«Мы заплатили за операцию 41 тысячу евро, хотя клиника выставила счет на 25 тысяч»
Что нужно знать, когда подписываешь договор с фирмой-посредником и как грамотно подойти к лечению за границей, рассказывает корреспондент «Комсомолки», которой пришлось испытать это на личном опыте
- Поверьте, о лечении или проведении операции за границей говорят родители всех моих пациентов. Едет же туда в лучшем случае только каждая десятая семья, - сказал нам оперирующий хирург, который проводил нашему сыну-подростку первую операцию по удалению опухоли мозга. В итоге мы и оказались именно такой семьей.
Перед первой операцией вопрос, где оперироваться, не стоял - операция была экстренная, времени на поиск клиники не было. Но в Минске опухоль удалили не полностью, наши врачи о повторной операции даже не заикались, сказали - наблюдайтесь. Тогда мы стали искать возможность проконсультироваться за рубежом. Связались с несколькими московскими фирмами, хотя сейчас знаю, что такие есть и в Минске, и стали работать с первой, которая откликнулась на наш запрос. Были варианты лечиться в Израиле и в Германии, выбрали Германию. Отправили фирме-посреднику все свои заключения. Ответ от немецкой клиники пришел однозначный - надо оперироваться еще раз, и чем быстрее, тем лучше, перспективы хорошие. Для нас это был шокирующий ответ, ведь мы рассчитывали на лечение: прошло только четыре месяца с первой операции, сын только чуть окреп, и пройти через этот ад еще раз... Но согласились практически сразу. Надо так надо.
Услуги фирмы-посредника - от 3 до 6 тысяч евро
Фирма-посредник рекомендовала нам и клинику - Технологический университет в Мюнхене, и профессора с мировым именем, который дал согласие на проведение операции. Именно он в числе нескольких светил пять лет назад оперировал российскую бобслеистку Ирину Скворцову.
Фирмы-посредники по-разному строят свои отношения с клиентами. Мой личный опыт научил: внимательно читайте договор, а лучше просите, чтобы вам предоставили его заранее. Бойтесь слов «клиент безоговорочно признает стоимость программы медицинской помощи как договорную, а форму калькуляции - как форму счета и итогового инвойса». Подписав документ в таком виде, вы на самом деле теряете 10 - 12 тысяч евро!
Дело в том, что немецкие клиники изначально закладывают в стоимость операции или лечения сумму с приличным запасом - на случай форс-мажора, вдруг после операции потребуется дополнительное лечение или, наоборот, по ходу лечения выяснится, что нужна операция. Если же все проходит по плану, деньги немцы возвращают, и немалые - примерно треть от запрошенной суммы. Возврат был у всех семей, с которыми мы общались! И у нас был, но я не увидела ни копейки из этой суммы. Почему? Объясняю.
За нашу операцию фирма запросила 41 тысячу евро. Когда мы узнали про возможность возврата части денег и попросили в клинике предоставить нам расчет, там черным по белому было написано, что на счет клиники за нашу операцию было внесено 35 тысяч евро (т.е. 6 тысяч евро фирма-посредник взяла за свои услуги). Консультация, операция, гонорар профессору и лечение стоили 25 тысяч евро, итого сумма возврата - 10 тысяч евро. Эти деньги вернулись на счет фирмы-посредника, с которой мы подписали договор с той самой хитрой формулировкой «клиент безоговорочно признает стоимость программы медицинской помощи как договорную...». Т.е. я признала, что операция стоит 41 тысячу евро - все, никакого возврата. В итоге услуги посредника обошлись в 16 тысяч евро!
Есть фирмы, которые работают по другому, более честному варианту. Они берут 10% от первоначальной стоимости операции, и на этом все. Например, наши соседи по палате заплатили порядка 3,5 тысячи евро. И имели возможность забрать 10 тысяч, которые вернула клиника.
Конечно, идеальный вариант - найти клинику самостоятельно, списаться с ней и вести дела тет-а-тет, без посредников, тогда и платить никому не придется. Но для этого надо и хорошее знание иностранного языка, а еще хорошо бы иметь чьи-то рекомендации и главное - время, которого, как правило, нет.
