Глядь, мне навстречу нагло прет капитализм

Все-таки раньше осмысленности было меньше, а порядка — больше. Если стоял на тульской улице старый необитаемый дом, все знали: какой-то большой брат за ним следит, за него отвечает и на самотек руины не пустит.

Сегодня же все в строгом соответствии с Конституцией РФ: каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им сугубо по своему усмотрению. Спецы в законодательной сфере считают, что это такая фишка нашего Основного закона. В Конституциях Франции, Германии, Испании, Италии, помимо конституционных полномочий частного собственника, полно положений о его социальных обязанностях. У нас же лейтмотив таков: только я право имею, а остальные все, если и не твари дрожащие, то пусть идут лесом мимо моей собственности.

Вот и торчат там и сям по городу пыльные срубы из потрескавшегося бревна с заколоченными окнами, вызывая уныние и ощущение бренности бытия, как вот эти остатки дома (на фото) на пересечении Луначарского и Заварной. То ли гостиница для бомжей, то ли запас дров на черный день.

Сплошь и рядом наблюдается следующее: вокруг — офисные аквариумы из тонированного стекла, а в центре за кривым забором — нависающая над тротуаром изба приказчика, который преставился вскоре после отмены крепостного права. Если спросить районного чиновника, который в теме, тот возденет очи к небу и скажет: да это же частная собственность — господин Вован купил избу с участком у господина Коляна еще при коммунисте Стародубцеве. А то, что не делает ничего с трухлявым срубом,— так это его интимное дело. Может, он там музей деревянного зодчества откроет к чемпионату мира по футболу.

Конечно, тот же чиновник может обмолвиться, что существуют всякие ограничения в распоряжении такой собственностью. Но вот что-то такой собственности по городу полно, а ограничений с обременениями не заметно, по крайней мере на взгляд обывателей.

Где-то в середине 80-х автор этих строк был свидетелем того, как моментально с лица земли исчезли древние строения из красного кирпича во дворе дома № 16 по проспекту Ленина, где сейчас музей Белобородова. Откуда-то трудящимся стало известно, что всех этих сарайчиков на генплане нет, и с рассветом набежавшая толпа рачительных мужиков растащила заброшенные лабазы буквально по кирпичику и по доске. Пока одни дербанили руины ломами и гвоздодерами, другие вывозили антикварный стройматериал на мотороллерах «Муравей» и в багажниках 24-х «Волг». Буквально за 3–4 дня от плотной застройки остался пустырь с несколькими кучками мусора, на который, видимо, фантазии не хватило, как его в хозяйстве приспособить.

Собственность была социалистическая, а значит, ничейная, чего ж ее не растащить. Нынче же она — частная, защищаемая Конституцией, а значит, может пылиться на улице хоть до скончания века. Чай, не Париж.