Сергей Алексашенко: «Все правительство знало, что будет кризис, оказывается»

Мы еще не вышли из кризиса 2008 года, и все проблемы внутренние известны.

Т.Фельгенгауэр― Добрый вечер и добрый день, это программа «Особое мнение». Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, в гостях у меня сегодня Сергей Алексашенко, который к нам ненадолго, но все-таки вернулся, и будет сегодня у нас в ранге старшего экономиста. «Гайдаровский форум» сегодня у нас в центре внимания, там много выступало высокопоставленных людей, в том числе, премьер-министр. Но на самом деле достаточно даже пробежаться по заголовкам, чтобы возникло сразу много вопросов.

Например, Медведев говорит, что «нынешний экономический кризис прогнозировался, и это дало возможность подготовить верные варианты действий». Хочется спросить, - что, могло бы быть еще хуже, чем сейчас?

С.Алексашенко― Блиц вопрос – блиц ответ. Действительно, в конце сессии, подводя итоги, Дмитрий Анатольевич сказал: «а вообще мы обо всем знали еще год назад, но единственное – цена на нефть, мы думали, упадет чуть меньше». Но в чем состоит план действий, видимо, знает только Медведев. Потому что перед этим на сессии был министр экономики Улюкаев, министр финансов Силуанов, и вице-премьер Ольга Татьяна Голодец – они горячо спорили между собой, что нужно делать. Получается какой-то такой странный план – все правительство знало, что будет кризис, оказывается, что мы еще не вышли из кризиса 2008 г., и все проблемы, как сказал Медведев, внутренние, известны, но как с ними бороться, министры не знают. Может, премьер знает, а министры не знают, - похоже, у них с коммуникацией есть проблемы.

Т.Фельгенгауэр― Из тех выступлений, которые вы сегодня слышали на форуме, самое интересное и важное, - если там было что-то интересное и важное?

С.Алексашенко― Сложный вопрос. Потому что на самом деле для себя я важное вынес не из содержания отдельных выступлений, потому что, по большому счету, никто ничего нового не сказал. Выступление премьер-министра - вообще говоря, он мог его произнести год назад, если бы там не было фраз про снижение цен на нефть и санкции. А все остальное было абсолютно актуально и год назад, и полтора года назад, и два года назад. Думаю, что и предпринимательские инициативы, технологические инициативы, импортозамещения, поддержка экспортного производства – обо всем этом говорилось. В чем состоит кризис, какие основные болевые точки у российской экономики, с которыми борется правительство и чего оно хочет в результате достичь? «Мы хотим выполнять социальные обязательства» - и год назад хотели. «Мы хотим повышать уровень жизни» – и год назад хотели повышать. «Мы хотим исполнять все свои обязательства по развитию экономики, поддерживать экономику» - и год назад хотели.

То есть, у премьер-министра выступление было настолько спокойным, что казалось, что он не очень понимает.

Т.Фельгенгауэр― У него все хорошо.

С.Алексашенко― Он пытался донести, что в принципе, все под контролем, все хорошо. У министров наоборот. Министры-экономисты, которые спорили на предыдущей сессии – у них был абсолютный раздрай. Спорили о том, сколько тратить денег, куда тратить, сокращать или не сокращать.

Т.Фельгенгауэр― Но это сущностный спор?

С.Алексашенко― Абсолютно нет. Очень горячо спорили – дефицит бюджета, Резервный фонд, Фонд национального благосостояния, Центробанк нужно заставить, чтобы он напечатал и дал. А в конце выступил Герман Греф, который сказал: ребята, вы не о том, Вы все деньги делите, а мне, как практикующему бизнесмену, пусть даже я руководитель крупного государственного банка, - вы мне объясните, цель ваша в чем состоит, чего вы хотите достичь, какие задачи решаете? Я посмотрел на вашу программу 2014 г. И не понял, в чем ваша задача. Посмотрел программу 2015 г., и опять не понял, что вы хотите. Какая разница, сколько вы потратите денег? Вы можете потратить больше или меньше, можете потратить все. Но если вы не понимаете, чего вы хотите достичь, если я не понимаю, чего вы хотите достичь, значит, вы эти деньги потратите просто так.