Русскоговорящие и шейхи - основные платные пациенты
Эта клиника в Мюнхене - мини-город, занимающий огромный квартал, со своим кафешками, спортплощадками. В то время как мы приехали на операцию, к трем крыльям нейрохирургического корпуса пристраивали четвертое - спрос есть. Здесь лечится много русскоговорящих. Россияне, жители стран бывшего СССР, да еще шейхи - их главный контингент. И нас, надо сказать, они любят больше, чем шейхов, которые приезжают сюда многочисленной семьей, со всеми женами-детьми и всем этим богатым табором тусуются в отделении, не давая покоя ни медикам, ни другим больным. Нам повезло, мы их в наш приезд не застали. В отделении нейрохирургии в это время лечились пациенты из России, Украины, Узбекистана, Казахстана и мы. Была польская семья. Со многими мы сдружились, помогая друг другу и словом и делом. Они же поделились, как и за какие деньги приехали лечиться и как пытались на этом разумно экономить.
Трансферам - нет, медицинскому сопровождению в аэропорту - да
Смело отказывайтесь от трансфера, который предлагает вам фирма. Даже такси из аэропорта в отель и обратно обойдется в 2,5 - 3 раза дешевле. Если вы летите с человеком ослабленным, на регистрации просите медицинское сопровождение. Услуга эта бесплатная во всех аэропортах мира и очень удобная, особенно если приходится лететь не прямым рейсом, а с пересадкой. Тогда у трапа самолета вас будет ждать специальный человек с медицинским креслом на колесиках, который без очереди доставит вас по всем аэропортовским «адресам».
Далее - визы. За их оформление медицинские фирмы-посредники запросят от 200 до 280 евро на одного человека. На самом деле шенгенскую визу можно открыть самому, получив приглашение от клиники. И она обойдется в 60 евро. А ребенку до 12 лет - бесплатно.
Проживание. Квартира намного дешевле, чем отель, даже недорогой. В Мюнхене снять квартиру можно было от 35 евро за сутки, гостиница же, самая недорогая, обошлась бы в 80 - 100 евро. Надо понимать, что квартира вам будет нужна не только на срок обследования и операции - после выписки из клиники, скорее всего, вы не сможете сразу улететь домой, надо время набраться сил. Мы снимали жилье в общей сложности три недели, из них в клинике сын провел 10 дней.
Питание. Выгоднее готовить самим, продукты в Германии недорогие и очень качественные.
Язык доведет...
Ваш хороший английский сослужит вам в Германии славную службу: на английском свободно говорят профессура, врачи, медсестры и даже немного нянечки. Но все равно при таком важном деле, как обследование, подготовка к операции, без переводчика не обойтись никак. Он же вместе с вами подписывает и некоторые бумаги - несет личную ответственность за достоверность предоставленной информации. Фирма-посредник предоставила нам переводчика в Мюнхене, но его услуги - отдельная статья расходов. Стоимость услуг переводчика колеблется от 35 до 50 евро за час, при этом менее трех часов заказывать нельзя. В это время входит не только чистый разговор, но и ожидание приема, результатов и т.д. При первичном обследовании переводчик нужен часов на 6 - 8. Дальше к его услугам мы прибегали редко. Бывает, что вызывали на время обхода врачей. Услуги переводчика нужны были в течение 5 - 15 минут, а платили ему, как за три часа. И с этим ничего не поделаешь. Естественно, перевод медицинских документов, заключений, которые вам выдадут на руки, тоже стоит денег - где-то 40 евро за лист.
Ни клизмы, ни бритья!
Немцы ложатся на операцию, даже самую сложную, которая делается на головном и спинном мозге, за несколько часов до начала самой операции. То есть к 7 часам утра в комнату для посетителей, которая есть в каждом отделении, с диванчиками, креслами, мини-кухней с чаем-кофе, телевизором, собираются люди с чемоданчиками на колесиках, которые будут сегодня оперироваться. Вся предварительная подготовка - анализы, исследования и т.д. проводятся амбулаторно. У нас такое обследование заняло два дня. Ни о каких клизмах и бритье головы (как это было в Минске) никто и не заикнулся. Перед самой операцией выстригли только небольшой участок на голове, тонкую полоску, где должен быть разрез.
