Новости по-русски

Влюблённый в Туркестан. Жизнь и странствия Николая Каразина - художника, писателя, солдата. Глава вторая

Артистическая натура Николая не могла не проявиться и в Ташкенте. Он сразу включается в культурную жизнь столицы Туркестанского края. Интересный факт я нашёл в книге Добромыслова “Ташкент в прошлом и настоящем”. Вот, что он пишет: "В 1868 г. в Ташкенте возникло общество любителей драматического искусства, которое с декабря того же года и начало ставить спектакли. Для первого спектакля была поставлена пьеса Островского “Не в свои сани не садись”. В этом спектакле был известный Николай Николаевич Каразин (играл роль Мити)”. Совершенно очевидно, что Каразин играл эту роль уже вернувшись из Самаркандского похода, предпринятого под командованием первого генерал-губернатора Туркестана К. П. фон Кауфмана. Воистину, как сказал поэт: “наша судьба то гульба, то пальба”. К моменту приезда Николая в Туркестан, там сложилась довольно сложная военно-политическая обстановка. Одной из первоочередных задач, которую должен был решить начальник Туркестанского края – обеспечение безопасности границ только что созданного генерал-губернаторства, которое окружали враждебные феодальные государства. Их было три: Кокандское и Хивинское ханства и Бухарский эмират. Некогда богатое и сильное Кокандское ханство после ряда поражений и потери Ташкента находилось в упадке, сохраняя лишь тень прежнего величия. Кауфман, с купцом Хлудовым отправляет письмо к кокандскому хану, в котором пишет, что не намерен завоёвывать ханские владения, а напротив, предлагает дружбу. Если кокандский правитель будет этой дружбой дорожить, может пребывать в полном спокойствии. И уже через год Кауфман заключит с Худояр-ханом взаимовыгодный торговый договор, согласно которому русские в Кокандском ханстве и кокандцы в русских владениях приобретали право свободного пребывания и проезда, устройства караван-сараев и торговых агентств (караван-баши). Пошлины при этом не превышали двух с половиной процентов от стоимости товара. Хива, расположенная в труднодоступных пустынных районах, продолжала заниматься систематическим грабежом торговых караванов и работорговлей, донимая соседей – Россию и Персию. Дипломатическим путём решить эту проблему не удавалось, а для военного решения необходима была многолетняя подготовка и эта задача была отложена. Но главной проблемой, требующей срочного урегулирования, была Бухара. Эмир Музаффар-хан, предъявив права на Ташкент, собирался объявить газават (священную войну). Вот как образно описал эту ситуацию Каразин в романе “На далёких окраинах”: “Смутное время стояло над бухарским ханством. Музаффар не хотел этой войны: он знал заранее гибельные для него последствия ее, но его втянули в нее фанатики-муллы, которые пылкими речами разожгли легко увлекавшийся народ, и народ потребовал битвы”. Кауфман тоже не хотел войны - “Худой мир лучше доброй ссоры” – именно этот принцип был положен Константином Петровичем в свою внешнюю политику, и ещё по пути в Ташкент, к своему новому назначению, Кауфман написал письмо эмиру, в котором уведомлял его о своём назначении и желании поддерживать мирные отношения с соседями. Генерал-губернатор рассчитывал по прибытии в Ташкент получить ответ на это письмо. Однако прошел месяц, а ответного послания всё не было. Позже выяснилось, что Музаффар-хан вел в это время переговоры с турецким султаном, рассчитывая на его помощь в борьбе с Россией. Переговоры ни к чему не привели, и в декабре 1867 года к Кауфману, наконец, прибыл бухарский посланник мирахур (должностное лицо в эмирате) Муса-бек. В письме, которое он привёз говорилось, что эмир получил письмо генерал-губернатора и посылает своего человека для передачи условий мирного соглашения. Однако, к удивлению Кауфмана никаких условий - ни письменных, ни устных - у Муса-бека не оказалось. Приняв это за недоразумение, Константин Петрович пишет новое письмо в Бухару, в котором вновь просит рассмотреть и ратифицировать условия мирного договора. Прошёл декабрь, январь, февраль, а ответа из Бухары всё не было. Наконец в начале марта на имя генерал-губернатора пришло письмо от бухарского куш-беги (первого министра), в котором в туманной форме и с восточной витиеватостью не давалось никакого определённого ответа. Кауфман не обиделся - он был достаточно тактичен и миролюбив. Желая во чтобы то ни стало сохранить мир в регионе, он пишет эмиру новое подробное письмо, в котором вновь подчёркивает значение мирного соглашения между двумя государствами. А спустя некоторое время в Ташкент приходит известие, что эмир Музаффар в Кермине провозгласил” джихад” - священную войну против неверных. Эта новость застала генерал-губернатора в день его отъезда в Петербург, - что ещё раз свидетельствует о его нежелании воевать с соседом - откуда он должен был привезти семью: “Генерал Кауфман, садясь в тарантас, чтоб ехать в Петербург, - пишет консул в Кашгаре Н.