Как узники Саласпилса испортили имидж Латвии
Выставка «Угнанное детство», которую в 2012 г. подготовили российские историки Александр Дюков и Владимир Симиндей, сразу была признана в Латвии «вредной» и «лживой». Материалы выставки рассказывают о судьбах детей, угнанных на территорию Латвии в 1943–1944 гг. В ЛР она так и не была открыта: оба российских историка были тут же внесены в черный список, а директора рижского Дома Москвы Юрия Силова, который планировал разместить экспонаты на этой площадке, вызвали в МИД ЛР, где пригрозили «серьезными неприятностями», если выставка не будет отменена.
В этом году, 26 января, выставка «Угнанное детство» должна была открыться в штаб-квартире ЮНЕСКО в Париже. Уважаемая международная организация, но и она поддалась давлению: уже доставленную во Францию выставку отменили за неделю до мероприятия после консультаций с представителями властей Латвии. Последние же сочли, что эта выставка (основанная на архивных материалах и личных свидетельствах выживших в карательных операциях нацистов 1940-х гг.) «вредит имиджу» Латвии в период ее председательства в ЕС.
Чего так испугались власти ЛР? Российских и белорусских детей угоняли в «трудовой лагерь» Саласпилс германские фашисты, но выходит, что преступления нацистов современная Латвия воспринимает как свои собственные? Да, это так: кровь замученных узников Саласпилса – на руках латышей. Архивные документы и живые свидетельства подтверждают тот факт, что карательные операции проводили части и подразделения «латышского легиона» Waffen SS. Дети, которых угоняли на территорию Латвии из сожженных деревень Белоруссии и Смоленской области, вспоминали, что полицаи в черной форме говорили по-латышски. Около тысячи этих детей живы до сих пор.
Дети – узники Саласпилса
Живые свидетели
С 1991 г. в Латвии действует официально зарегистрированное «Общество малолетних узников нацистских концлагерей». Его основатель Эльвира Иляхина родилась в 1932 г. в Белоруссии. Женщина вспоминала, что в Латвии она, ее бабушка, мама и сестра оказались в 1943 г.: «Немецкие каратели, среди которых были и латышские солдаты, окружили наше село в Белоруссии, затолкали людей в вагоны и отправили в концлагерь Саласпилс. Через несколько дней маму увели в так называемый лагерный госпиталь, где над ней проводили медицинские эксперименты. Всех пожилых людей выгнали из барака, и надзиратели задавали им вопрос: «Что ты умеешь делать?» Многие отвечали, что ослабли, поэтому уже ничего не могут делать. Всех их тут же отправляли на уничтожение».
Летом 1943 г. детей стали раздавать местным крестьянам. Эльвира Иляхина работала батрачкой в Икшкильской волости. К счастью, и мама, и бабушка, и сестра, угнанная в Германию, позднее нашлись – семья воссоединилась. Несколько лет назад Эльвира Михайловна скончалась. Сейчас общество возглавила Елена Георгиевна Грибун.
Она рассказала, что в 1991 г. в этом обществе было 16088 членов, сейчас – около 4 тысяч. Многие члены организации уехали в начале 1990-х годов, многие умерли, у кого-то сменились телефоны и с ними невозможно связаться. Несколько лет назад из названия общества убрали слово «малолетних» – оно сейчас объединяет всех узников, независимо от возраста. Есть здесь узники Дахау, Бухенвальда, Равенсбрюка, а также люди, прошедшие через концлагеря на территории Латвии – таких лагерей было 24. Саласпилс – самый большой, через него прошли около полутора тысяч членов общества, и многие из них, к счастью, до сих пор живы.
«Мне непонятно, почему латвийские власти запрещают выставку «Угнанное детство»!» – восклицает Елена Георгиевна. – Некоторые из нас, и я в том числе, участвовали в подготовке этой выставки, беседовали с российским историком Дюковым». Елена Георгиевна тоже прошла через концлагерь Саласпилс. Ей было 7 лет, когда началась война.
Елена Георгиевна Грибун
Дорога страданий
Рассказывает Елена Грибун: «Жили мы в деревне Калинково Себежского района Псковской области – на границе с Латвией: она начиналась прямо за нашим сараем. Помню, что отец часто ездил в соседний город Лудза на лошади. Именно поэтому мы потом могли на слух отличить латышскую речь от немецкой. Немцы носили серую форму, шуцманы – черную. Говорили шуцманы на латышском.
В первые дни войны мой отец – председатель колхоза – ушел в партизаны, взяв с собой многих мужчин из деревни. Немцы и латышские шуцманы искали этих партизан, но мою маму женщины научили правильно отвечать на вопрос о том, где ее муж. Она говорила, что муж ее бросил, ушел к другой. Никто из соседей не выдал. В конце марта 1943-го в деревню пришли карательные отряды. Тоже в черной форме. Все уже тогда знали, что из других деревень людей выселяют. В соседней деревне всех стариков согнали в хлев, обложили соломой и сожгли.
Вот и нам приказали покинуть дома. Взяли с собой, что можно унести, построились в колонны, а тех, кто не мог идти, шуцманы расстреляли прямо на наших глазах. Среди них был мой крестный. Шли мы к станции Зилупе, оглядываясь на нашу деревню, окутанную черным дымом. На станции нас, как скот, загнали в товарный вагон – негде было даже сесть. Нас не выпускали. На остановках люди через окошко просили воды и хлеба, но редко кто давал – охрана к составу никого не подпускала.
