В глухих углах ЕС до сих пор обряжаются в костюмы животных на языческие праздники

Языческие костюмы европейцев

Французский фотограф Шарль Фреже в течение двух лет посетил 19 стран Европы, чтобы запечатлеть как в её глухих углах простые люди до сих пор обряжаются в костюмы животных на языческие праздники.

Шарль Фреже называет себя фотографом-антропологом – он увлечён поисками архетипов, некогда определявших жизнь европейцев. Самая большая его работа «Дикий Человек», в которой он собрал ритуальные костюмы современных язычников из разных частей Европы. В течение двух лет он посетил 19 европейских стран, собирая фотоматериалы на эту антропологическую тему.

Его проект – это собрание изображений медведей, кабанов, коз, демонов, косматых существ, участвующих в древнейших европейских ритуалах, посвящённых плодородию, сексуальности, смерти и рождению. За время путешествий он смог запечатлеть множество языческих обрядов, основная масса которых связана с сезонными природными явлениями – с зимним солнцестоянием и весенним обновлением.



По словам Фреже, наиболее развиты языческие ритуалы в современной Европе в Италии и на Балканах (Россия была исключена из его путешествия, поскольку «за советское время власти стёрли из памяти народа любую религиозность, в том числе и языческую»).

В местности Корлата в Румынии он увидел, как мужчины одевают «костюм оленя», воспроизводя в танце охоту. В Сардинии, в Италии, козы, олени, кабаны или медведи олицетворяют жертвенную роль.

«Но везде в Европе сохранилась память о диком человек. Во Франции он называется l’Homme Sauvage; в Германии Wilder Mann; в Польше Macidula.Европейские язычники и традиционалисты на праздники одеваются в шкуры животных, лишайника, соломы или веток деревьев.

В итальянском Кастельнуово главный языческий символ сегодня — Человек-олень, в Ивреа — Король-мельник, бросающий в толпу апельсины, в сардинском городке Мамойада — «мамутоны» в козьих шкурах и деревянных личинах. Первооснова этих карнавалов — обряды изгнания нечистой силы, от которых произошли и рождественские гулянья, и колядования в православных странах. Надевая мохнатые тулупы и вычернив лица сажей, ряженые в масках быков, козлов, медведей и даже чертей ходят по улицам, устраивая как можно больше шума. Они закрывают лица не столько от односельчан, сколько от нечисти, чтобы та, узнав, не отомстила нежданной хворью.

Главным символом для европейской традиции остаётся медведь, чья жизнь наиболее соответствует природному циклу и одновременно – человеку. Он может ходить прямо, впадает в спячку на зиму, обучаем, всеяден и свиреп.

«Традиционно европейские фестивали одновременно несут и обряд посвящения для молодых мужчин. Переодевание в медведя или дикого человека является способом показать свою силу», – говорит Фрежер.

Антропологи считают, что первые маски и костюмы животных были созданы в глубокой древности с практической целью, чтобы охотник мог незамеченным подкрасться к добыче. И даже в ХХ веке некоторые племена, отправляясь на охоту, надевали на себя шкуры оленей и прикрепляли деревянные рога. Это позволяло обмануть не только зрение, но и обоняние диких животных. Вернувшись с добычей, охотники в тех же нарядах устраивали пляски, чтобы отблагодарить духов.

Последний оплот язычества, Диких Людей сегодня – это Африка. К примеру, в Западной Африке члены тайного общества «леопардов» (особенно в таких странах, как Либерия, Сьерра-Леоне и Ко-д-Ивуар) надевали не только плащ из шкуры хищника, но и накладные когти, которыми они терзали своих жертв (в первую очередь политических оппонентов). Закрывая лицо, они демонстрировали свою беспристрастность и одновременно избавляли себя от мести наказанных (также, кстати, поступали судьи и палачи в средневековой Европе). В этом регионе африканским представителям власти — сборщикам налогов и даже полицейским — приходилось исполнять свои обязанности в масках, чтобы население их уважало. По маскам определяли иерархию: в камерунском султанате Бамум правитель носил маску леопарда, его придворные — слона, а охранники тюрем — быка.

Ниже галерея языческих костюмов европейцев, снятая Шарлем Фреже: