Северная эпопея

95 лет назад, в феврале 1920 г. прекратил существование один из белогвардейских фронтов – Северный. На его счету не было значительных побед, и в описаниях гражданской войны ему уделяют немного внимания. Хотя он существовал почти два года, играл довольно важную роль. А создавался этот фронт весьма специфическим образом. В период Первой мировой войны державы Антанты завезли в Мурманск и Архангельск свыше миллиона тонн военного имущества для России. После революции и большевистского перемирия с немцами это стало отличным предлогом для интервенции. Союзники подняли шум, что масса военных грузов может попасть в руки Германии. В советской литературе традиционно утверждалось, будто интервенция Антанты была предпринята для свержения большевиков и помощи контрреволюционным силам. В действительности, это было не так. В красном руководстве у американцев и англичан имелись агенты влияния во главе с Троцким. Американский президент Вильсон и его советник Хаус настаивали, что интервенция должна осуществляться обязательно “с согласия Советского правительства”. Из США приехал некий Юрьев, его сделали председателем Мурманского совета депутатов. А для охраны порта и складов пришел отряд кораблей адмирала Кемпа. 1 марта 1918 г. Юрьев направил запрос в Совнарком. Указывалось, что наступление немцев и их связь с белофиннами создают угрозу Мурманскому краю. Сообщалось о готовности союзников предоставить поддержку. И тем же вечером Троцкий направил в Мурманск телеграмму № 252: “Вы обязаны принять всякое содействие союзных миссий и противопоставить все препятствия против хищников”. 2 марта состоялось совместное заседание Мурманского Совдепа, русского и союзного командования, на котором было выработан довольно странный документ – “Словесное, но дословно запротоколированное соглашение о совместных действиях англичан, французов и русских по обороне Мурманского края”. Основа – “приказ наркома Троцкого”. Далеко не всем членам Совнаркома понравились такие шаги. Сталин вызвал Юрьева к прямому проводу для переговоров и внушал: “Англичане никогда не помогают зря, как и французы”. Уточнял, какие договоренности заключены. А когда узнал, что имеет место всего лишь “словесное соглашение”, пришел к выводу: “Нам кажется, что Вы немножечко попались. Теперь необходимо выпутаться”. Для этого Сталин потребовал “письменного заявления англичан и французов против возможной оккупации”. Поздно. Хаус записал в дневнике: “Троцкий просил о сотрудничестве в Мурманске и по другим вопросам”. Ленина он убедил, что для “балансирования” между империалистическими лагерями присутствие войск Антанты на Севере будет полезно. 6 марта с линкора “Глори” в Мурманске высадились первые части британских солдат. Возмутились немцы, расценили высадку как нарушение Брестского мира. В апреле Юрьев был вызван в Москву, встречался с Троцким и Лениным. Было решено проводить прежнюю линию, но Юрьева предупредили, что “комбинация должна носить сугубо неофициальный характер” – как бы от лица только Мурманского Совета, и это должно относиться “к разряду военных тайн”. Но Мурманска англичанам и американцам оказалось мало. Они поддержали чехословацкий мятеж в Сибири. Ленин переполошился. Телеграфировал Юрьеву: “Английский десант не может рассматриваться иначе, как враждебный против Республики”. Но британцы уже полным ходом обрабатывали местных руководителей, внушая им мысль о провозглашении отдельного государства, “Беломоро-Онежской республики” от Ладоги до Ледовитого океана. Адмирал Кемп на совещании депутатов Советов северных городов заверял, что такая республика сразу будет признана правительством Англии и на ее территории будут размещены британские войска. 6 июня иностранные газеты опубликовали заявление Юрьева: “Мурманский край на основании права на самоопределение должен заявить о своем отделении от России и провозгласить свою собственную республику под протекторатом Великобритании. Архангельск должен быть включен в новую республику”. А 30 июня на объединенном заседании Мурманского Совета и ряда других организаций было принято решение о выходе края из-под власти Москвы. Британский генерал Пуль удовлетворенно докладывал в Лондон: “Депутаты сами надели себе веревку на шею, и если они будут колебаться, я смогу заставить их быть твердыми”. Ни о каком “признании” больше не вспоминалось. Английское командование стало распоряжаться в Мурманске, как у себя дома. Началось формирование совместных частей – славяно-британского, славяно-французского