Анатолий Вассерман: Некоторые хобби кормят меня давно и сытно. Интервью
Анатолия Вассермана называют самым умным человеком во Вселенной. Говорят, что он знает абсолютно всё, кроме такого понятия, как «Вассерман не знает». Его советами пользуются политики, и после его громких высказываний иногда кажется, что он тот самый «еврей на лошади».
Впрочем, лучше всего одессита Вассермана знает сам Вассерман.
— Анатолий Александрович, что для Вас хобби, а что — работа? Пересекаются ли они в Вашей жизни или чётко разграничены?
— Я занимаюсь только тем, что меня увлекает. В этом смысле вся моя работа — часть моих многочисленных хобби. Правда, некоторые хобби пока не превратились в работу. Например, давно задуманная телепередача о военном деле и оружии пока остаётся в сценариях и заявках. Хотя если найдётся желающий её финансировать, он вряд ли прогадает. Да и интеллектуальные игры пока ближе к хобби, чем к работе. Хотя мне не раз доводилось быстро отвечать на весьма сложные вопросы, возникающие у различных коммерсантов, и они извлекали из моих ответов немалую выгоду, но очередь из коммерсантов, желающих разобраться в нестандартных ситуациях, ко мне пока не выстроилась. Впрочем, учитывая усложнение нынешнего бизнеса, полагаю, что в этом плане всё ещё впереди. Но некоторые хобби кормят меня давно и сытно.
Скажем, программированием я увлёкся ещё в школьные годы, когда компьютеры занимали залы, сравнимые по размеру со спортивными. Первую программу для решения реальной — а не учебной — задачи написал ещё на третьем курсе, в 1972-м. И с момента окончания института в 1974-м до середины 1995-го зарабатывал почти исключительно программированием (в том числе с 1980-го — системным программированием).
Политикой интересовался ещё в институте. Собрание сочинений Маркса и Энгельса к середине 1980-х прочёл от корки до корки. Да и из собрания сочинений Ленина многое читал просто из интереса. В 1991-м начал писать политические статьи. А с середины 1995-го зарабатываю в основном политическими консультациями. Словом, лучшая работа — высокооплачиваемое хобби.
— Как получилось, что такой мирный человек увлекся оружием?
— Началось это ещё в школе — с тех самых пор, как мне в руки попали первые книги об оружии. Выражается, в частности, в накопленных мною с тех пор многих десятках довольно точных, хотя и игрушечных, копий реального боевого оружия. А также, конечно, в несметном множестве прочитанных мною книг об оружии. Только справочников и популярных книг на эту тему в моей личной библиотеке скопилось порядка метра в толщину. Вообще же по военному делу и военной технике — метра три–четыре. Кроме того, ещё с институтских времён я изобретаю кое-какие узлы стрелкового оружия. Конечно, на уровне кинематических схем, допускающих несметное множество конкретных конструктивных воплощений. Сейчас у меня накопился материал уже на десятка два пунктов патентных формул. Правда, я ничего из этого даже не пытался патентовать. В оружейном деле патенты вообще не защищают от плагиата, так что выигрывает в конечном счёте тот, у кого лучше производственная база. А у меня с нею, естественно, полный провал. Вот если какой-нибудь серьёзный производитель захочет воспользоваться моими разработками, рад буду сотрудничать.
— Что Вас привлекает в игре?
— Прежде всего, возможность самовыражения. Соревнование — сильнейший стимул проявить все свои возможности.
— Можно ли сказать, что Ваша жизнь — игра?
— Нельзя. Я всегда занимался очень серьёзными делами. Игра — всего лишь одно из множества моих занятий. Очень важное, поэтому я уже давно выстроил себе достаточно свободный режим работы, чтобы иметь возможность ездить на спортивные турниры и участвовать в телевизионных передачах. Но всё же игра заполняет лишь малую долю моего времени, да и отнимает лишь малую долю моих сил.
— Вам больше нравятся командные игры или индивидуальные?
— Командные. И не только потому, что есть кому прикрыть мои слабости. Но прежде всего потому, что в команде подбираются люди с разными типами мышления, и взаимодействие этих типов очень интересно.
— Каким достижением в игре больше всего дорожите?
— Командными победами: 2 раза в телефонном чемпионате СССР (правда, СССР уже не было, но чемпионат шёл в прежних границах), 5 раз в чемпионате Украины, 5 раз в кубке Украины, 1 раз (в составе другой команды) в чемпионате Украины по «Эрудит-квартету» (версия «Своей игры», где темы зачитывают подряд, а команда определяет, кто идёт отвечать по той или иной теме). Личные победы (3 раза в чемпионате Украины по «Своей игре», 1 раз в чемпионате Москвы по «Своей игре», в телевизионном турнире к 10 летию передачи «Своя игра») тоже очень приятны, но чувствовать взаимодействие с командой ещё интереснее.
— Анатолий Александрович, где Вы сейчас живёте и работаете?
