Для выполнения особых надежд

Начало 30-х. Волжский город. Старая докторская квартира. Анна Ивановна раскладывает пасьянс. Карты не сходятся. В оконном проеме нет-нет, да и замаячит вихрастая голова. Соседский парень, студент пединститута Сережка Луконин, имеет привычку забираться на второй этаж по пожарной лестнице осведомиться, дома ли Варя. Красавица, кокетка, артистка, конечно же, возле тетки не сидит. Учится в театральном, мечтает стать знаменитой, возвращается к обеду — иногда в сопровождении кавалеров. Кого-кого, а этих хлюпиков Сергей отваживает на раз-два. Шепнет им на ухо что-то душевное, вроде «проваливай» — и все дела. Спорить никто не берется — местная гроза. «Увезет он Варвару, и глазом моргнуть не успеем, — ворчит, не отрываясь от карт, Анна Ивановна. — Оттого и не сходится». На самом деле, лихачество старушке по душе, ее и саму гусар украл на излете 1890-х... 

Пьеса «Парень из нашего города», написанная начинающим драматургом (Симонов окончил Литинститут в 38-м, а пьеса вышла в 41-м), сразу же покорила столичную сцену. А год спустя появилась на большом экране. В одноименном фильме Александра Столпера и Бориса Иванова атмосферная «картина первая» с тетушкой-картежницей отсутствует. В дом врывается весело щебечущая молодежь. Варя, ее брат, медик-доцент Аркадий, практикантка Женечка. Эти лица будут сопровождать Луконина на протяжении всего действия. 

За семь лет (события разворачиваются с 1932 по 1939 год) самонадеянный и немного хвастливый мальчишка, грезивший о славе Суворова, превратится в мужественного офицера, орденоносца, героя Испании, одного из тех, для кого война началась задолго до июня 41-го. Варя станет самоотверженной женой. Ее рассеянный братец-доцент — профессором. Поедет военврачом на Халхин-Гол и не вернется... 

Доживет ли до Великой Отечественной Сергей? Неизвестно. Зрителей, заодно с красавицей-женой привыкших надеяться на лучшее, ждет открытый финал. Не раз возвращавшийся из самого ада, майор-танкист снова идет в атаку. «А все-таки кто же там вылезет из танка? — размышляет он наедине с собой. — И все-таки, я вылезу. Я. Сам».

В пьесе, написанной до войны, совершенно очевидно, что этот штурм «зеленой сопки» на монгольской реке — не последний. Фашисты входят в Краков. Мизансцену сопровождает резкий марш. Раздается топот солдатских сапог. Торжествующий голос немецкого диктора из приемника...

Радиопередачу из захваченной гитлеровцами древней столицы Польши в перерыве между боями на Халхин-Голе слушал и сам Симонов, служивший там военкором. «С полной очевидностью почувствовал, что вот-вот мы будем воевать с немцами, и что все это, что там происходит, — лишь самое начало чего-то огромного, необъятно страшного», — вспоминал он. 

Позже ряд критиков сойдутся во мнении, что прототипом Сергея Луконина стал летчик Анатолий Серов, легендарный комбриг, Герой Советского Союза, воевавший в Испании под псевдонимом Родриго Матео. Варя — Валентина Серова, его вдова. 

В отличие от героев пьесы, выросших в одном дворе, Анатолий и Валентина познакомились на вечеринке у общих друзей, спустя восемь дней расписались. Прожили вместе всего год — счастливейший в ее жизни. Друзья рассказывали, как летчик-ас выписывал в воздухе ее имя, сбрасывал прямо с самолета цветы, а называл ее Лаперузкой — в честь пролива между Хоккайдо и Сахалином, над которым он летал. Погиб в 39-м. Но не в бою. Осваивал «слепые» полеты. Актриса узнала об этом прямо перед спектаклем. Играла комедийную роль в Театре Ленинского комсомола. На сцене истинных чувств не выдала — шутила, пела.

«Само название пьесы — «Парень из нашего города» — стало надолго чуть ли не крылатой фразой, — отмечал критик и литературовед Лазарь Лазарев, — потому что за ним стоял образ главного героя, человека обыкновенного и вместе с тем необыкновенного, профессионального военного и романтика. Это был новый для литературы тип, ставший в военное время центральной фигурой». 

Пьеса и кинофильм были необыкновенно популярны в первые годы войны. В Луконине видели пример гражданской ответственности, способности отказаться от личного во имя долга, необычайного человеческого мужества. Хотя в симоновском образе бравого парня из провинции есть и другая краска — без сверхзадачи он скучал. «Будет ли такое время, когда тебе больше захочется сидеть дома, чем ехать?» — спрашивал накануне очередной командировки в горячую точку Аркадий. «Нет, не будет. Ей-богу, Аркаша, мы часто забываем, какое это счастье — каждый день знать, что нужен стране, ездить по ее командировкам, предъявлять мандаты. Мне выдавали предписания со звездами на печатях: «Для выполнения возложенных на него особых заданий». Но почему-то мне всегда хотелось, чтобы там писали иначе: «Для выполнения возложенных на него особых надежд». Это лучше, верно?»