Среди них был отчаянный шофер...

У меня есть одна постоянная ошибка, ошибка - специальная, нарочная и даже нарочитая. Я не признаю грамматической формы "шоферы" - а, пусть меня трижды проклянет мой учитель русского языка. Я обожаю сильное и такое вкусное, смачное слово "шоферА"

Это такая особая каста среди водителей и тех, кого в принципе можно назвать -шоферы... Влюбленные в свое дело до полного погружения, чувствующие машину седьмым, пятым, не знаю чем кожей, седалищным нервом, каждой клеткой. И полных хорошей рабочей гордости за профессию. Это особый народ - шофера... И, отчего-то чаще всего я встречала их среди тех, кто за баранкой не год-два, а лет двадцать, тридцать, сорок...

Лет пять назад привела судьба меня к дедушке-ветерану, давайте я его буду дедом Гришей звать. Меня сразу предупредили, что говорить с ним будет тяжело и что уж он там мне расскажет, не известно, бо он только-только после тяжелейшей операции, практически слепой. И даже с домашними говорит не охотно. Подумалось тогда "хотя бы сфотографирую". Их ведь у нас, ветеранов, все меньше и меньше, и каждое слово на весь золота. Дядя Гриша и правда даже сидеть не мог, и фотографироваться наотрез отказался. Но над кроватью сразу висело увеличенное и бережно отреставрированное фронтовое фото, просто потрясающего для фронтового снимка качества. Белоголовый мальчик, с вздернутым славянским задорным носом и тем особенным светом юношеских глаз, что свойственен только молодости, еще не ведающей, сколько же ей придется пережить. Я уставилась на это фото в каком-то странном состоянии, паренек в гимнастерке из далекого 43 года, как две капли воды был похож на моего сына - столь же белоголов, так же курнос и так же еще открыт миру. Смущала только гимнастерка на мальчишеских плечах.

-Это Григорий Иванович?

-Да, - шепотом подтвердила дочь.

Резкий контраст с немощным стариком, что полулежал в подушках шокировал. И мы смотрели друг другу в глаза - мальчик из 43 года и я.

-Отец-то уж не говорит почти, - вывела из ступора дочь. - Но вы его о машинах спросите...

И кивнула на второе фото, в рамке, все тот же мальчик на фоне...

-Полуторка? - спросила. Ибо других фронтовых машин тогда не знала.

И вот тут случалось чудо, чудо возвращения к жизни...Дядя Гриша вдруг покачал головой, и в блекло-голубых, почти молочных глазах старика вдруг качнулась, пробилась и начала крепнуть жизнь, они точно разом стали из белесоватых - голубыми, и взгляд стал осмысленным, живым. И даже уже не верилось, что эти глаза сейчас различают лишь очертания.

-Какая полуторка, это ж ЗИС...- еще прошелестел он

-А разница в чем?

-Палку дай, - попросил он дочь.

-Папа да ты лежи, лежи.

-Сяду...

Он и правда сел, опершись на трость...И пояснил:

-ЗИС-то потягловей ГАЗа, полуторка - она и есть полуторка - полторы тонны, а "захар" (ЗИС- шепотом пояснила дочь) он так-то три брал, но мы его бедолагу и вдвое загружали. Скрипел, но вез...

А дальше, дальше я выслушала долгий рассказ и о ЗИСе, и о Форде, и о Студебеккере... Но самое главное, теперь я могла задать вопросы о нем самом...

Мальчишке ростом не дотягивающем до призывной нормы. Выросшем в сибирском селе. Севшем за руль полуторки в 16 лет, за руль, который передал ему отец. Мальчишку из-за роста за рулем было не видать. Но возить зерно на приемный пункт уже мог. И дивились прохожие - машина сама по себе едет. Раз постовой в городе остановил, глянул на пацана и посоветовал:

-Ты какую подушку приспособь. Я ж с тобой чутка не поседел, думал сама полуторка едет.

И приспособил подушку. Одна беда - в армию не брали. Куда такого - ростом маленький, тощий, сейчас бы сказали - дистрофик. Но мальчишка упорно писал заявления в военкомат и райком:

-Мне уже восемнадцать, не имеете права не брать на фронт.

И таки добился - отправили в автошколу. Хотя чего его учить, если он уже два года за рулем? А в автошколе заморыша Гришу опять жалели. Хоть и был лучшим, но уж больно маленький...Предложили остаться молодежь учить. Но какое останься? Мать похоронку на отца получила. И мальчишка сообщил:

-Не отправите на фронт, сам сбегу...

Отправили. И попал паренек в танковый корпус генерала Рыбалко. Снаряды к танкам возил, да и не только снаряды.

-А что танк без снарядов - железяка. Куда ж они без нас-то? Без шоферов? А? Никуда... - рассказывал дядя Гриша.

И получалось, ребята, что главной действующей силой советской армии были не танки и самолеты, а грузовые машины...Ибо нет на земле шофера, чтоб не считал - вот его-то профессия самая-самая нужная. А его машина - просто самая главная машина на свете. И она, конечно же, все понимает, как не всякий человек понимать может.

Однако в 1943, не поручусь сейчас за точность даты, отправили Гришу в стольный град на завод Микояна (мне в интернете после подсказывали, что завод Микояна был авиационный, но дядя Гриша говорил именно так, и у меня нет поводов ему не верить), выбирать себе машину из тех, что пришли по ленд-лизу.