— С 6 го сентября 1995-го работаю в Москве. Хотя пару раз — в 2010-м и 2012-м — участвовал в предвыборных кампаниях в Одессе. А уж в различных региональных предвыборных кампаниях в регионах и городах Российской Федерации участвовал десятки раз — но, как правило, не выезжал на места, а общался с другими участниками кампаний дистанционно. Впрочем, главная моя работа — не предвыборная. Политический консультант даёт советы не только по технологиям кампаний, а по множеству вопросов текущей политики. А уж публицист и подавно работает не ради выборов. В частности, сейчас у меня две еженедельные передачи — на РенТВ и радиостанции «Комсомольская правда», 2–3 статьи в неделю на сайте «Однако.Орг», статья в каждом номере «Бизнес-журнала». И это — только то, что редакции мне оплачивают. А нерегулярные и поэтому неоплачиваемые комментарии к различным текущим обстоятельствам у меня берут 5–6 различных СМИ в неделю. Живу тоже в Москве. 9 лет прожил на востоке города — в районе Вешняки, около станции метро Выхино. Ещё 9 на северо-западе — в районе Северное Тушино, около станции Сходненская. 6 го декабря 2013-го переселился несколько ближе к центру — в Хорошёвский район, около строящейся станции Ходынское поле.
— Интересные задачи есть?
— Интересные задачи есть всегда. Экономика и её концентрированное выражение — политика — достаточно проста, чтобы в ключевых закономерностях мог разобраться любой достаточно здравомыслящий и опытный человек. Но в то же время взаимодействие этих закономерностей бывает столь сложным, что довольно трудно отследить все их последствия. Приходится выбирать теорию, указывающую, что важнее, и совершенствовать её по мере обнаружения расхождений между её прогнозами и последующими событиями. Мне чаще всего удаётся находить правильные прогнозы — значит, и теорию я развиваю в разумном направлении. Поэтому ко мне и обращаются за разъяснениями.
— Занимая в российской политике довольно активную гражданскую позицию, вы себя «евреем на лошади» не ощущаете?
— В современной политике русских республик — Белоруссии, Российской Федерации, Украины — мне вообще не удаётся заметить какие-либо отличия евреев от представителей других народов. Конечно, профессиональный еврей — тот, кто считает возможным извлекать из своего происхождения выгоду — может добиться отвращения к себе (в том числе и со стороны евреев, зарабатывающих на жизнь иными способами), но это относится и к профессиональным представителям любой национальности. На русских политических форумах в Интернете очень чётко отличают евреев — тех, чьё происхождение не влияет на их отношение к другим людям, — и жидов — тех, кто (вне зависимости от происхождения) рассматривает других только как возможную добычу. Я же и вовсе считаю себя не евреем, а русским еврейского происхождения: хотя мой способ мышления несёт на себе отчётливый отпечаток еврейской образовательной традиции, требующей в каждом случае рассматривать весь спектр возможных вариантов, но по всей остальной культуре я русский.
— Кто из известных политиков воспользовался Вашими советами политического консультанта?
— Далеко не все наши политики, в отличие от большинства западных, готовы хвалиться своими командами. Чаще они предпочитают делать вид, что все их достижения вполне самостоятельны. Поэтому могу лишь в общих чертах сказать: среди клиентов консультационной группы Нурали Латыпова, с которым я сотрудничаю с сентября 1995-го, были в разное время президенты двух государств СНГ, добрый десяток губернаторов субъектов Российской Федерации, несколько десятков депутатов разных уровней, мэры нескольких областных центров, политические партии. Впрочем, некоторые политики всё же не возражают против признания поддержки. В частности, тот же Латыпов с 1998-го официально работает советником мэра Москвы, хотя новый мэр, к сожалению, пока не решил, пользоваться ли впредь его помощью. Мы с ним успешно провели в 1996-м кампанию «Оборонка за Ельцина». В 1999-м лично я работал в оперативном штабе Союза Правых Сил.
— «Пятая графа» как-то сказалась на Вашей судьбе?
Сказалась, но незначительно. Например, на механико-математический факультет МГУ я в 1969-м не поступил не потому, что евреев заваливали на экзаменах (хотя бывали там и годы, когда это практиковали едва ли не открыто — когда факультетом руководил кто-нибудь из учеников великого математика Льва Семёновича Понтрягина, заразившегося антисемитизмом от жены), а потому, что действительно не прошёл по конкурсу (в тот год несколько одесских евреев, знакомых мне по математическим и физическим олимпиадам, сдали экзамены лучше меня и поступили). Разве что в 1977-м при переходе с НПО «Холодмаш», где я работал 3 года по распределению после теплофизического факультета холодильного института, в НПО «Пищепромавтоматика» начальник отдела кадров пару месяцев цеплялся за формальные препятствия (и тогда было ясно, что он опасается моей эмиграции: за неё потрепали бы нервы как раз ему — почему не угадал, что новый сотрудник намерен уезжать), но в конце концов те, кому я был нужен как специалист, дошли до генерального директора, и тот отдал прямое распоряжение — принять на работу. Вообще я не очень опасался препятствий, связанных с антисемитизмом — возможно, поэтому не сталкивался с ними или просто не замечал их.