Прямо в клинике - мини-церкви
Нам, просидевшим в полном неведении 8 часов во время первой операции в Минске, самым страшным была неизвестность и непонимание того, что в этот момент происходит с нашим ребенком. Немцы очень подробно отвечают на все вопросы об операции, рассказывают обо всех возможных вариантах развития событий. Если есть какие-то спорные вопросы, собираются несколько консилиумов.
В Мюнхене мы с мужем не только смогли быть с сыном все это непростое утро, но и проводили его на каталке до самого оперблока.
Я пошла в кирху, потому что другого храма поблизости не было. Только потом я узнала, что в главном корпусе клиники есть специальные мини-церкви.
О том, как прошла операция, а она предполагалась по продолжительности 3 - 3,5 часа, мы смогли узнать во время вечернего обхода. И смогли пройти к сыну в реанимацию.
Реанимация с «подогревом»
В немецких клиниках есть несколько видов реанимации. Та, куда привозят пациента сразу после операции (обычно на 12 - 18 часов), называется «палата для просыпания». Непосредственно реанимация, они называют ее «интенсив», - палата для сложных случаев. Есть еще и палаты интенсивной терапии прямо в отделениях. Они рассчитаны на 6 человек, и там круглосуточно дежурит медсестра. В реанимации в минской клинике нашему сынуле больше всего запомнился холод. Это не потому, что плохо топили, а потому что из-за большой кровопотери человек, как правило, никак не может согреться. У немцев для таких целей есть «грелки на все тело» - специальные трубы. Похожее мини-устройство - фен - было лет 20 назад у моей мамы. Она надевала шапочку с дырочками на голову, от этой шапочки шел хобот, к которому и присоединялся фен. Теплый воздух циркулировал и согревал всю голову. Примерно по такому же принципу, как я поняла, работали и приборы для согревания больных, которые мы видели. Это были просто гигантские фены!
Емеля ездил на печи, больные ездят на кровати
Одноместных палат для приватных пациентов в клинике, где оперировались мы, не предусмотрено. Палаты на двоих - норма для всех. Самое главное в палате для больного - кровать. Она очень удобная: поднимается и опускается в трех местах, управляется с помощью кнопок. Подушка сделана из какого-то специального волокна. Белье - белейшее. Над кроватью - специальный треугольник, за который можно подтянуться и приподняться, а еще прямо перед глазами маячит тревожная кнопка, которая и ночью светится мягким красным светом. Здесь же пульт для телевизора и кнопка включения и выключения света (локальной подсветки у кровати) и большой лампы. В туалете и душе - поручни и тревожная кнопка. В палате в двух местах - средство для дезинфекции рук, которым пользуется как персонал, так и родственники. Окно - во всю стену, занавески плотные плюс жалюзи. Еще прикроватные тумбочки, которые трансформируются в столики для еды. Самое главное, что пациента никогда никуда не перекладывают, чтобы отвезти на обследование. Его везут прямо на кровати. Капельницы тоже на колесиках, за ними не приходилось следить, как в Минске: откапав, капельница начинала попискивать, и сестра быстро вешала новый флакон. Когда сын стал вставать, капельница ездила с ним по коридору на колесиках. В палате специальный шкафчик с вещами, которые могут понадобиться при уходе за больным, там были памперсы разных размеров, салфетки, мини-клеенки, одноразовые зубные щетки и многое другое, все это пополнялась раз в два дня.
Чай - круглые сутки
Немецкая больничная еда - разговор особый. Завтрак, обед и ужин сыну приносили на специальных подносах с подогревом, и поэтому еда долго не остывала. В меню никакой кашки-размазни! В первый день после реанимации на ужин принесли ветчину, сыр, булочки и острую свеклу, а нашему соседу по палате достался хороший кусок селедки. Вообще в больнице действует система заказа сегодня на завтра. Но завтраки и ужины очень похожи: булочки, сыр, ветчина, творожок и масло в маленьких упаковках, на завтрак предлагали еще йогурт, на ужин - какой-нибудь салатик. Обед более существенный - суп дня (иногда был неплохой, протертый, а иногда для нас вообще не съедобный) и большая порция горячего с рыбой или мясом. Была возможность заказать что-то вегетарианское, но не диетическое. Минеральную воду приносили каждый день где-то по 1,5 - 2 литра на человека.
