The Washington Post: чем украинский кризис напоминает 3D -шахматы

В пользу каждого из вариантов можно привести множество аргументов, но почти у каждого из них есть один и тот же недостаток: все они представляют конфликт одномерным и, соответственно, предусматривают однозначный — черно-белый ответ. Дело в том, что на Украине и вокруг нее одновременно ведутся три отдельные, но пересекающиеся друг с другом «игры». И ситуация  в высшейстепени осложняется тем, что эффективность различных политических стратегий, в том числе и санкций, в разных «играх» не одинакова. И если не учитывать изначально сложный характер кризиса, то споры, которые, как кажется, уже становятся все более бессмысленными, обострятся еще больше.А теперь — о трех «играх» поподробнее:(1) «Победа или Минск». Эта «игра» сводится к выбору между продолжением войны до тех пор, пока Киев не восстановит полный контроль над сепаратистскими районами, и переговорами. Для достижения первого необходима военная победа. На сегодняшний день это является главной темой споров в Киеве — те, кто настаивает на продолжении АТО (антитеррористической операции), сильны и считают минские соглашения отступлением и фактической сдачей территории агрессору. Россия тоже принимает участие в этой в этой «игре»: всякий раз, когда кажется, что Киев вот-вот одержит победу, Москва усиливает помощь сепаратистам, демонстрируя, что и дальше будет пускать в ход превосходящую силу, пока Киев не согласится на переговоры о статусе двух проблемных областей — Донецкой и Луганской.США, Великобритания, страны Балтии и некоторые другие игроки ввели санкции, чтобы остановить вмешательство России. К этой же категории мер относятся и предложения о военной помощи, чтобы предоставить Украине возможность запретить России участвовать в «игре».Однако, многие другие страны ЕС, по всей видимости, считают, что посадить Москву за стол переговоров можно с помощью более действенного средства — через санкции. Есть основания полагать, что в этом нет никакой необходимости — ведь российский президент Владимир Путин и так уже сидит за этим столом и с нетерпением ждет переговоров. Москва постоянно демонстрирует, что хотела бы прекратить вооруженные столкновения, сохранив при этом лицо (то есть, частично победив — по крайней мере, добившись автономии для двух сепаратистских областей).Фактором, осложняющим эту «игру», является явная неспособность Москвы понять разницу в мотивации различных стран Запада, а также убежденность, что ВСЕ санкции направлены на то, чтобы остановить ее действия. Такое представление лишь усиливает непреклонность и еще больше усиливает намерение и дальше оказывать военную помощь сепаратистам.(2) «Значение Минска». Эта «игра» предусматривает определение будущего статуса двух сепаратистских областей и в значительной степени отодвигается на задний план продолжающимися вооруженными столкновениями. Однако если переговоры начнутся по-настоящему и всерьез, то будет очень трудно договориться о масштабах автономии для сепаратистских областей. Поэтому эта «игра», вероятнее всего, обречена на неудачу.С другой стороны, санкции скорее всего будут наиболее эффективными именно в этом контексте. За закрытыми дверями гораздо легче уступить в мелочах — на первый взгляд, технических, чем в серьезных, весьма очевидных вопросах. И если разыгрывать карту санкций правильно, то можно повысить вероятность успешного исхода игры.Эти две игры (1) и (2) осложняются еще и тем, что ни одна из участвующих в них столиц не имеет полного контроля над соответствующими игроками: Москва в полной мере не контролирует сепаратистов, Киев не имеет полного контроля над добровольческими батальонами и радикальными националистами, Вашингтон и европейские столицы не в состоянии управлять собственной внутренней политикой. А это повышает вероятность эскалации, в которой никто не заинтересован, но которая по-прежнему вполне возможна.В обеих этих «играх» Украина находится в невыгодном положении, поскольку является игроком, который будет вынужден продолжать АТО с сомнительными (но неизбежно кровавыми) последствиями или же пойти на максимальные уступки. Вместо этого, она, возможно, захочет попытаться изменить всю ситуацию:(а) Вероятно, было бы целесообразным, если бы украинское правительство переключило свое внимание с АТО на политические и экономические реформы, долгое время остающиеся без внимания. Не стоит забывать, что именно они были основной движущей силой для участников Майдана, причем, этого ждут и западные партнеры Украины. Именно в этой области и будет окончательно решаться будущее Украины. Но пока правительство Порошенко-Яценюка уделяет слишком мало внимания основам экономической и политической системы, сосредоточившись — что вполне понятно — на АТО. Однако успешные реформы могли бы способствовать усилению и консолидации общественной поддержки и при этом укрепить позиции Украины в отношениях с другими странами.(б) Любые переговоры по вопросу статуса двух сепаратистских областей ставят Украину в невыгодное положение. Было бы разумнее рассмотреть вопрос об усилении статуса ВСЕХ областей. Если предоставить более широкие права только двум областям, это будет выглядеть как поощрение сепаратизма и даже в краткосрочной перспективе окажется нерациональным. А вот децентрализация в разумных пределах (например, как в Германии) могла бы помочь ограничить требования сепаратистов, и переговоры при этом не выглядели бы как уступки.(3) «Глупо, ведь мы живем в XXI веке» (перефразируя высказывание британского премьер-министра Дэвида Кэмерона). Продолжающийся конфликт трактуется как вызов России, ее попытка поставить под сомнение принципы мировой системы. Эта «игра» ведется с той целью, чтобы поставить Россию на место, и предполагает полную смену позиции России и отмену ее действий — в том числе и в отношении Крыма, который в первых двух «играх» на карту не ставится. Глобальные стратегические последствия действий России, по всей видимости, для США, Великобритании и ряда других стран имеют первоочередное значение. А это означает, что они вероятнее всего воздержатся от отмены санкций, даже если «игры» (1) и (2) закончатся успешно. Это, в свою очередь, спровоцирует конфликт со странами Евросоюза, которые рассматривают санкции в контексте достижения более скромных целей.Кроме того, это та «игра», в которой санкциям отведена в лучшем случае второстепенная роль. Для полного отступления, вероятно, потребуется полная смена караула в Кремле,— подобно тому, как приход к власти бывшего президента Михаила Горбачева привел, в конечном счете, к окончанию холодной войны. Для такой смены власти вряд ли потребуется «московский Майдан» — она произойдет более организованно (то есть в плановом порядке).Недавно Самюэль Чарап (Samuel Charap) и Барнард Сачер (Bernard Sucher) предложили другой вариант игры (3). Они считают, что для устойчивого урегулирования должно быть достигнуто соглашение о безопасности в регионе на более широкой основе (по всей видимости, даже более широкой, чем в регионе, поскольку Россия выражает недовольство тем, что внешнеполитические интересы США распространяются и на другие регионы, например, Ближний Восток и Северную Африку). А санкции в этом контексте можно было бы использовать в качестве козыря в переговорах. И хотя достижение такого соглашения на широкой основе весьма желательно (и санкции на самом деле, могут сыграть свою роль), маловероятно, что западные страны (и прежде всего, Соединенные Штаты) согласятся пересматривать в широком смысле принципы мировой системы.Выводы, которые можно сделать из этого обзора, заключаются в том, что санкции будут эффективными лишь в определенных сценариях, а в других случаях они скорее всего будут играть лишь ограниченную роль или даже окажутся контрпродуктивными. Для эффективного использования санкций необходимо будет выбрать оптимальную ситуацию для их применения и точно сформулировать конечные цели — то есть условия, выполнить которые ключевым западным игрокам, возможно, будет очень нелегко.



Николай Соков, The Washington Post
Оригинал публикации: How the Ukrainian crisis is like three-dimensional chess