— Анатолий Александрович, расскажите о Ваших родителях.
— Мой отец — профессор Александр Анатольевич Вассерман — учёный с мировым именем. Правда, специальность у него довольно узкая. Составлением уравнений состояния веществ во всём мире постоянно занимается порядка сотни человек. Но уже более сорока лет он в первой десятке этой сотни.
Моя мать — Лина Ильинична Баум — бухгалтер. Причём в своё время общепризнанно лучший в Одессе. Оба они прекрасно образованы, очень умны и чрезвычайно много знают. Так что мне всегда есть с кого брать пример и за кем тянуться. Разумеется, они охотно отвечали на мои детские вопросы. А их домашняя библиотека всегда была достаточно хороша, чтобы я находил в ней множество ответов ещё задолго до того, как начал собирать собственную. Словом, без таких родителей я и сам не был бы таким, каков нынче.
— Анатолий Александрович, Вы — яркий талантливый человек. Вас совесть не мучает, что такие данные не будут переданы потомству? (Если, конечно, рассказы о целибате являются правдой).
— Рассказы — правда. Но мои данные вряд ли потеряются. Мой брат Владимир, конечно, не так эффектен, как я, но куда эффективнее. Он моложе меня на 8 лет. И куда умнее. В частности, ему хватило ума не лезть в публичные игры. Дальше будут переданы вполне пристойные гены.
— Кто он по профессии?
— Как и отец, и я — теплофизик. В отличие от меня, много лет занимался теплофизикой на работе. Сейчас — заместитель директора одесского представительства компании Saybolt, занимающейся контролем качества нефтепродуктов при международной торговле.
— У Вас есть племянники?
— Племянница. Характер у неё такой же напряжённый, как у меня в её возрасте. Да и прочие способности проявляются неплохо.
— Сколько ей сейчас?
— 18 лет. Уже хорошо видны богатые перспективы.
— Всегда держите слово?
— Бывают, конечно, и непреодолимые обстоятельства. Но редко. И обычно стараюсь заранее оговорить варианты действий, возможные при таких обстоятельствах.
— Были ли у Вас ещё столь неординарные пари?
— Нет. Тем более что и это — не пари. Это практический довод в теоретическом споре, вышедший за рамки разумного.
— Отцовский инстинкт не одолевает?
— Нет. Мне вообще тяжело общаться «односторонне» — с людьми, не понимающими меня. Поэтому и дети меня интересуют только с возраста, когда могу с ними всерьёз говорить.
— Вас называют компьютером на танке, но передвигаетесь Вы в основном пешком. Танк или хотя бы машину не хотели приобрести?
— Мне надо, прежде всего, зарабатывать столько, чтобы содержать водителя. Тогда и о машине можно подумать.
— Что мешает самому водить машину?
— Я слишком рассеянный. Могу в любой момент уйти в свои мысли так глубоко, что рискую пропустить нечто важное вокруг. Мне сесть за руль — на каждом углу себе пять лет искать.
— Как обычно строится Ваш день?
— У меня нет твёрдого расписания. Практически всё зависит от обстоятельств — намеченных и внезапных встреч, погоды и степени заполненности холодильника… Но если есть хоть малейшая возможность — я стараюсь просмотреть все пришедшие электронные письма (и ответить на те, что требуют ответа), заглянуть на несколько новостных и дискуссионных сайтов, просмотреть новости по основным телеканалам… Словом, информация — мать интуиции. И занимает сбор информации по меньшей мере 4–6 часов в сутки. А всё остальное — в оставшееся время.
— Давно хотела вас спросить: у Михаила Водяного настоящая фамилия Вассерман. Вы родственники?
— Насколько я знаком со своим генеалогическим древом, общих с Михаилом Григорьевичем корней у меня нет. Фамилия Вассерман — одна из так называемых паспортных. На протяжении XVIII века все германские государства (их тогда были многие десятки) вводили сплошную паспортизацию своих жителей. У большинства тогда просто не было семейных (фамильных) имён, общих для всех членов семьи на протяжении нескольких поколений, и такие имена при оформлении документов зачастую придумывали сами чиновники. Обычно за фамилию с красивым смыслом они требовали взятку — тем больше, чем приятнее смысл. Например, фамилия Розебуд — розовый бутон — или Фогельзанг — птичье пение — могла стоить примерно месячное жалованье паспортизатора. А тот, кто вовсе не платил, рисковал получить фамилию вроде Кизер — гравий — или даже Кноблаух — чеснок. Одна из моих бабушек — как раз Кизер. Вторая — Ошерович: эта фамилия (по имени Ошер — в других вариантах произношения Ашер или Ушер) дана явно в России, причем, скорее всего тоже бесплатно: фамилию по предку легко обосновать самому её получателю. Деды — Вассерман — водяной — и Баум — дерево: подобные фамилии стоили недорого, и поэтому приобретали их многие люди, не находящиеся в родстве.