Олег Табаков всю жизнь оставался мальчиком с саблей

У мальчика Лелика был огромный рыжий портфель, тонкая шея и огромные детские глаза "цвета мартовского неба". Так написала о Табакове Галина Волчек. Про то, что "глаза цвета мартовского неба" навсегда закроются в марте, Волчек не знала. Она написала о Табакове давно, еще в 1967 году. Тогда Табаков не был котом, а был худым, длинношеим мальчиком, которого называли просто "Лелик", как звала его мама. Лелик начал сниматься в кино двадцатилетним, но и для друзей, и для зрителей, он открылся как актер пять фильмов спустя. Когда сыграл в "Шумном дне" по пьесе Розова. Там, в фильме Натансона и Эфроса светлый и добрый мальчишка Олег, схватит вдруг со стены отцовскую саблю и изрубит дефицитную мебель, с таким трудом добытую семьей. Изрубит от отчаянья, изрубит, потому что не может вытерпеть несправедливости, мещанства, обиды...

"Лелик, давай", — напутствовала его Галина Волчек. - Руби пошлость, равнодушие и цинизм... Руби, Лелик.

Она назвала его Леликом... А ведь в то же самое время на Западе он уже гремел как Хлестаков, поехав с "Ревизором" на гастроли в Прагу и проснувшись наутро в статусе звезды...

Хлестаков или Лелик? Лелик или Хлестаков? Народ любил его всякого.

— Видимо, в Табакова поверило само время, – говорит критик Алексей Коленский. — Конечно, у времени были свои герои и свои кумиры. Был и Ефремов, был и Ульянов, был и Тихонов. Но эти актеры существовали для небанальных ситуаций, для решения задач размером со страну. Табаков был другим. Созданным не для геройств и подвигов, а для того, чтобы выруливать из повседневных вещей.

Он любил подчеркивать свою "народность". В среде культурологов говорят: любая цивилизация начинается с канализации. Табаков гордился своими пролетарскими корнями. "На плечах моего деда держалась вся ассенизационно-канализационная система Мирного переулка в городе Саратов"! - гордо повторял при каждом удобном случае.

Снявшись в фильме Михалкова "Несколько дней из жизни Обломова", утвердился для народа в качестве Ильи Ильича. Казалось, так и живет. Медленно, по-обломовски. Саблей не машет, да и в тонкости шею у Олега Павловича заподозрить было довольно трудно. Но еще жена Вознесенского, писатель Зоя Богуславская - недоумевала. Мол, как актерский шедевр припечатался к человеку, начисто лишенного обломовских черт.

Несмотря на вальяжный сибаритствующий вид, он работал столько, что захватывало дух. Состоялся как актер (от невероятной загруженности в театре - инфаркт в 29 лет), как друг, как человек, как учитель. Выбивал бесконечные квартиры. Помогал бесконечным страждущим. А чего стоит реставрация в шехтелевском духе всей механики МХТ! И, по сути, возрождение Камергерского переулка к былому величию.

А еще - утеплял собой любую роль, делая обаятельными няшами даже плутов и подлецов. Показывал своему зрителю, как можно жить и в той, и в другой, и в третьей ситуации. И выходить из них достойно и обаятельно.

По сути, он и был первым коучем советского человека. Было в нем что-то американское. И эта небоязнь успеха и хорошее плутовство, и кошачья изворотливость, и умение избегать конфликтов. Табаков слыл удивительным дипломатом. Но когда его спрашивали, какое качество ценит в себе больше всего — говорил: умение не меняться.

"Нет, он не смирился и не сдался мещанству, – сказал Александр Митта. — Просто стал умнее и научился разруливать ситуации. Мальчик, держащийся за наследие отцов, не шел на компромисс, не вступал в сделки с совестью, чтобы сгладить углы. Он прожил длинную жизнь. Но все мы: его друзья, коллеги и ученики, знали. Олег Табаков остается мальчиком с саблей".