Ф. Петровский, - узнал о намерении эмира начать враждебные действия; вместо путешествия в Петербург пришлось отправиться к Самарканду”. Нападение –лучшая защита, так решил туркестанский генерал-губернатор, и как пишет в книге “Завоевание Туркмении” участник Самаркандского похода А. Н. Куропаткин: “Предстояло решить, будет ли эта борьба с нашей стороны оборонительная или наступательная. Генерал Кауфман решил, что для оборонительной войны у нас недостаточно войск для прикрытия обширных границ от вторжения противника и для борьбы внутри наших пределов с бухарцами и восставшим населением… Напротив, быстрый и решительный удар, нанесенный бухарцам в центре их сосредоточения, обещал скоро затушить начинавшийся в мусульманском мире пожар”. И как не хотелось Кауфману начинать своё правление с военных действий, но обстоятельства требовали решительности, и в конце апреля 1868 года Туркестанские войска выступают в поход. С винтовкой в одной руке и карандашом в другой отправляется с отрядом и Николай Каразин. Интересно, что в этом походе принял участие и другой знаменитый художник - Василий Верещагин. В отличии от Каразина, он был намеренно приглашён Кауфманом в Ташкент. Летом 1867 года, будучи в Петербурге, выпускник Петербургской академии узнал, что в Туркестан приглашается художник. Как правило, генерал Кауфман, для изучения вверенного ему края, всегда включал в военные экспедиции и гражданских специалистов: художников, учёных, исследователей. При встрече Верещагин показал генерал-губернатору свои работы кавказского цикла. Кауфману, когда-то служившему в тех краях, рисунки понравились, и он распорядился принять художника в ряды экспедиционного корпуса в чине прапорщика, причем художник выговорил себе право не носить военный мундир и быть свободным от воинской дисциплины. Фактически он присоединялся к армии Кауфмана на правах вольного художника, призванного создать пейзажные и этнографические картины, должные проиллюстрировать присоединение к России новых территорий. Впрочем, и Каразин ставил себе такую задачу, правда неофициально. В дальнейшем Верещагин и Кауфман близко сошлись, о чём Верещагин поведал в своих записках. Н. Н. Каразин. 1867-1870 гг. и В. В. Верещагин, 1863 г Когда начался поход Верещагин находился в кишлаке Бука в 50 километрах от Ташкента, делая зарисовки. Узнав о начале похода художник поспешил вдогонку. Недалеко от Самарканда Верещагин присоединился к арьергарду русского отряда, в котором был знакомый ему ташкентский купец Хлудов со своим караваном. Приближаясь к городу, они узнали, что битва за Самарканд была недолгой и уже закончилась. Войска эмира были разбиты, и армия Кауфмана беспрепятственно вошла в город торжественно встреченная местным духовенством и знатью. В Самарканде Кауфман разделил свои силы: небольшую часть (около 600 человек) оставил в городе, а с стальным отрядом бросился догонять армию эмира. Разделились и художники. Верещагин остался в Самарканде, а Каразин отправился с главнокомандующим. И тому и другому пришлось вскоре принять участие в боевых действиях. Едва улеглась пыль от копыт и сапог русской армии, отправившейся к Бухаре, как к Самарканду подступило 30-тысячное войско шахризябских беков, а в самом городе вспыхнуло восстание, возглавляемое духовенством. Восемь дней и ночей небольшой русский гарнизон под командованием майора Штемпеля героически защищался, укрывшись в цитадели. Отважно сражался и художник Верещагин. Отряд Кауфмана 2 июня вышел к Зерабулакским высотам под Каттакурганом, где его уже поджидала многотысячная армия бухарцев. Предстоял последний решительный бой, ставки в котором были необычайно высоки. Эмир Музаффар прекрасно понимал, что последствия поражения будут для него роковыми. Первого июня он обращается к своей армии с воззванием: “Благодарю вас, верноподданные мусульмане, за труды, уверяю вас, что победа еще за нами! Потеря Самарканда и Ката-Кургана для нас еще небольшая потеря. Мы потомки Тамерлана: мы покажем, как забирать наши земли! Мусульмане, я надеюсь, что вы постараетесь показать кафирам, как мусульмане бьются за веру и отечество. Народ ожидает победы, чтобы, по окончании битвы, встречая вас, он мог говорить, что вы сражались за веру и уничтожили на своей земле кафиров. На поле битвы будет воздвигнут памятник в честь убитых героев, павших на зера-булакской земле, мусульмане! 