И это оказалось самое тяжелое. То есть, на самом деле, отсутствие какой-либо внятной точки зрения, - с какими вызовами столкнется российская экономика, какие болевые точки правительство для себя видит, как оно собирается их преодолевать - вот раз-два-три, - три болевые точки, пять шагов. Но это вообще ни о чем.

И это, к сожалению, не вопрос конкретных выступлений. Ну, что обсуждать выступление министра финансов Силуанова, который на голубом глазу говорит, что от повышения цен на нефть российский, бюджет потеряет 30 млн. рублей. Но при этом он вообще не говорит, что будет при этом с курсом рубля. А делаешь обратный пересчёт, в пределах четырех действий арифметики, и выясняется – да, конечно, может потерять федеральный бюджет 30 млн. рублей, но при этом курс должен быть 43 рубля 20 копеек за доллар. Но у нас курс, извините, уже два месяца как другой – там 65-66 рублей. Какой смысл обсуждать потери российского бюджета при курсе в 40 рублей? Еще посчитайте потери при курсе в 60 копеек.

Это даже не серьезно. И ты думаешь – вот этот министр и правда такой глупый, или он нас всех считает глупыми, к которым он обращает свои слова? Поэтому обсуждать отдельные выступления вообще неинтересно.

Т.Фельгенгауэр― А почему так получается? Живут позавчерашним днем, не поспевают за развитием событий?

С.Алексашенко― Ну, я их достаточно хорошо знаю, лично знаю этих людей. Они не глупые и не дураки и у них с причинно-следственными связями все в порядке. Но они молчат. Они молчат о главном. Они как воды в рот набрали, что главная проблема российской экономики, если говорить о внутренних проблемах - если убрать санкции, убрать падение цен на нефть, - то да, действительно, премьер об этом прямо сказал – есть третья группа проблем – наши внутренние. Мы их хорошо знаем, наперечет. Точка. И переходим дальше.

Т.Фельгенгауэр― И не перечел.

С.Алексашенко― А ребята, перечтите проблемы. Проблема номер один, два, три – до номера сто один, - одна: защита права собственности. Это независимый суд, это равенство всех перед законом, это экономическая и политическая конкуренция – вот проблема номер один и так далее в российской экономике. И если ее не решить, - а премьер о ней как-то так: ну да, у нас, конечно, силовики немножко перебарщивают, но мы это самое - реестр проверок, еще чего-то…

Т.Фельгенгауэр― Перегибы на местах.

С.Алексашенко― Ну, да, у нас есть проблемы с доверием. Финансовый кризис это проблема доверия, недостаток доверия между властью, бизнесом и обществом, - абсолютно правильно говорит премьер. И далее говорит: надо над этим работать.

Т.Фельгенгауэр― Как над делом «Ив Роше» будем работать?

С.Алексашенко― А как? Ну, есть дело «Кировлеса», где ясно, что любая предпринимательская деятельность это преступление. У вас есть дело «Ив Роше» - я на бегу успел прочитать приговор, и выясняется, что по приговору «Ив Роше», посредническая деятельность не имеет права на существование. Вот все российские госкорпорации, являющиеся холдинговыми компаниями, у которых нет собственности непосредственно на балансе – станков, оборудование, заводов и так далее, физических мощностей, - они все не имеют права на существование. Они все совершают преступление. Потому что они берут у государства деньги под строительство самолетов, например, или вертолетов, танков, подлодок, но строят-то не они. Они же эксплуатируют предприятия, на которых размещают заказы.

Вот если взять дело «Ив Роше», то все руководство российских госкорпораций нужно посадить. По тому же самому принципу.

Т.Фельгенгауэр― Страшные вещи вы говорите.

С.Алексашенко― Это не только я знаю. Я никакой тайны за семью печатями не открываю. Все участники российские, сидевшие на этом форуме, все об этом говорили вслух. Так давайте действительно проблемы обсуждать. А мне кажется, что организаторы форума, они какую-то большую свинью подложили премьер-министру – они к нему на сессию поставили иностранцев, очень видных, значимых и интересных, который каждый само по себе был величиной, вокруг которого можно было бы устраивать дискуссии. Но они все говорили о другом. Они про российскую экономику не знали ровным счетом ничего, только один лауреат Нобелевской премии сказал честно: у вас коррупция, у вас зарегулированность, у вас корыстный интерес во всем. Давайте разбираться.

