Расследование: Кто вырубает русскую тайгу. Наши правнуки проклянут нас
Журналисты «Комсомольской правды» Владимир Ворсобин и Виктор Гусейнов отправились из Москвы в Сибирь, чтобы увидеть своими глазами, действительно ли весь лес здесь хищнически пилится и вывозится в Поднебесную.
Тайга режется аккуратно - ломтями. Из космоса это выглядит как сыпь на теле больного.Фото: Виктор ГУСЕЙНОВ
Кстати, любопытный читатель, открой в интернете карту и найди Иркутскую область. Чуть правее - Бурятия. Видишь сплошное серое пятно? Это вырубленные леса. Пятно, словно лишай, расползается на север, по рукавам рек, по нитям дорог, обволакивает городки и поселки, которые без лесов даже из космоса кажутся посеревшими и больными… А теперь, читатель, смотри внимательнее. Берем чуть северо-западнее Байкала. Это Красноярский край. Зеленое море тайги.
Красноярский край слишком велик, чтобы объем вырубок стал очевидным. А теперь чуть увеличьте…
Приблизив карту, всё встаёт на свои места. Проплешины всюду.
Жестоко, правда?
Мы высадились именно здесь. Там, где видны тысячи маленьких прямоугольников. Они сыпью тянутся вдоль Ангары, стягиваются в проплешины и неминуемо соединятся друг с другом, превратясь в иркутско-бурятское пятно.
В русской тайге китайцев немного - они здесь обычно начальники. На них работают таджики, узбеки и, конечно, русские.
Видел ли ты, читатель, русскую тайгу?
Небо синее с искрящейся снежной пылью? Стволы в два обхвата? Гордые деревья-исполины? Хруст таежного наста - как скрипка в симфоническом зале? Морозный стук ангарской сосны?
Мы тоже так думали.
И пробирались на «уазике» к тайге, стараясь не глядеть по сторонам.
150 километров позади, а тайги все не было.
Только чахоточный лес с сединой березок. А еще страшно таращились привидения-пустыри да обглоданные пожарами сосны.
Русская тайга - это красная светящаяся в сумерках лава…
Она горит здесь уже неделю. А может, месяц.
Сквозь дым ползет стадо лесовозов. Словно железные жуки тащат тайгу на лесопилки, а та упирается, бедная, визжит сотнями пил.
Свежеспиленный кругляк лежит в тайге в клубах дыма от горящих отходов.
Тайгу разделывают рядом. Прямо посреди леса стоит «китайский город» с дизельной электростанцией, цехами, жилыми домами.
Господа из правительства, вы этого добивалась?! Вот она - глубокая переработка леса! Практичные китайцы где рубят, там и распиливают, а отходы… жгут. Горы макаронника (обрезки досок и бруса) были тут, говорят, высотой с девятиэтажный дом, а теперь лес обдает ядовитым жаром.
«Город китайцев» ненавидят даже их коллеги по ремеслу - водители лесовозов. Из-за привычки водил снимать и выкладывать в интернет все, что увидели, да еще с матерными подписями, китайцы возвели у своего города насыпь. Как китайскую стену!..
Но, ворвавшись в город, мы обнаружили, что он… не китайский. Там работал весь бывший СССР: узбеки, таджики, киргизы (лишь один еле говорил по-русски). Единственного китайца мы обнаружили в избушке-администрации.
Но этого начальника прикрыл русский. Двухметровый инженер встал между нами (китаец тут же исчез) и сказал четко. Похоже так звучит местный пароль:
- Разрешения есть. Документы есть. Прокуратура проверила. Вопросы?
Символично. Русоволосый русский парень спокойно улыбался на фоне огня.
- Мы скоро уедем отсюда, - сказал он нам на прощание. - Хорошей тайги тут уже не осталось…
Возвращались мы в тяжелом молчании.
- Я забыл показать самое главное, - вдруг вспомнил лесопромышленник Василич, добросивший нас до тайги.
И дал по тормозам.
- Смотри! - Мы с фонариками подошли к бревнам, грудой лежащим у дороги. - Видишь на спиле годовые кольца?
Я долго приглядывался. Кольца были. Кажется. Тонкие-тонкие, как паутинка.
- Этой ангарской сосне лет 100, - сказал Василич, пнув анориксичное бревно. - Она в нашем красноярском климате растет очень-очень медленно. Южнее, в Иркутской области, такое дерево вырастет лет за 70. А еще южнее - в Китае - лет за 50. Так что расслабьтесь.
- Не будет здесь тайги при нашей жизни? - поняли мы мысль лесопромышленника. - Ладно. Но почему из нее хотя бы не сделать табуретку, стул, шкаф?
Момент истины - штука всегда неприятная.
Стоишь у механизма, откусывающего деревья, и думаешь - зачем? Ради чего?
Железяка нежно обнимает лапкой сосну, та вздрагивает и вдруг падает. Механизм галантно на лету подхватывает красавицу за талию, вжик-вжик - аккуратное бревно.
И этот железный фронт неумолимо прет вперед. И где-то за горизонтом, словно в фильме «Аватар», его ждут злые аборигены - эвенки со своими священными рощами. Они ходят по судам, воюют, а толку? Их рощи проданы…
За нашими спинами, там, где был северный лес, - свалка. Это нормально. Мы с лесорубами из крупной кампании - им проблемы с экологами не нужны. Это на дальних делянах, где нет дорог и лес тащат без дороги, волоком, на тягачах, там да, страшно.
- Не люблю туда ходить, - хмурится местный охотник. - Мало кто убирает деляны, как этого требует закон, слишком дорого. Это надо видеть… (зло) впечатление, что тайгу насилуют и прячут там, где никто видит. Туда никакой лесник не дойдет. И ее труп разлагается. Идешь по лесосеке и слышишь треск - жрет ее короед…
Чепуха.
Ты в тайге всего несколько дней, но уже понимаешь - лирика это. Эмоции. Заламывание рук а-ля Гринпис.
Бессмысленно. Ничего нельзя изменить.
Здесь ты тихо привыкаешь к мысли: рано или поздно тайгу вырубят, ветра поменяют направление, изменится климат и наши правнуки проклянут нас…