Когда я была маленькой

Когда я была маленькой, перед каждой прогулкой по набережной спрашивала у мамы: «А что ты мне купишь? Мы будем кататься на аттракционах? Помнишь, ты обещала мне сладкую вату?»

Когда я была маленькой, любила шагать только по определённым плиточкам: красным или серым (ими выложена верхняя набережная) и старалась не заступить за их границы, представляя себя (или притворяясь) ловким канатоходцем.

Когда я была маленькой, обожала показывать нашим гостям свой город, дорогу к пляжу, узенькие тропинки, которые быстрее добегают до моря. Любила чувствовать себя местной.

Когда я была маленькой, любила нырять – быть русалочкой из диснеевского мультика и плавно перебирать ногами, представляя, что это хвост. Или высматривать дельфинов с берега, которых почему-то замечали все, кроме меня.

Когда я была маленькой, любила считать, сколько кораблей и теплоходов проплывает мимо и уходит вдаль, рассекая линию горизонта.

Когда я была маленькой, с жадностью вслушивалась в раздражающий взрослых крик: «Сладкая горячая кукуруза! Пахлава медовая!», который раздавался по пляжу.

Когда я была маленькой, любила ездить на троллейбусе № 52 «Ялта – Симферополь» и, прислонившись щекой к окну, два с половиной часа смотреть на море и горы или спать, положив голову на бабушкино плечо.

Когда я была маленькой, любила ночёвки в палатке у самой-самой воды. И просыпаться от шума волн, высовывая ногу наружу: проверить, не смыло ли.

Когда я была маленькой, любила огромные зелёные яблоки Симиренко, которые папа всегда покупал для меня на рынке. Но они почему-то не помещались в рот.

Когда я была маленькой, спускалась в город через «Белую Дачу», а потом, по дороге к морю, рассматривала картины на Пушкинской аллее.

Когда я была маленькой, любила выбирать наряды с витрин магазинов на набережной, мысленно примеряя на себя самые красивые платья.

Когда я была маленькой, строила замки из песка и мелкой гальки и верила, что волна никогда не сможет их разрушить.

Многое из этого я и сейчас люблю. Странно! Может, я всё ещё маленькая? Маленькая девочка, которой совсем скоро нужно будет принять взрослое решение и с грустью сказать: «До свидания, море! До свидания, моя Ялта!»

Но это не я живу в Ялте, а она во мне. Моя! Навсегда!

Так что не прощаемся... До встречи, любимая... 

Счастливый сон
Чеховского дома

Сегодня я был настолько счастлив! Эх, давненько не испытывал подобного. Сто тринадцать лет назад меня покинул единственный по-настоящему близкий мой человек. Не буду лукавить и скажу, что отношения наши не были наполнены особенным теплом и любовью. Сейчас постараюсь объяснить почему.

У каждого в жизни есть определённая зона комфорта, выходить из которой порою так не хочется. Не хотелось и ему перебираться в этот маленький городок и не по своей воле начинать новую страницу собственной книги жизни. Но, вероятно, мысли о непостроенном доме и невысаженном саде заставили его всё же смириться с обстоятельствами.

Я счастлив, что ему удалось сделать это именно здесь: в уютном тихом городке на берегу моря. Но и несчастлив одновременно. Почему теперь я должен страдать долгими одинокими вечерами? И кто бы ни приходил ко мне – всё не то. Это как будто ты любил одну-единственную женщину и после неё не смог принять никого. И все напоминают тебе о ней… Так и мне всё напоминает о нём. Я сам напоминаю себе о нём, потому что я – его отражение. И теперь его нет, а я есть благодаря ему. Он мечтал обо мне, я знаю. А с какой любовью высаживал наш сад, вы бы только видели! Забыть не могу. Ведь до сих пор есть деревья и кусты, которые, как и я, помнят прикосновения его рук. Иногда старая магнолия и угрюмый кедр шепчутся об этом по вечерам, я слышал.

До сих пор люди приходят ко мне с надеждой прикоснуться к легенде. Но не выходит. Я слышал, как некоторые из них вообще говорили, что лучше читать его, чем бывать здесь. И каково мне осознавать, что я – всего лишь жалкая его «демоверсия»? Каково уже около века чувствовать себя сиротой? Легко ли вспоминать то время, когда в 13.00 раздавался громкий зов «кукушки» и все собирались за «столом-сороконожкой»? Он и сейчас здесь стоит, пылится…

Я видел среди гостей и великого Шаляпина, и Бунина, и Куприна. Да что там говорить, в саду до сих пор стоит «Горьковская скамейка», именно на ней любил посидеть наш общий друг. В этом доме он был любим и сам любил прекрасную женщину, я часто вспоминаю её глаза…

Прошлое греет душу, но ранит сердце. Я не знаю, есть ли оно у меня. Но если есть, то оно – в камине. Просто я забыл об этом. Я стар, да и уже так давно не подбрасывали в него дров и не зажигали огонь. А ведь когда-то он пылал, билось моё каменное сердце, и длинные вечера мы проводили под треск поленьев и тревожащую душу музыку Рахманинова. Последний раз, помню, камин зажигала лет шестьдесят назад сестра моего человека. Она его тоже любила.

А сегодня…. Сегодня он впервые приходил ко мне. Медленно обошёл все комнаты, зажёг камин, и моё сердце вновь начало биться. И снова стало тепло. Даже мои глаза – окна – наполнились слезами счастья… Их капельки стекают по скулам – старым деревянным рамам. Счастливый сон, однако. ′