Об ужасах афганской войны: история участника событий

Как вы знаете, недавно я вернулся из путешествия по Афганистану, откуда привёз множество фотографий и написал несколько постов о войне 1979-89 годов. В одной из публикаций я рассказал вам о том, за что в той войне что сражались афганцы, а сегодня я публикую интервью с бывшим «шурави» по имени Александр Гоштук, что воевал в Афганистане в 1982-84 годах в рядах спецназа. Первое, о чём меня попросил Александр ещё до интервью - о том, чтобы я не писал ни о каких «подвигах» и никак не «героизировал» ту войну, а написал о том, как всё было на самом деле. Фактически, бывший советский спецназовец Александр ещё раз подтвердил мою мысль о том, что это была никому не нужная война - ни афганцам, что потеряли почти миллион человек, ни матерям из СССР, многие из которых не дождались своих сыновей обратно. Просто авантюра престарелого правительства, которое не контролировал и не выбирал народ. Итак, в сегодняшнем посте - интервью с бывшим «афганцем» Александром Гоштуком. Заходите под кат, там интересно, ну и в друзья добавляться не забывайте) О том, как попал в Афганистан - Александр, расскажите, пожалуйста, как вы попали в Афганистан. В Афганистан я попал так - когда подошло время служить в армии, то сперва от военкомата меня пригласили на курсы ДОСААФ сделать несколько прыжков с парашютом, я прыгал три раза. Особого желания служить в десантных войсках не высказывал, но понял, что готовят именно туда. Затем в Марьиной горке я попал на сбор, и там 8 человек, включая меня, выделили в отдельную группу для Афганистана. Позже я попал в спецназ, а ещё двое парней попали в ДШБ - сейчас они похоронены на кладбище в Чижовке… Из Марьиной горки нас срау отправили в Чирчик под Ташкентом, это в Узбекистане - по дороге туда я уже знал, что затем мы поедем в Афган. В Чирчике была бригада спецназа, в которую входил тот самый «мусульманский батальон», что в 1979 году брал дворец Амина - в нём служили в основном таджики и узбеки, а в 1982 году туда отправили 120 человек славян, среди которых был и я. - В Чирчике была какая-то подготовка, чему вас там учили? Никакой подготовки толком не было. В Чирчике был тренировочный центр от батальона, в котором мы прошли лишь месячный курс молодого бойца - немного постреляли, побегали, научились «снимать часового», бегали восьмикилометровые кроссы до полигона и обратно. Сержантам приходилось побегать побольше - периодически возвращались в конец колонны и пинками подгоняли отстающих. Военным специальностям нас толком никто не учил - ни готовили ни снайперов, ни пулеметчиков, ни гранатометчиков. Зато мы помогали местным на уборке урожая, разгружали вагоны с «Боржоми», работали на мясокомбинате… Призвался я 20 марта, а 12 июня после вот такого «обучения» нас уже отправили в Афганистан. Что самое смешное - я даже не принимал присягу. Получилось так, что перед выходом в Афган батальон принимал присягу, а меня хотели оставить в Союзе - из-за того, что у меня были водительские права, и на присягу я не попал. В последний момент в Союзе решили оставить какого-то «блатного», а меня снова отправили в батальон. На принятии присяги кто-то, видимо, расписался за меня. О первых месяцах в Афганистане Когда прилетели в Афган - первое, что я увидел - были дембеля, идущие по взлетной полосе к вертолетам. Подойдя поближе, мы услышали - «вешайтесь, духи». После первой ночи было трудно открыть глаза - всё лицо было в мелкой афганской пыли. Я попал сперва в шестую роту, в ремвзвод - но пробыл там недолго. Впрочем, сходил на пару операций. Запомнился такой эпизод - мы, спецназ, забирали афганский «наливник» (цистерну с топливом), кто-то побежал и все начали стрелять. Все начали - и я начал. Когда снимал автомат с предохранителя, то рванул его сильнее, чем нужно - и переключил на одиночные выстрелы. Долго не мог понять, почему все стреляют очередями, а я одиночными. Какой-то мужичок в афганской одежде перелезал через дувал, и наш радист посёк его из пулемёта. Видимо, попал в лёгкие - пошла розовая пена. Тут мне воевать уже совсем расхотелось, были мысли о том, что я тут делаю. Наш прапорщик кивнул радисту, тот добивает мужика из пулемёта - и тут я совсем «поплыл», голова закружилась и стало плохо. Мужик, кстати, скорее всего был мирным… - Александр, а были ли у вас в роте такие, кому нравилось убивать людей, афганцев? Нет - таких, кому нравилось убивать, я не встречал, это уже какая-то патология, наверное, у нас таких не было. Был момент, когда хадовцы (сотрудники афганской госбезопасности) взяли пленных и сказали нам их расстрелять - не нашлось ни одного желающего, такой ерундой мы не занимались. Пленных просто кому-то передали, и всё. Позже из ремвзвода я попал в санинструкторы - это тоже произошло можно сказать случайно. Я говорил, что я не разбираюсь особо, да и крови боюсь - ответили ничего, научишься. Да и всё у нас