Позитивный момент неотвратимости наказания

Доведение до самоубийства бывших членов Партии регионов в Украине, которые происходят в последнее время, говорит о «наступлении правосудия» в стране. Об этом в эфире ток-шоу «Черное зеркало» сообщил советник министра внутренних дел, народный депутат Украины Антон Геращенко. По его словам, это позитивный момент неотвратимости наказания.

Неотвратимость наказания в виде доведения до самоубийств или маскирвоания под самоубиства убийств преступников перед совершившей государственный переворот хунтой после политиков испытли на себе уже журналисты — вслед за политиками хунта начала уничтожать неугодных журналистов.

Так, в Нетешине (Хмельницкая область.) обнаружили мертвой в собственной квартире 44-летнюю женщину, которая работала главным редактором городской газеты «Нетешинский вестник» Ольгу Мороз. Редактор «НВ» имела информацию о заказчиках «люстрации», которая стала инструментом зачистки неугодных майданной власти чиновников. Одним из главных люстраторов в Украине является Егор Соболев из «Самопомощи», существующей на средства олигарха Коломойского. Кстати, именно Коломойского связывают с серией загадочных самоубийств бывших регионалов: только за последний месяц в Украине «покончили с собой» восемь известных политиков и бизнесменов, связанных с ПР.

Хунта сюжеты для своей деятельности, включая экипировку карательных отрядов, берет из сюжетов американской фантастики. Например, сюжет о «правосудии» прямо взят из повести американского писателя-фантаста Роберта Шекли «Билет на планету Транай»:

- Кто-то мне сказал, что на Транае нет преступности.
— Верно.
— И поэтому здесь нет полиции, судов, судей, шерифов, судебных приставов, палачей, правительственных следователей. Нет ни тюрем, ни исправительных домов, ни других мест заключения.
— Мы в них просто не нуждаемся, — объяснил Мелит, — потому что у нас не совершается преступлений.
— Правда ли, что правительство Траная не знает коррупции?
— Никакой, — сказал Мелит, — видимо, по этой причине нам очень трудно уговаривать людей заниматься государственной деятельностью.
— Значит, капитан Сэвидж был прав! — воскликнул Гудмэн, который уже не мог сдерживаться. — Вот она, Утопия!..
…
— Как может не существовать преступности на Транае, если меня ограбили?
— Так это понятно. На Транае ограбление не считается преступлением.
— Ограбление — всегда преступление!
— А какого цвета у него была маска?
Гудмэн подумал.
— Черная. Черная шелковая.
Бармен кивнул.
— Значит, этот человек был государственным сборщиком налогов.
— Странный метод взимания налогов, — пробормотал Гудмэн.
Бармен поставил перед Гудмэном рюмочку «Транайского особого».
— Попробуйте взглянуть на это через призму общественного блага. Какие-то средства правительству в конце концов нужны. Собирая их таким способом, мы избегаем необходимости вводить подоходный налог с его юридическим крючкотворством и бюрократией. Да и с точки зрения психологической гораздо лучше изымать деньги при помощи кратковременной и безболезненной операции, чем заставлять граждан мучиться целый год в ожидании дня, когда им все равно придется платить.
Гудмэн залпом осушил рюмку, и бармен поставил перед ним другую.
— Я думал, — сказал Гудмэн, — что ваше общество основано на идее частной инициативы и свободы воли.
— Верно, — подтвердил бармен. — Но в таком случае правительство (в его здешнем урезанном виде) тем более должно иметь право на свободу воли, как любой гражданин, не так ли?
…
— У нас другой подход. Нет нищеты…
— Потому что все воруют. И нет проблемы престарелых, потому что правительство превращает их в попрошаек. Что вы ни говорите, многое нуждается в улучшении и перестройке.
— Пожалуй, — сказал Мелит. — Но, на мой взгляд… — он внезапно умолк, бросился к стене и схватил винтовку. — Вот он!
Гудмэн выглянул в окно. Мимо здания шел человек, внешне ничем не отличающийся от других прохожих. Он услышал приглушенный щелчок и увидел, как человек покачнулся и рухнул на мостовую.
Мелит застрелил его из винтовки с глушителем.
— Зачем вы это сделали? — выдавил из себя изумленный Гудмэн.
— Потенциальный убийца, — ответил Мелит.
— Что?
— Конечно, у нас нет открытой преступности, но все остаются людьми, поэтому мы должны считаться с потенциальной возможностью.
— Что он натворил, чтобы стать потенциальным убийцей?
— Убил пятерых, — заявил Мелит.
— Но… черт вас побери, это же несправедливо! Вы его не арестовали, не судили, он не мог посоветоваться с адвокатом…
— А как я мог это сделать? — спросил несколько раздосадованный Мелит, — У нас нет полиции, чтобы арестовывать людей, и нет судов. Бог мой, неужели вы ожидали, что я позволю ему продолжать убивать людей? По нашему определению, убийца тот, кто убил десять человек, а он был близок к этому. Не мог же я сидеть сложа руки. Мой долг защищать население. Могу вас заверить, что я тщательно навел справки.
— А если вы убьете невинного?
— Мы не можем убить невинного. Это исключено.
— Почему исключено?
— Потому что согласно определению и неписаным законам каждый, кого ликвидировал представитель власти, является потенциальным преступником.

Ну что — узнаёте эту систему? А ведь Шекли думал, что пишет сатиру. Но майданные павианы даже Кафку сделают былью.