В комнате для встреч с врачами и родственниками в любое время суток можно было заварить себе чай (запасы чая, концентрированного лимонного сока, сливок, сахара были неистощимы), утром и вечером, когда готовили кофе для пациентов, несколько термосов делали и для посетителей.
38,5 - не температура
«Вам можно все, даже пиво», - это мы услышали от своего лечащего врача в минской клинике. Немцы же мыслили еще шире. Они вообще избегали называть пациентов больными и говорили просто: у вас на данный момент есть проблемы. На первом после реанимации вечернем обходе врачи были удивлены, что сын еще в постели и ни разу не вставал. Температуру 38,5 повышенной они не считали и говорили, что это только русские считают такую температуру высокой, для них же все, что до 38,5 было нормой. Для хождения по коридору выдавали специальные теплые носки с прорезиненной поверхностью.
Первый раз встать с постели помогала медсестра. Врач-реабилитолог пришла через несколько дней и показала комплекс упражнений. Такого понятия, как лечащий врач, у них не существует. С пациентом работает команда. Чаще всего на обход приходил сам профессор, но бывало, что с нами общался и кто-то из команды врачей. Большинство из них молодые. Двое в команде говорили по-русски очень хорошо, и врач-анестезиолог с нами тоже работал русский. Сам профессор - молодец. Немолодой, но подтянутый и очень бодрый, на работу и с работы ездил на велосипеде. Был в клинике, по нашим наблюдениям, с 7 утра до 7 часов вечера. Практически ежедневно проводил по три-четыре сложнейшие операции (конечно, он делал только самую ответственную часть, все остальное - команда), еще и консультировал амбулаторных больных. Немного удивило то, что все манипуляции с забором крови у них делают исключительно врачи.
Медсестра приходит на ваш зов быстро и столько раз, сколько вы ее позовете
Когда мы заикнулись о том, что собираемся остаться на ночь в палате (в минской клинике это была норма) у врача округлились глаза. «Что вы, - сказал он – вам будет очень неудобно, вы, наверняка, будете мешать вашему соседу по палате и вообще – это лишнее, у нас есть возможности оказать вашему сыну любую необходимую помощь и в том объеме, в котором он попросит». Уходили мы тогда с тяжелым сердцем, но, в принципе, та первая ночь как и остальные прошли более-менее спокойно. Медсестра приходила по вызову: открывала и закрывала окно, помогала управиться с уткой, при необходимости делала обезболивающий укол, давала пить и т.д. Надо сказать, что медсестрам за приватных пациентов не доплачивают. А это значит, что за всеми смотрят хорошо и всегда улыбаются. Медсестры говорят на английском. Но переводчик сделал сыну такую мини-шпаргалку, где были написаны на русском для него и на немецком для персонала самые необходимые вещи. А еще у нас был специальный разговорный круг: с одной стороны его русский текст – с другой немецкий, повернул на нужное деление и показал.
Пациент должен знать всё!
Это принцип немецких врачей. Они говорят пациенту все, ничего не утаивая. Был момент, когда нас пригласили на консультацию радиологи. Ребенка мы брать с собой не хотели, он был еще очень слаб. Тем более боялись, как он воспримет информацию. Но немцы в один голос сказали: нет, он должен знать, что с ним происходит, должен понимать возможные пути лечения, и эту информацию до него донесем мы! Пришлось смириться и пойти на консультацию всем вместе.
Немцы выписывают не по прошествии десяти оплаченных дней стационара, а когда посчитают нужным. Нашего соседа, парня из Ташкента, буквально выставили на седьмой день после операции. И как он ни объяснял, что ему тяжело, что у него оплаченные дни, врач-немка сказала четко: «Это вам не отель, мы считаем, что вы чувствуете себя настолько хорошо, что можете нас покинуть». Сняли швы и попрощались. Через пару часов его место занял другой пациент...