Т.Фельгенгауэр― Сделаем паузу в три минуты и затем вернемся.

РЕКЛАМА

Т.Фельгенгауэр― Продолжаем программу. Все-таки еще пару слов по тем выступлениям, которые были. По поводу прогнозов. Г-н Греф сказал, что стране грозит масштабнейший банковский кризис. Вы с ним согласны?

С.Алексашенко― Герман Греф не об этом сказал. Поскольку я слышал его выступление, - журналисты не поняли.

Т.Фельгенгауэр― А что он сказал?

С.Алексашенко― Герман Греф сказал гораздо более страшную вещь, чем просто полномасштабный банковский кризис. Полномасштабный банковский кризис у нас был в 2008-2009 гг., и правительство, слава богу, научилось это дело решать, понимая, что банки это такие бизнесы, у которых основные средства состоят из денег. Им дали денег – они выкарабкаются, так или иначе. Можно им дать не денег, а гособлигации, еще какие-нибудь филькины грамоты, можно просто сказать - посчитайте баланс свой, пусть у вас дважды-два будет не четыре. А пять, а кому нужно будет - 7, а кому нужно будет - 8, - считайте, чтобы было красиво, нарисуйте красиво, и все будет хорошо, - мы у вас это примем.

Герман Греф сказал о другом. Что 2015 г., поскольку он будет тяжелым, кризисным, и будет связан с падением экономики, приведет к тому, что большое количество корпоративных заемщиков, то есть, компаний, бизнес-компаний – они станут неплатежеспособными. Они не смогут расплатиться по кредитам. И что по его оценкам, банковская система должна будет создать резервы на потерю в размере примерно 3 триллиона рублей. То есть, это объем тех кредитов, которые "Сбербанк" считает, что не будут возвращены.

Дальше Герман Греф говорил – под залог этих 3 триллионов кредитов у банков есть залоги активы, - заводы, пароходы, машины, транспортные сети, чего только нет. И это стоит, по-хорошему, больше 3 триллионов. Он говорит: представляете, мы как банки должны будем все это дело на себя забрать. И мы станем владельцами – вы сегодня нас ругаете за какой-то гранитный карьер, за продуктовую сеть. А представляете, мы, как основные кредиторы, заберем активы заберем себе. У нас будет не только крупный, но и мелкий и средний бизнес, и там государство может что угодно себе забирать. Вот о чем он говорил. Это гораздо более страшно, чем просто банковский кризис.

Что реально российская экономика, которую Медведев почему-то назвал экономикой западного типа, - я не знаю, правда, какой Запад он имел в виду, - она может вообще стать тотально государственной. Потому что большинство тех, кто брали деньги в банках, не смогут их вернуть.

Т.Фельгенгауэр― Возникает вопрос - Грефа услышат, и есть ли вариант избежать этого, или нет?

С.Алексашенко― Ведущим на той сессии, где выступал Греф, был его коллега, бывший министр финансов Алексей Кудрин. Он на это никак не отреагировал. То есть, вообще никак. Греф это сказал, ну и сказал. Кудрин перешел к следующей теме.

Я считаю, что если даже не член правительства, экономист, вице-премьер по финансам, который был 10 лет в правительстве – он то ли не понял, то ли не счел нужным реагировать на это дело, - то все остальные министры, которые сидели, они сказали – это не про нас. Он про что? – про банковский сектор? - а это Набиуллина. Набиуллиной не было на этой панели. А мы что? Мы что, отвечаем за банковский сектор? - спросили себя и друг друга министр экономики и министр финансов, - не отвечаем. Это чья ответственность, у нас кто вообще отвечает за масштаб огосударствления экономики? Есть такое министерство, по огосударствлению экономики? – нет. Тогда что беспокоиться?

У меня впечатление очень тяжелое от этого форума. Потому что идет тупое следование мелкокорпоративным интересам своего министерства. Министерство финансов говорит: нет, ребята, расходы сокращаем, налоги увеличиваем, резервы наращиваем, - у нас должна быть жесткая денежная политика. Минэкономики говорит: вы что? Инвестиции сокращаете? У нас кризис, спад, мы должны наращивать расходы, у нас есть Резервный фонд, есть Фонд национального благосостояния – давайте их тратить, а не хватит денег – пусть ЦБ напечатает.