как-то так было… Пулемётчиком становился тот, кто провинился - ему давали таскать пулемёт потому, что он тяжелый. Снайперов тоже толком не было - куда стрелять? Там горы вокруг, разве что пугать звуком выстрелов из СВД. - А вам самому приходилось стрелять в людей? Стрелять-то стрелял, но вот куда? Когда было видно, в кого - лучше было не стрелять. Это только кажется - сбросили нас группой в 12 человек с вертолета, идешь весь обвешанный боеприпасами, как крутой рейнджер, а как начинают вокруг «насыпать» - прыгаешь в канаву, в грязь и думаешь - «боже, что я тут делаю?». Это только кажется, что ты обвешан боеприпасами, и поэтому защищён - на войне эти шесть автоматных рожков - это в лучшем случае на полчаса боя. Об ужасах афганской войны В жуткие реалии этой войны я окунулся уже с первых дней службы санинструктором, меня практически сразу отправили обмывать тело погибшего солдата по фамилии Шаповалов, который получил пулю под ключицу - тело нужно было обмыть, подвязать челюсть, чтобы не обвисала и правильно сложить руки. Совсем недавно, фактически, я ходил по мирному Минску, и вот я стою здесь, и передо мной лежит труп молодого парня… Я начал его обмывать сверху, потом переворачиваю - а спина прилипла к брезенту от спекшейся крови. Кое-как перевернул - и из раны еще натекло под ноги. Штормило от всего этого… Позже к таким вещам привыкаешь, как-то в санчасть привезли двенадцать человек, что подорвались на своём же минном поле - мешанина костей… И ты просто делаешь свою работу. Если не ты - то кто? После Афгана мне прочили в медицниский - а я говорю нет, я же крови боюсь. - Светлана Алексиевич в «Цинковых мальчиках» описывала, как в Союз «в цинках» часто отправляли просто землю вместо тел, вы сталкивались с чем-то таким? Не исключено, что такое могло быть. Морг у нас был на аэродроме - там не было холодильников, прсто землянка. Туда забегали мангусты и обгрызали тела… Плюс жара стояла часто под 50 градусов - ну что там долетало до Союза, каша долетала. Знаю только один случай, когда переводчика комбата похоронили по всей форме - он получил пулю в лоб в Айбаке, для него специально заказывали лёд, обрядили в парадку… В Афганистане я переболел брюшняком (брюшным тифом) и желтухой. Желтуху хватанул, видимо, на операции - я катался на МТЛБ (легкий бронированный гусеничный тягач с вооружением) за пулеметчика и после заметил, что белки глаз желтоватые. А дальше было вот что - к нам как раз пришел новый офицер, и тут новая операция, МТЛБ должна была сопровождать колонну. Меня туда не взяли. Спрашиваю - «так, а кто же будет за пулеметом?» - отвечают, ничего, научишь молодого. И вот этот МТЛБ на той операции подорвался на фугасе - башня, где должен был сидеть я, улетела на 200 метров. Остался в живых только один солдат по кличке Татарин - когда начался обстрел, всем скомандовали прыгать вниз, внутрь МТЛБ - он, видимо, просто не успел. Остался в живых, но без ноги - её отрезало куском брони. А на нашего хирурга, который был там, этот МТЛБ упал сверху - чтобы вытащить оттуда его тело, потом по всй колонне собирали домкраты. После того, как я узнал эту новость - меня совсем «срубило», я попал с температурой 40 в госпиталь в Пули-Хумри. Предлагали там остаться, но я снова попросился в часть - я же десантник, спецназовец. В то время это казалось чем-то важным… - А были ли у вас случае «самострелов»? Да, такие случаи были, очень многим было страшно. Был у нас такой Певцов - он был москвичом и считался чмошником, никто его осбо не любил. Он стрелял из автомата себе в живот - хотел сделать легкое сквозное ранение и комиссоваться, но развалил себе печень и умер. Второй застрелился в Джелалабаде - три патрона очередью в голову, не выдержал. Ещё один москвич выпил желтушной мочи и комиссовался - на операции его не пускали, но при этом он писал родителям сказки вроде «пишу вам письмо из окопа на каске, а под рукой остался последний рожок патронов». Обычно такого домой никогда не писали даже те, кто воевал - мы писали о том, что целыми днями отдыхаем и ничего не делаем. О том, как была устроена жизнь спецназа В нашей части мы жили в постройках, которые возвели сами - углубили грунт на метр, получилось что-то вроде землянки. Затем возвели фундамент и отстроили из самана стены, а сверху натянули палаточную ткань. Внутри стояли двухъярусные кровати, на которых мы спали. Саманные стены в случае чего могли защитить от обстрела, но такого не случалось ни разу, близко никого не подпускали - даже если где-то в километре от части обычый чабан разведет костер, то по нему начинали бить прямой наводкой, пока костер не погаснет. Ещё у нас в части была столовая - но после года службы туда осбо никто не ходил, мы брали там только хлеб. В палатке на печке-буржуйке готовили то, что удавалось достать, жарили картошечку. В столовой обедали только «молодые» - там была баланда, в которой топилась сотня