легионов. Рядовой состав был русским, офицеры иностранными. А между тем, союзники готовились прибрать к рукам весь Русский Север, готовили еще одну высадку десанта – в Архангельске. Стоит отметить, что нарком по военным и морским делам Троцкий в данном случае повел себя более чем странно. О предстоящей операции знало множество людей, о ней болтали чуть ли не на базарах. Еще в июне 1918 г. посольства и миссии Антанты из Вологды переехали в Архангельск, выпустили и распространили печатное заявление, где открыто указывались цели Антанты на Севере – «взять под охрану» здешний край и военные грузы. В ожидании десанта в Архангельск со всей страны собирались офицеры. Поступали в местные отряды красной армии, капитан II ранга ГЕ. Чаплин вместе с англичанами формировал среди них подпольные группы. А британские и французские агенты в Москве, в Петрограде, подсказывали антисоветски настроенным офицерам, что пора перебираться на север. Сведения об этом попадали в ЧК, их передавали в военное ведомство. Но… никаких мер по организации обороны не предпринималось. В августе в Белом море появилась соединенная эскадра британских, американских и французских кораблей, и тут же в Архангельске вспыхнуло восстание. К белогвардейцам присоединились окрестные крестьяне, успевшие испробовать «прелести» продразверстки. Истребляли пойманных комиссаров, уничтожали продотряды. Большевики набивались в поезда и автомобили, бежали прочь. Советское правительство сочло, что Антанта развернет наступление на Москву. Нарком иностранных дел Чичерин 5 августа в панике обратился к германскому послу Гельфериху. Предлагал немцам занять Петроград, чтобы оттуда красные части перебросить под Вологду. Но высадились очень ограниченные силы союзников, они предназначались для прикрытия портов. Да и белогвардейские отряды были малочисленными, разношерстными. Как только советские войска опомнились и заняли оборону, фронт замер. Архангельский и Мурманский края объединились. Было создано правительство во главе с народным социалистом Н.В.Чайковским. Хотя сразу же забурлила жестокая политическая грызня. Против первого главнокомандующего Чаплина выступили эсеры, народные социалисты. Обвиняли его в контреволюционности, монархизме. Отстранили его. Во главе белой гвардии поставили полковника Н.А. Дурова, приехавшего из Англии. Но он наоборот увлекся крайней «революционностью». Стал разваливать армию такими же реформами, как Керенский, устраивал сплошную митинговщину, отменял чинопочитание. Возмущенные офицеры Чаплина свергли его, арестовали правительство. Эсеры подняли против них крестьянские партизанские отряды. Чуть не передрались. Вмешались англичане. Пригрозили штыками своих солдат, заставили стороны сесть за стол переговоров. Правительство Чайковского возвратили к исполнению своих обязанностей, но устранили самые одиозные фигуры. Из армии убрали как Чаплина, так и Дурова. Для командование вызвали из-за границы генералов В.В. Марушевского (он командовал русской бригадой во Франции), и Е.К. Миллера – российского представителя в Италии. Первым приехал Марушевский, он стал главнокомандующим. Миллер получил пост генерал-губернатора Северной области. Но вскоре он фактически возглавил правительство – Чайковский отправился в Париж, безуспешно пытался представлять нашу страну на Версальской конференции (куда русских так и не пустили). Ну а два новых начальника провели довольно большую работу. Переформировали разнородные белогвардейские отряды, крестьянских партизан, сумели создать боеспособную армию в 20 тыс. бойцов. Хотя стратегию определяли англичане. Под руководством британского командующего генерала Э. Айронсайда зимой 19 г. было организовано наступление на Котлас-Вятку. Ставилась цель – соединиться с армиями Колчака, передать ему огромные военные запасы, находящиеся в Архангельске и Мурманске. Но планы разрабатывались в Лондоне – в условиях Русского Севера они оказались нереальными. Вокруг раскинулось море тайги. Немногочисленные дороги с красной и белой стороны были перекрыты мощными оборонительными узлами с большим количеством артиллерии и пулеметов, а какие-либо обходные маневры исключались. Зимой – из-за глубоких снегов. Летом из-за непроходимых болот. На здешнем театре боевых действий установилась позиционная война, фронт замер на полдороге к Петрозаводску, Вологде, захватив бассейны рек Пинеги, Мезени и Печоры. Кроме фронтовых столкновений, шла и жесточайшая незримая война в тайге. Красные направляли туда