Ты сидишь и думаешь – ребята, вы для нас этот цирк устроили, специально для «Гайдаровского форума» разыграли хорошо подготовленный экспромт, или вы в правительстве действительно так общаетесь? Это уровень - как примерно в футболе вы хорошо разбираетесь, понимаете, - это примерно как команда выходит на поле, уже свисток у судьи прозвучал, а команда начинает обсуждать: ты где будешь играть, в защите, или в нападении? Справа или слева? Слушай, а ты? Ребята, а на воротах у нас кто будет стоять? Уже свисток, уже зрители побежали, уже мяч, а эти стоят и обсуждают: а форма у нас какая будет, черный низ и белый верх, или белый верх и черный низ?

Т.Фельгенгауэр― У них 11 игроков на поле в футболе.

С.Алексашенко― А их примерно столько и есть, которые сегодня выступали на сцене.

Т.Фельгенгауэр― Сборная России по футболу.

С.Алексашенко― Типа того. И с тем же результатом.

Т.Фельгенгауэр― За последнее время все стали интересоваться экономикой и следить за тем, что происходит.

С.Алексашенко― Правда что ли?

Т.Фельгенгауэр― Да, уже все. Г-н Улюкаев советует в кризис больше думать о себе и о семье, а не о ценах на нефть и санкциях. Пошел, решил с народом поговорить.

С.Алексашенко― Правильно сказал, я его поддерживаю. Я считаю, что по большому счету каждый из нас должен заботиться о своей семье.

Т.Фельгенгауэр― Но их же нужно чем-то кормить?

С.Алексашенко― А для этого надо защищать свои интересы, нужно понимать, в чем они у тебя состоят. И если твой интерес состоит в том, что ты будешь ждать, когда президент или премьер приедут к тебе в Пикалево и накормят тебя с вертолета, разбросают денежки, - это одна стратегия.

Т.Фельгенгауэр― Но такое уже бывало.

С.Алексашенко― Нет, это значит, что ты не надеешься на себя, а надеешься на премьера. Ну, сиди и надейся. А если ты надеешься на себя, отвечаешь за свою семью, значит, у тебя какая-то иная стратегия поведения должна быть. В этом отношении я считаю, что он правильно сказал – ну да, нефть подорожала или подешевела.

Т.Фельгенгауэр― А доллар вырос, а потом еще вырос. И снова вырос.

С.Алексашенко― Ну и что дальше? Мы сидим, ждем, когда он упадет? А он не упадет. И что, будем сидеть, ждать два года?

Т.Фельгенгауэр― А зарплата не изменилась. А у кого-то, если изменилась, то в меньшую сторону.

С.Алексашенко― И дальше что? Покажите, кому это не нравится, кто вышел на забастовки? Значит, ничего, нормально.

Т.Фельгенгауэр― Значит, пока терпим?

С.Алексашенко― А как? Если нет протестов. Значит, терпим, значит, нормально. Значит, понимаем, что надо переплачивать.

Т.Фельгенгауэр― Ипотечники долларовые вышли разок-другой.

С.Алексашенко― Слушайте, этим долларовым ипотечникам еще в 2008 г. Все объяснили – не надо брать долларовую ипотеку. И на самом деле в массовом сознании, основная масса земщиков-ипотечников это поняли и все брали в рублях. Народ, один раз обжегшись, - ну, хорошо, есть полпроцента-два процента людей невменяемых – им что ни говори, они умеют считать в пределах арифметики плюс и минус. А умножение и деление они уже не знают, они уже этого не понимают. Это называется рост финансовой грамотности.

У нас, по-моему, Минфин даже деньги от Всемирного банка собирался получать для повышения финансовой грамотности населения. Это тоже задача государства – объяснять населению. Только объяснять надо не в момент кризиса. Потому что если правительство хочет помочь – пусть помогает, оно имеет право это делать. Но, вообще говоря, это не является защитой от того, что в следующий кризис, в следующую волну девальвации не появится новая группа валютных заемщиков.

Т.Фельгенгауэр: Г―н Кудрин считает, что ситуация на валютном рынке России может стабилизироваться после первого квартала – согласитесь?