мух, пока её донесёшь до стола. Ещё в части были свои полевые кухни и своя хлебопекарня, а рядом был небольшой дуканчик - там продавали сгущенку, печенье и лимонад в банках. С формой было более-менее - носили «песочку» и «химьё» - сетчатые камуфляжные костюмы из комплекта химзащиты, в которых было комфортно в жарком климате. Бронежилеты были, но их никто не носил - жарко. Также не носили и каски, за исключением операций в горах - из-за опасности камней. Не носили мы и кожаных ремней, старались достать строительные, брезентовые - они не растягивались при переноске тяжелых подсумков. Из обуви у нас были кроссовки - их либо где-то доставали на боевых действиях, либо покупали тут же, в дукане. Ещё у нас толком не было «лифчиков» (разгрузочных жилетов) - мы брали плавательные жилеты, там такие секции с ватой в полиэтилене - вот эту фигню мы оттуда выкидывали, и запихивали туда автоматные рожки. С медикаментами было плохо - в основном, всё было импортное, трофейное. Очень хороших трофейных медикаментов мы набрали в Мармольском ущелье - там и капельницы были качественные, и остальное. В СССР такого не было сроду! Наркотики в Афганистане употребляли все - было скучно в свободное время между операциями, бывало что народ курил по десять косяков в день. У нас в Айбаке больше была распространена анаша, а части, что стояли в Кабуле - сидели на чистейшем героине. - А была ли у вас дедовщина? Сказать, что в Афгане была дедовщина - это ничего не сказать, в Айбаке было всё бегом - если вдруг идешь шагом, то получал от «дедов». Если старослужащий посылал тебя за буханкой хлеба - то утром ты мог уйти, а вечером вернуться, по дороге обязательно кто-нибудь перехватывал - «эй, душара, чего борзеешь, сделай то и это»… Летали как черти! На боевую операцию выйдешь - будешь жаться к этому «деду», а в части всё вот так было. На операции, кстати, все просились - в части было скучно, а на операции можно было чем-то разжиться. - Александр, а была ли у вас какая-то «политическая подготовка»? Накручивали ли вас замполиты? Нет, ничего такого особо не было. Особист и замполит в основном бегали и принюхивались, кто тут курит анашу. А «чувства интернационального долга» у меня сроду не было) О жизни после Я пробыл в Афганистане больше двух лет - с кем ни общался из срочников, никто там не был дольше. Из Афганистана я вернулся в 1984-м, в то время эту войну ещё всячески засекречивали - мне выдали корочку под названием «свидетельство о праве на льготы», без какой-либо конкретики. В газетах, в прессе и по ТВ не было ни слова - словно нас там и не было никогда. Когда вернулся домой, первые несколько месяцев всё было очень непривычно, была даже какая-то злость на людей - мол, вы тут, а мы там… Но это быстро прошло. Все эти истории о том, что людям бывает очень сложно адаптироваться - это часто какие-то стереотипы, которые передаются от «афганца» к «афганцу». Тот, кто потом спивался - он вероятнее всего спился бы и без Афганистана, просто такой уж человек сам по себе. Во восьмидесяте я пошел работать в милицию, в 1986-м поработал в Чернобыле, а позже попал в ОМОН, который тогда как раз только создавался - это было очень круто и интересно, такой новый отряд по борьбе с преступниками, я подумал - это же как раз для меня! Но позже я оттуда ушел - и хоть я и атеист, но благодарен богу за то, что он не воткнул меня в нынешний «ОМОН», который появился после 1994 года, после разгона Верховного совета. - Что думаете про бывших «афганцев»? Я пару раз сходил на день ВДВ, да быстро пришёл обратно. К большому сожалению - большинство бывших «афганцев» сейчас ностальгируют по СССР - хотя, по сути, на самом деле ностальгируют по своей молодости, после которой им не удалось сделать ничего выдающегося. К большому сожалению, многие из бывших «афганцев» сейчас едут воевать на Донбасс за непризнанные республики - и я их даже в чем-то могу понять. В том плане, что люди живут в какой-то далекой жопе, и едут на Донбасс, чтобы победить жизненную рутину, это в основном вчерашие алкоголики, которым вдруг захотелось подвигов. Точно так же в Афгане мы хотели идти из части на боевые операции - внутри части была дедовщина и смертельная скука… - Чем вы занимаетесь сейчас? У меня дружная семья, а сам я работаю в одной из служб минского такси, по минским меркам неплохо зарабатываю, я бригадир. У меня гибридный автомобиль Toyota - я слежу за технологиями, активно интересуюсь всем новым, и следующий автомобиль у меня будет электрический) А про войну стараюсь не вспоминать, разве что изредка смотрю военные фильмы. Хорошие фильмы про войну - это такие, посмотрев которые, воевать не хочется. - Александр, и последний вопрос. Может быть, именно Афганистан и всё, что там было, как-то повлияло на формирование ваших демократических убеждений? Если честно, то я не знаю. Афганистан и всё, что там произошло со мной - было в каком-то далёком детстве.