребенка практически нет. Их собственные дети были не совсем здоровы. Они оба страдали от диатеза, у Максима были проблемы с кишечником, а у Виолы, по не совсем понятным причинам, слабая левая ручка и ножка. Юрий и Валентина все обсудили и согласно решили: мы готовы взять маленького ребенка с соматическими проблемами и лечить его вместе с нашими детьми. Ментальника не хотим категорически, да нам его и не потянуть. И лучше девочку 2–4 лет, с ними все-таки по итогу легче договориться. Итак, все решено: идем записываться в школу приемных родителей.
Но, как мы все знаем, человек лишь предполагает, а располагает явно кто-то еще.
В итоге через полтора года в семье у Юрия и Валентины оказался Никита, приблизительно пяти с половиной лет, существенно отстающий в ментальном развитии.
До усыновления мальчик находился в сибирском приюте, помещенный туда социальными службами после разгона полицией какого-то криминального, но сектантски ориентированного притона. Родители ребенка никому не были известны. Никита (имя ему дали уже в приюте и там же навскидку определили возраст) был дезориентирован, агрессивен, почти не говорил, ел только руками, не умел пользоваться туалетом, но периодически падал на колени, складывал руки перед грудью и неразборчиво бормотал что-то, что все наблюдающие эту картину люди опознавали как молитву.
Валентина увидела репортаж о Никите по какому-то кабельному каналу и «сердце у нее екнуло и почти остановилось». Ей показалось, что этот несчастный ребенок молится о том, чтобы именно они с Юрием немедленно «приехали и его забрали». И что именно он послан им с супругом «Богом или Дхармой» (со своей собственной религиозной принадлежностью Валентина на тот момент так и не определилась).
Что ж, с Дхармой, если она как следует взялась за дело, не поспоришь. Поехали и взяли.
А еще через пару месяцев я с ними со всеми и познакомилась.
В следующий понедельник будет продолжение истории. Как говорят, оставайтесь с нами.