С.Алексашенко― Вопрос в определениях, что такое стабилизация, сколько за это надо будет заплатить и кто будет платить. Посмотреть на валютный рынок последних двух рабочих недель после пресс-конференции президента Путина – так он вроде бы более или менее спокойный, маловолотильный.

Но выясняется, что Минфин за это время продал уже миллиарда три долларов. А сегодня министр финансов Силуанов сказал, - вот эта фраза меня убила, уж не знаю, лучше бы не цитировать – «для поддержания курса рубля Минфин до конца января продаст валюту из Резервного фонда на 500 млрд. рублей» - нормально, валютная интервенция. Но через полтора часа премьер-министр Медведев, выступая, говорит: мы валютных интервенций проводить не будем. Мы валютные резервы тратить не будем. «Но, - говорит министр финансов, - деньги, которые мы получим от продажи валюты, мы дадим банкам». Не понимаю.

Я все понимаю - Минфин продает 500 млрд. рублей, это 8 млрд. долларов, грубо, - ну, продаст валюты на 8 млрд. долларов. Банк получит рубли. Доллар к тому времени подешевеет? И что делает банкир? Конечно, они купят доллары. И доллар вырастет до 75 и все будут счастливы.

Т.Фельгенгауэр― Мы все будем счастливым.

С.Алексашенко― Вместе с банками.

Т.Фельгенгауэр― Отдохнем. Сделаем небольшой перерыв.

НОВОСТИ

Т.Фельгенгауэр― Продолжаем программу. Все-таки вернемся к прогнозу г-на Кудрина. Я процитирую: «Думаю, что если цена на нефть уже достигнет пола и дальше начнет расти, то мы уже по результатам первого квартала увидим, что ситуация на валютном рынке и ориентиры установятся и стабилизируются».

С.Алексашенко― Хорошая цитата.

Т.Фельгенгауэр― Старалась.

С.Алексашенко― Знаете, это как рефлексия на полях «Гайдаровского форума». Первое - «санкции отменят, потому что они невыгодны всем» - то есть, санкции обоюдные экономические? Обоюдные. Они нам невыгодны? – невыгодны. Ну, Они и им невыгодны. Поэтому они их отменят. Будем сидеть, ждать. То есть, почему ввели санкции? - а даже слово «Украина» не звучало. Или переговоры по отмене санкций? - нет, просто отменят, потому что «им тоже плохо».

Пункт второй. Поскольку помимо санкций есть еще падение цен на нефть, значит, сидим и ждем повышения цен на нефть. Мы помним, как в 2009 г. Цены на нефть начали расти уже в феврале марте 2009 г. Значит, давайте надеяться на то, что они и в этом году. А если не так? А если в этом году будет другая траектория сдвига?

Это какой-то разговор, это даже разговор не о прогнозах. Вот ты сидишь, играешь в преферанс и ловишь своего оппонента и начинаешь гадать – у него так, или так? А он так пойдет, или так? Ну, в принципе, может и так и так. Ты не знаешь, что он сбросил. Но преферанс это все-таки игра счета, там можно посчитать, оценить вероятности.

А здесь люди из пальца начинают высасывать: «вот к концу первого квартала нефть стабилизируется». Греф говорит: нет, не стабилизируется, она еще год будет падать, а может, и два, может до 25 упадет. Ну, хорошо, и что дальше?

И я опять возвращаюсь к теме – они перед нами это все разыгрывали, или перед премьером, перед президентом то же самое говорят?

Т.Фельгенгауэр― Они репетировали заседание правительства.

С.Алексашенко― Я представляю себе. Сидит Медведев, ему говорят: в конце первого квартала стабилизируются, - должны же они стабилизироваться когда-то, дна-то должны достичь? Наверное, должны. А на каком уровне? – ну, на этом. Хорошо, может, на этом. А если не на этом? Греф говорит: не, не на этом, а на другом. И не через квартал, а через четыре. Ну и какое решение можно принять? А решение такое: сидим, ждем.

Я очень часто обсуждаю с бизнесменами, прогнозистами всякие разные сценарии. И у меня железное правило: не надо обсуждать хорошие сценарии – они сбудутся как-нибудь без нашего участия. Надо считать плохие сценарии. Что мы будем делать, если будет плохо. Потому что угрозы и вызовы понятны. Так давайте обсуждать, если эти вызовы и угрозы будут долгоиграющими.