125,000 тилей, которых требует в контрибуцию туркестанский генерал-губернатор, будут выданы от меня в награду вам. Я надеюсь, что вы, мои войска, оправдаете мое ожидание, и сотрете грязное пятно, которое носят на своих халатах самаркандцы. Прощайте, мусульмане, желаю вам успеха”. Не менее значима была победа в этом сражении и для туркестанского генерал-губернатора. В рассказе “Случайность”, Каразин пишет: “Надо вам заметить, что мы были приучены к победам легким... Появились, постреляли, пошли в атаку, неприятель бежит... Потери наши вздорные!.. До штыков почти никогда не доходило – ну, а на этот раз можно было ждать чего-нибудь посерьезнее... Видите ли, господа, нас было немного, а перед нами стояла вся бухарская армия, с самим эмиром во главе – и стояла близко... Да что близко!.. Накануне, весь день, их конница наседала на наши аванпосты, со всех сторон охватили, а лазутчики-персы доносили, что и вся гвардия эмира – наемные афганские бригады, тысяч семь, тут же перед нами и стоят на горах, на крепких позициях... Бой, надо вам сказать, предстоял решительный”. Едва рассвело сражение началось. Полковник Александр Пистолькорс, командовавший авангардом, под крики “ура” повел своих солдат в атаку на левый фланг неприятеля. Атаку поддержала артиллерия: “Бичуя воздух, звеня и дребезжа, пронеслась картечь высоко над белыми кепи пехотинцев” – напишет позже Каразин в своём очерке “Зарабулакские высоты”. Казаки ударили по центру. Не ожидавшие такого напора бухарцы дрогнули и стали в беспорядке отступать. Однако, вскоре оправились, построились и стали отходить организовано, тем не менее неся большие потери. Постепенно отступать стала вся армия Музаффар-хана, бросая оружие и боеприпасы. Каразин вспоминает: “Вот в эту-то минуту наши крикнули “ура” и бегом бросились за отступающими. Скоро все скрылось и перемешалось в массах зелени. Отдельные выстрелы, недружные, урывчатые крики: ура! вопли: ур! ур! и мусульманская ругань, – все слилось в какой-то дикий хаос звуков, и только отчетливый огонь наших винтовок да резкие, дребезжащие звуки сигнальных рожков, подвигаясь все далее вперед и вперед, указывали приблизительно направления, по которым шли штурмующие роты. Здесь уже нельзя было видеть ничего общего, все распалось на отдельные эпизоды…” К 10 часам утра все было кончено, высоты были полностью заняты армией Кауфмана. В числе трофеев оказалось артиллерийское орудие и 40 вьючных ящиков со снарядами. Николай Каразин в этом бою проявил редкое мужество. Во главе своего полубатальона, по приказу генерала Абрамова, он повёл наступление и стремительными атаками задержал главные силы бухарцев. В рукопашной схватке он сломал свою саблю. После боя, генерал Кауфман увидев у Каразина в руке только один эфес от сабли, сказал: “Вы испортили своё оружие поручик, я распоряжусь, чтобы вам прислали другое”. На следующий день Николай получил золотое оружие с надписью «за храбрость». Правда не все отнеслись к этому эпизоду одобрительно. Участник сражения, впоследствии военный министр, генерал А.Н. Куропаткин в неопубликованных мемуарах писал: "В нашем отряде очутились два известных художника: Василий Васильевич Верещагин и Каразин. Верещагин… решил остаться в Самарканде, прельщенный красотами его расположения и памятниками тамерлановской эпохи – мечетями. Каразин командовал в 5-м линейном батальоне. Его осуждали, что при объезде Кауфманом войск после боя Каразин стоял на правом фланге своей роты с шашкою в крови. Такую выставку своего участия в рукопашной схватке мы находили неприличной для уважающего себя и свое оружие офицера". То есть Куропаткин обвинил художника, выражаясь сегодняшним языком, в самопиаре. Доблестно проявил себя при защите цитадели и Верещагин. По возвращении в Самарканд Каразин услышал рассказ о своём сверстнике и собрате по кисти: “Верещагин, - пишет Каразин, - сражался с такой храбростью, с таким презрением к смерти, что возбуждал удивление и восхищение даже в старых вояках. В каком-то фантастическом костюме из когда-то белого холста, в широкополой поярковой шляпе, на манер гарибальдийца, обросший черной, как смоль, бородой, с горящими глазами, Верещагин представлял собой фигуру, которую скоро научились бояться при одном ее появлении, но в то же время и нападали на нее с особенной яростью”. Бой на Зерабулакских высотах завершил так называемый Заравшанский поход. Русский отряд не стал преследовать остатки разбитой армии эмира и брать Бухару, да этого и не потребовалось, Музаффар запросил мира. Кауфман, получив сведения о восстании в Самарканде поспешил обратно и подавил мятеж. Н. Н. Каразин. Вступление русских войск в Самарканд 8 июня 1868 г Два года прослужил в Туркестане Каразин. После нескольких ранений, одно из которых задело лёгкое, здоровье его ухудшилось и в 1870 году Николай Николаевич выходит в отставку в чине капитана и поселяется в Петербурге. Военная служба не прошла для солдата-художника даром и вместе с боевыми наградами он увёз из Ташкента массу рисунков, набросков, впечатлений, идей, послуживших ему богатым материалом для дальнейшей живописной и литературной деятельности. Но в Туркестан Каразин ещё вернётся. Продолжение следует На заставке: Н. Н. Каразин. Битва при Зерабулаке 2 июня 1868 г. Художественный музей Эстонии, Таллин В. ФЕТИСОВ

Читайте на 123ru.net