А потом нас привезли в Саласпилс. Утром приказали раздеться и погнали в баню. Всех побрили наголо. На другой день случилось самое страшное: детей оторвали от матерей, которые кричали и падали в обморок, и поместили в отдельный барак с нарами в три этажа. Меня привели в медчасть. Взяли за руку, а потом ничего не помню – очнулась в бараке. Видимо, у меня брали кровь. Из барака нас выпускали только в туалет или выводили смотреть, как вешают заключенных. Кормили какой-то похлебкой, которая пахла помоями, иногда жидкой кашей. Началась дизентерия. Мы боялись сказать, когда живот болел, потому что больных отправляли в лазарет, а оттуда никто не возвращался назад. Везде были охранники и огромные собаки.
Так продолжалось три месяца. В начале июля монашки из православного монастыря нас забрали из Саласпилса. Малышей отвезли в детский дом, а остальных раздали по хозяевам. Все мы выглядели, как живые скелеты – только кости торчали. Я и мои две сестры оказались в Мадленской волости. Я пасла коров у хозяев. Почти два года мы не видели друг друга и маму с бабушкой, даже русский язык забыли – говорили только по-латышски. Плохого про свою хозяйку сказать ничего не могу: относилась ко мне нормально, хотя кормила тоже плохо, но это было намного лучше, чем в лагере».
Негражданам – не положено
Елена Георгиевна считает, что ей повезло: она и все ее родные выжили. Отец дошел до Берлина, а после войны получил назначение в Латвию – восстанавливать Кегумскую ГЭС. Семья осталась жить в том краю, где довелось пережить самые страшные годы жизни. Уезжать было некуда – родная деревня была стерта с лица земли. В семье, говорит Елена Георгиевна, о пережитом не вспоминали. Первые годы ей снился лагерь, потом перестал. В Саласпилсе она вновь оказалась только в конце 60-х годов – вскоре после открытия мемориала. Ехала туда со страхом, а приехала и поняла: от того жуткого места ничего не осталось. Нет ни бараков, ни вышек с охранниками и пулеметами, ни площадки для казни заключенных, ни колючей проволоки. Только лес шумит, и возвышаются статуи.
Теперь Елена Георгиевна организует в этом мемориальном парке торжественные встречи: 11 апреля – в Международный день освобождения узников нацистских концлагерей и 9 мая, в День Победы. Только вот фильмы про войну она не смотрит никогда. Чтобы не вспоминать свое украденное детство.
Спрашиваю, какие льготы от латвийского государства имеют бывшие узники? Отвечает, что большинство членов общества – неграждане, поэтому никаких льгот не имеют. В 1995 г. был принят новый закон «О статусе политически репрессированных», согласно которому этот статус присваивался только гражданам Латвии.
«Я – гражданка ЛР: сдала экзамен на натурализацию одной из первых – в 1995 г., – поясняет моя собеседница. – Поэтому я получила статус политически репрессированной и небольшие льготы: бесплатный проезд в транспорте и материальную помощь ко Дню независимости Латвии – 75 евро. К пенсии доплаты нет».
По воле властей многие малолетние узники не располагают и такими мизерными льготами.
Удостоверение политрепрессированных – только для граждан ЛР
Подарок для Путина
Для Латвии символично, что доплату к пенсии (50 латов ежемесячно) получают бывшие легионеры СС – те, кто сжигал российские и белорусские деревни, убивал мирных жителей и угонял детей в концлагерь Саласпилс, где у них выкачивали по пол-литра крови для раненых немецких солдат. Саласпилсский концлагерь – позорная страница в истории Латвии. Страница, которая никак не вписывается в новую версию истории страны.
Первый скандал разгорелся еще в 2005 г., когда была выпущена книга «История Латвии: XX век». В этой книге концлагерь Саласпилс был назван «воспитательно-трудовым лагерем». О том, что здесь с октября 1941-го до конца сентября 1944-го умерло и было убито 100 тыс. человек (53 тыс. гражданских, включая 7 тыс. детей, и 47 тыс. военнопленных) – ни слова. Раздел о Саласпилсе поручили написать – и это тоже символично – историку Антонию Зунде – советнику тогдашнего президента Латвии Вайры Вике-Фрейберги. Латвийский президент, презрев стыд, подарила эту книгу Владимиру Путину.
Понятно, что выставка «Угнанное детство» противоречит благостной официальной версии о «воспитательно-трудовом лагере». Изможденные детские лица, которые глядят со старых фотографий, никак не напоминают счастливых детишек, которые «трудились» на свежем латвийском воздухе.
Зато один из главных «воспитателей» нацистский палач Герберт Цукурс считается в стране национальным героем, чуть ли не латышским Джеймсом Бондом. Осенью прошлого года состоялась премьера мюзикла «Цукурс. Герберт Цукурс». Ни один латвийский министр тогда не задумался о том, что прославление нациста может навредить «имиджу» Латвии, которая полным ходом готовилась стать страной, председательствующей в ЕС.
Пикет против скандального мюзикла, героизирующего фашистского палача Герберта Цукурса, организованный Латвийским антифашистским комитетом
Не вредит этому «имиджу» и спикер нового сейма Инара Мурниеце (национальное объединение ВЛ-ТБ/ДННЛ), которая недавно заявила, что примет участие в мероприятиях 16 марта – в богослужении в Домском соборе и на кладбище в Лестене, где похоронены легионеры Waffen SS.
Получается, что латвийские власти не только воспринимают преступления нацистов, как свои собственные, но даже гордятся ими…
Фото – http://www.ves.lv/rus/novosti/v-pikete-protiv-myuzikla-o-cuk... и автор