Вот я сейчас прикинул, по большому счету, 18-20 долларов за баррель считалось нормальной ценой на нефть в середине 90-х. После чего они упали до 10. В нынешнем масштабе цен 18-20 долларов за баррель это в два раза больше. А нефтяной кризис 1998-1999 гг. был тот же самый - Саудовская Аравия тоже решила биться за долю на рынке. Только там у нее оппоненты были внутри ОПЕК и развивающиеся страны. А здесь оппоненты посильнее - Россия и США.

Вчера Министерство энергетики США опубликовало свой прогноз, что, несмотря на снижение цен на нефть, в ближайшие два года добыча нефти в США будет увеличиваться. Практически безотносительно цены. Они так раскочегарили свою машину, они пробурили такое количество скважин, и непонятно, к где они сократят, где увеличат добычу. Они говорят – ну да, наши прогнозы сейчас чуть снизились, но по оценкам Минэнергетики, которому уж точно можно доверять больше, чем нашему, у нас получается, что в ближайшие два года добыча нефти в США будет расти.

Поэтому США чувствуют себя комфортно. Она сама себя обеспечивает по нефти, весь импорт нефти она экспортирует через экспорт нефтепродуктов, то есть, у нее все хорошо. А мы сидим и ждем, - давайте пообсуждаем. Конечно, вспоминая ценовой провал 1998 г. – он длился почти два года, после чего цены начали потихонечку отрастать. Давайте такой сценарий хотя бы заложим.

А я беру документ «Основные направления денежной политики Центробанка» - там 60 долларов за баррель, 80 долларов за баррель. И только в конце мелким шрифтом: а еще мы посчитали кризисный сценарий при 50 долларов за баррель, но содержание мы вам не расскажем. Типа – будет плохо, хуже, чем в основном сценарии, но какой, мы вам не скажем. И что будем делать, тоже промолчим.

Ну, правда, какая-то абсолютная беспомощность правительства. Опять же, я не могу их назвать глупыми людьми, не могу сказать, что они чего-то не понимают.

Т.Фельгенгауэр― А вы пытались себе объяснить, почему так получается? Можете предположить? Люди неглупые, опытные, люди, понимающие то, чем они занимаются.

С.Алексашенко― У меня есть мое особое мнение. Если все министры как один, включая премьер-министра, который первый министр, молчат на тему защиты прав собственности, молчат на тему независимости судебной системы, молчат на тему равенства всех перед законом, молчат на тему реформы правоохранительных органов и прекращения силового беспредела, - значит, им запрещено на эти темы говорить.

Если никто из них этой темы не касается, значит, они боятся на эту тему говорить. Значит, у них существует на это запрет. В 2008 г., До конца 2008 г., было запрещено использовать слово «кризис» - был антикризисный штаб, была антикризисная программа, а кризиса не было. Кризис начался в январе 2009 г.

Вот если вернуться к нашей аналогии с футболом - если мы будем говорить только о стратегии нашей игры в нападении и вообще не обсуждать защиту - ну, нет у нас игры на своем поле, у нас вся игра на чужом – мы забьем столько, сколько сможем. А пропустим столько, сколько нам забьют. И не обсуждаем, сколько забьют. Давайте обсуждать, каким образом мы попытаемся сборной Бразилии, сборной Испании, чего-нибудь забить. Мы все, 11 игроков, включая вратаря, выстроимся в их штрафной площадке и будем ждать, когда же они, наконец, не выдержат нашего серьезнейшего психологического давления.

Вот эта дискуссия точно не имеет никакого отношения к экономической политике. Она вообще политики не имеет, это политикой назвать нельзя. Потому что люди обсуждают какой-то важный кусок – бюджет важный экономический инструмент. Но он далеко не единственный. Он вспомогательный, в конце концов. У меня, собственно, объяснение такое.

Т.Фельгенгауэр― Тогда давайте обсудим выступление Евгения Примакова, потому что он как раз и про экономику и про политику говорил в своем выступлении, накануне была опубликована его речь – на сайте «Эха» этот текст есть. Вот это больше похоже на стратегию?