свои экспедиции, а местные охотники, зыряне и староверы, партизанили, истребляя их без пощады. Стоит отметить, что сами белые требовали от этих охотников большей гуманности. Но когда, например, одному из них, уничтожившему силками и капканами 60 врагов, прокурор армии генерал Добровольский пытался доказать бесчеловечность подобных методов, тот ответил: «Нам с ними не жить. Либо они, либо мы» - оказалось, что красные каратели зверски замучили всю его семью и половину деревни. Ход боевых действий нередко определялся и дезертирством. Красные солдаты во множестве перебегали к белым. Да и было из-за чего. Жизнь в Северной области казалась сытой, благоустроенной. Впрочем, во многом это было следствием махинаций союзников. В отличие от деникинских, колчаковских, донских и прочих денег, представлявших собой всего лишь бумажки, северные рубли начал выпускать Британский банк – под обеспечение пушниной, лесом, и другими здешними ценностями. Это было твердая валюта, она котировалась по высокому курсу. Множество иностранных подрядчиков выразили желание торговать с Архангельском и завалили его товарами. Оклады рабочих были даже выше, чем в Англии. В театрах выступали лучшие актеры, бежавшие из Москвы и Питера. Открывались учебные заведения. Однако видимое благосостояние имело обратную сторону. А именно, «обеспечение»! Под предлогом «обеспечения» выпускаемых денег в Англию вывозились целыми пароходами те же самые меха, лес и прочие грузы, накопившиеся на здешних складах. Интервенция Севера выглядела культурной, но сопровождалась чудовищным ограблением русского достояния. Нет, конечно же, не все иностранцы были бессовестными проходимцами. Рядовые англичане или французы даже не догадывались о грязных делишках. Многие из них искренне хотели помочь русским, поступали добровольцами во фронтовые части, сражаться с большевиками. Известны, например, подвиги британского летчика капитана Дайера, геройски погибшего на русской земле. Прославился отряд коммандос, сформированный из австралийских охотников - эти смелые и простые парни близко сошлись с местными охотниками и приняли их беды, как свои. Быстро освоившись с тайгой, они совершали дерзкие рейды, бросались в атаки с ножами в зубах, которыми действовали в рукопашной вместо штыков. Один вид их “ковбойских” шляп вызывал ужас у красных, а командир отряда, потерявший в боях обе ноги, был награжден Георгиевским оружием. Но в руководстве западных держав до искренности было далеко. Победа белогвардейцев, боровшихся за «единую и неделимую» Россию была совершенно не в их интересах. Они как следует «раскочегарили» гражданскую войну, добились взаимного ожесточения. Народ истреблял друг друга, рушил собственное хозяйство. Сочли, что наша страна надолго, если не навсегда выбыла из числа конкурентов США, Англии, Франции. Дальнейшее освоение России можно было вести другими методами – регулировать ее через агентов влияния, внедряться в экономику, разбирать концессии. Летом 1919 г. прогремело, как гром среди ясного неба - Верховный Совет Антанты принял решение о выводе союзных войск из России. В августе англичане начали эвакуацию из Архангельска. Огромные запасы военного имущества, которое так и оставалось на здешних складах, уничтожали – сжигали, взрывали, топили в реке (Кстати, американцы поступили хитрее. Они свое имущество сохранили, склады закрыли – а впоследствии все продали большевикам). Марушевскому и Миллеру британское командование объяснило – самостоятельно, без иностранцев, белогвардейцы не смогут долго продержаться. Поэтому англичане предложили вывезти всю Северную армию и не менее 10 тыс. гражданских жителей на любой другой фронт. Или хотя бы в Мурманск – в случае неудачи оттуда можно было отступить за границу. Но в августе 1919 г. сложить оружие выглядело нелепым! Это был период наибольших успехов антибольшевистских сил. Деникин успешно наступал на Москву, Юденич ударил на Петроград, а Колчак, вроде бы, оправился от поражений, теснил красных в Сибири. Предложение союзников подействовало лишь на Марушевского. Он рассудил – если британцы советуют, им виднее. Подал в отставку и уехал. Однако прочее белое руководство отказалось от эвакуации. Миллер объединил руководство армией и краем. Мало того, после ухода союзников он предпринял общее наступление, одержав самую крупную победу на этом фронте. Белые солдаты дрались с энтузиазмом. Говорили – «для англичан мы не отвоевывали Россию, а для себя будем». Была освобождена значительная часть нынешней