И вспоминал дядя Гриша, как завели их в огромный двор и предстал его глазам ряд удивительных машин. Удивительных уже тем, что кабины были железными...

-Стоят они, красавицы...Как все равно, что жук, против мураша, с нашими-то...

-Кто с такой техникой справиться? - спросили.

Парню горло перехватило, ибо до сегодняшнего дня, водил исключительно ЗИсы да ГАЗики. Но не моргнув глазом, сделал шаг вперед, опередив замешкавшихся товарищей.

-И как справились?

-А как сел перекрестился, и поехал. А мне сказали, сумеешь за ворота выехать, твоя. Да я только за руль сел, так сразу понял - моя.Еду и молюсь, не подведи милушка.

Вообще-то по логике - "милый", а не "милушка" , потому что достался тогда фронтовому водителю Григорию - брутальный Форд. Но, отчего у дяди Гриши все машины, какой бы марки они не были - были милушками. И все они его понимали. И давали знаки, которые грех было не понять...и даже жизнь спасали.

Вспоминал дядя Гриша вовсе фантастическую историю, верить - нет, решайте сами. Машины берегли, как зеницу ока. И для каждой полагалось вырыть на стоянке аппарель - укрытие в земле. Вот раз вырыл для милушки такое укрытие, а она в укрытие не пошла. Как оставил в лесочке, так там и застыла. Не заводиться и хоть ты тресни. Махнул рукой, ибо сил уже не был и упал спать в кабине, что там сна-то оставалось? Часа два. Решил что на зорьке рано, разберется, что там с машиной, чего ж она барахлит. А ночью "накрыли наши аппарели артиллерией - каша из железа и людей. Многие тогда так и не успели вывести машины. Там полегли. А я только за баранку и завелась, как будто и не ломалась с ночи. Сберегла меня - милушка моя..."

Упрашивал он свою железную милушку и когда снаряды возил на Курской дуге и когда понтоны возили для переправы на Днепре, грузили машины куда как больше нормы. И каждый раз молился "Вывези, милушка" И милушка вывозила...

Но уже после Днепра пришлось милушку оставить. Не капиталили тогда машины водители. Оставляли для ремонта, пересаживались за другой руль. И тут расстался с верным Фордом, и пересел на Студебеккер. "Студер" - говорил, но чаще все же опять - "милушка"...

Вот на Студере и встретил Победу. Господи, ребята, как он вспоминал это...

-Победу в Праге встретил, отправили нас тогда к чехам... Еду из штаба и вдруг - стрельба. А рядом со мной офицер. Остановил машину и приказал ждать. Пошел узнавать, вернулся и...говорит...говорит...

Лицо старика вдруг задергалось, как от боли или обиды, губы задрожали и слезы, слезы, одна, другая...

-Победа , говорит, мне. Я на руль упал и-плачу...А он мне "Отставить слезы. Радоваться надо"

Да, ребята, наверное, мы, выросшие без войны до конца их не поймем, что это же слово было тогда "Победа!", если после войны, спустя почти восемь десятков лет, плачет ветеран, который говорят сложнейшую операцию перенес без жалоб... А тогда, господи...было-то бойцу 21 год...В Берлин он попал уже после победного мая и прослужил Григорий, сибирский паренек еще год, возил генерала, на легковой машине...Но как-то заехал на вокзал и увидел земляка. Ну как земляка - "тоже сибиряк наш только с Иркутска...", тот уезжал домой. И парню мучительно вдруг захотелось на родину... Пришел к своему генералу и от чистой души попросился на родину... А попал под следствие.

Да, вернули на родину... Четыре года лагерей. За любовь к родине. Каверза судьбы - хотел в Сибирь. На тебе Сибирь. За что? Дядя Гриша сам не понимает. Одно утешало, что и в лагере посадили за руль.

-Машина такая, песню может помнишь?

И дядя Гриша неверным голосом напел "Он машину трехтонную АМу, как сестренку родную любил"...

И тут же вынес песне вердикт, дескать песня она и есть песня - "АМО Форда не догонит, ни при каких обстоятельствах...Это уж так для красоты поют, что догнал Колька Раечку"

Кому, как не ему знать...

И уже от дочери узнала, что после войны всю жизнь с баранкой отец не расставался. И перебывала в его руках уже советская техника - от АМО до КрАЗа. И руль оставил, когда только "катаракта какая-то глаза съела"

-Он и сейчас бывает слышит мимо какой ГАЗик идет и говорит мне: слышь как движок чихает? Ты ему скажи, то-то и то-то надо проверить. Или ко мне пусть придет...- рассказывала она тогда - Мужики, то у кого старая техника осталась, просят его до сих пор "Послушай, чего там моя барахлит".

Я не знаю, подходит ли слово "высокий профессионализм", но что это если не он? Если больной и уже практически не зрячий и не ходячий водитель через окно ставил диагноз по звуку и редко ошибался.

А не стало дяди Гриши 5 мая, два года назад. Позвонила дочери 9 мая, поздравить старика, а дочь рассказала, что еще днем советовал правнуку, как отбить ловчее закисшую гайку на колесе, а ночью ушел тихо. Дома даже не проснулись.. Позвала дорога...

И если там в раю предусмотрены все райские условия, то дядя Гриша где-то колесит по небесным просторам на своей милушке... Наверное для старых шоферов, сраставшихся с машиной намертво просто обязан Господь предусмотреть автопарк. Ибо какой же настоящему шоферу рай без машин?