С.Алексашенко― Да. Потому что Евгений Примаков не говорит «давайте ждать повышения цен на нефть». Он говорит – да, у нас есть проблемы моносекторальной зависимостью нашей экономики от нефтегазового сектора. Да, давайте ее решать. Есть такая проблема, - повысятся цены на нефть, или нет, - давайте ее решать. Но у нас есть и другие проблемы. У нас есть проблема - очень четкая – проблема федерализации. Наша страна называется «федерация» - по конституции, по законам.

Т.Фельгенгауэр― Так и есть.

С.Алексашенко― А страна-то у нас унитарная, и бюджет у нас унитарный. И никакой независимости бюджетов регионов нет. Может, давайте этим будем заниматься? А еще у нас есть проблема трудовых ресурсов и трудовых мигрантов - давайте и здесь решим. По большому счету это выступление Примакова это такое программное выступление премьер-министра или человека, претендующего на роль премьер-министра в парламентской республике.

Он говорит - слушайте, я понимаю наших либералов, но есть проблемы, с которыми мы сталкиваемся. И на эти вызовы я предлагаю дать такие ответы, двигаться вот в этих направлениях. Можно спорить, не соглашаться, - как с любым политиком. Ни один политик не может нравиться всем. Но это выступление оно абсолютно стратегическое. Там своя система приоритетов, которые он предлагает решать. Поэтому, конечно, по сравнению со всем тем, что я слышал сегодня на «Гайдаровском форуме» - это просто другой класс. Примаков не студент, он академик, и чувствуется академик. Хотя многие из них доктора наук, но тут расстояние как небо и земля.

Т.Фельгенгауэр― Если говорить про настроение участников – не тех, кто выступал, а тех, кто слушал и обсуждал между собой, это скорее негативное настроение?

С.Алексашенко― Негативным назвать сложно. Знаете, экономическую ситуацию все понимают. Она никому не нравится, все понимают, что тяжело и плохо. И все, по большому счету надеялись услышать, что правительство собирается сделать, или как оно собирается договориться с бизнесом, о чем, на каких условиях, как поддерживать, какие-нибудь правила объявите, что вы будете делать.

Ну, я бы сказал, некое недоумение – как чижика съел, одно слово. Вот такое отношение по всему тому, что они услышали. По крайней мере, это мое впечатление.

Т.Фельгенгауэр― Коль скоро у нас январь, давайте по прогнозу на 15-й год - к чему готовиться простому россиянину, человеку, который зависит от тех решений, которые примет или не примет правительство?

С.Алексашенко― Я считаю, что простому россиянину нужно готовиться к очень тяжелому году. И основных испытаний будет два. Первое – инфляция, рост цен, который затронет нас всех, независимо от уровня жизни, от сектора, в котором мы заняты, независимо от того, есть у нас работа, или ее нет, повышают нам зарплату или понижают.

Я на днях на «Эхе» опубликовал свою оценку - понятно, не очень глубокую, но, тем не менее, у меня получается, что сценарий инфляции - 20% в год он вероятный. Не могу поклясться, что она будет именно 20, но вообще говоря, это тот сценарий, который я не могу отбрасывать, я понимаю, что диапазон широкий, между 12 и 20%.

Т.Фельгенгауэр― Серьезно.

С.Алексашенко― Это очень серьезно. А по итогам прошлого года – 11% к концу года, и это стали замечать. А первая сводка Росстата за январь, за новогодние праздники – цены выросли в три раза быстрее, чем в прошлом году.

Т.Фельгенгауэр― А второе?

С.Алексашенко― Второе – это сохранение работы и рабочих мест. Все, что связано с внешней торговлей - импорт будет резко сокращаться, все, что связано с импортной цепочкой, будет сокращаться. Инвестиции сокращаются, в том числе и бюджетные. А здесь еще и бюджет сокращает свои расходы. Поэтому очень многие те, кто строили свои надежды на бизнес, связанный с бюджетом, с инвестициями, с импортом – у них будет очень тяжелый момент.

Т.Фельгенгауэр― Радостно и обнадеживающе заканчивается программа.

С.Алексашенко― Ну, извините.

Т.Фельгенгауэр― И это – Сергей Алексашенко. Большое спасибо.

С.Алексашенко― До свидания.