республики Коми и Вологодской области, взято 8 тыс. пленных. Но большевики подтянули подкрепления, атаки выдохлись. Снова все дороги перекрыли укрепленными районами. У Деникина и Юденича победы сменились поражениями. Об этом в листовках сообщали солдатам Северной армии – доказывали, что они обречены. Стало расти дезертирство. Но и со стороны красных количество перебежчиков вдруг резко выросло. Это была особая операция. Под видом сдачи в плен и перехода к противнику большевики начали массовую засылку агитаторов. Они знали, что белые ставят перебежчиков в строй. А в полках и ротах они начинали подпольную деятельность, разлагали солдат, готовили мятежи. Это облегчалось политическим разбродом в Северной области. Здесь сохраняли значительный вес партии эсеров и меньшевиков. Они выступали оппозицией против “контрреволюционных генералов”, устраивали забастовки на предприятиях, демонстрации и митинги, вели в войсках собственную пропаганду. Большевики вступили с ними в переговоры, обещали считаться с ними, допустить в органы управления. В укрепрайонах, удерживавших фронт, начались восстания. То в одном, то в другом. Причем выяснялось – красные знали о готовившихся мятежах. Сразу поддерживали их атаками. Падение укрепрайона открывало одну из дорог – и в возникшую брешь сразу вводились советские части. Наложились и психологические факторы. Лучшие белые полки формировались из партизан и состояли из местных крестьян. Они прекрасно сражались в наступлении и обороне, но категорически отказывались отступать. Ведь при этом они оставили бы красным свои семьи. Когда они очутились под угрозой окружения, им приказали отходить – они приказ не выполняли. Оседали в родных деревнях. 18 февраля 1920 г. на главном направлении фронт рухнул. Оставшиеся в строю солдаты бросали позиции - красные распространяли листовки, обещавшие, что война заканчивается, и всех распустят по домам. Те, кто не поверил пропаганде, старались уйти в Архангельск или к Мурманску. Но отдаленные участки фронта в тайге сразу же оказались в тылу у красных,, обреченными на плен. Да и из Архангельска эвакуироваться было проблематично. Белое море лежало подо льдом. В самом городе произошло восстание, большевики захватили ледоколы «Канада» и «Сусанин». Белогвардейцы выступили на Мурманск пешей колонной. Но в порт очень кстати пришел ледокол «Минин». Он взял на буксир яхту «Ярославна». Погрузились 1100 человек - штаб Миллера, раненые, члены семей. Во льдах яхту пришлось бросить. Всех перевели на ледокол, он взял на борт в 10 раз больше людей, чем был рассчитан. По счастью, догадались взять с «Ярославны» трехдюймовую пушку. Красные организовали погоню на «Канаде», принялись расстреливать из орудий. Но им ответили. Получив попадание, «Канада» отстала. В Мурманске беженцы так и не нашли пристанища. Из Архангельска эсеры сообщили по радио, что с красными заключен мир, и Мурманский фронт капитулировал. 26 февраля “Минин” и ушедший из Мурманска пароход “Ломоносов” достигли Норвегии, где встретили самый теплый и радушный прием. Кроме них, спаслось лишь 1,5 тыс. человек, пробившихся пешим порядком в Финляндию. Остальные так или иначе попали в плен. Были аресты, расстрелы, лагеря. Но многим белогвардейцам спасла жизнь начавшаяся война с Польшей. Офицеров и солдат зачисляли в красную армию, отправляли против внешнего врага. Зазывавший англичан Юрьев попал в тюрьму, был приговорен к смерти. Но… его каким-то образом помиловали. Мало того, освободили и выпустили за границу. Он вернулся в США, откуда в свое время прибыл. В общем, закулисные силы не бросили своего ставленника. А Евгений Карлович Миллер всю дальнейшую жизнь отдал поддержке белоэмигрантов. В 1922 г. стал начальником штаба у Врангеля, помогал ему создавать Русский Общевоинский Союз (РОВС). После смерти Врангеля и похищения чекистами генерала Кутепова в 1930 г. Миллер возглавил эту организацию. Но и он стал жертвой аналогичной операции. 22 сентября 1937 г. в Париже он отправился на встречу с генералом Скоблиным – и не вернулся. Впоследствии открылось, что Скоблин давно работал на советскую разведку (кличка «Фермер»). Миллера похитили. Данные, собранные французской полицией, сходились на том, что в большом ящике с дипломатической почтой его вывезли на автомашине в Гавр и погрузили на пароход «Мария Ульянова», отчаливший в Ленинград. Как конкретно он погиб, неизвестно. Возможно, был казнен уже на родине. А может быть, 70-летний больной старик не выдержал наркотиков и перевозки…