«По воле божьей»: в чем разница гомосексуализма и педофилии?

Кинокритик Артур Завгородний — о фильме «По воле божьей» режиссёра Франсуа Озона.

 

«По воле божьей» (или «Милостью божьей») — это история о педофилии в католической церкви во французском Лионе. Неудивительно, что авторскую картину Франсуа Озона наградили берлинским Гран-при. Жест политизированного фестиваля очевидно политический, потому что эстетически фильм скучноватый и больше похож на экранизацию большого журналистского расследования, чем на мощное художественное произведение.

Режиссер «новой волны» отошел от прекрасных мелодрам и придумал сюжет, основанный на реальных событиях, как смелость одной жертвы сексуального насилия прерывает долгое молчание других пострадавших, чья невинность была опорочена священником, который по-своему любил детей в течение 30 лет. Жизнь сама дарит нам страшные сюжеты.

Главных героев несколько, но всё начинается с верного мужа, заботливого отца и просто интеллигентного буржуа, который пытается добиться правды и торжества справедливости, потому что узнает, что отец Бернар Прейна (имена людей настоящие), годами развращавший ребятишек, окруженный детками, продолжает служить церкви. Сперва француз ведет переписку с представителями церкви в надежде, что трагедию давно минувших дней получится утрясти без публичного скандала — священника накажут, дело закроют. Однако церковь верит в силу прощения и не торопится ворошить прошлое и судить 70-летнего старика, который — и это удивительно — при личной встрече с обвинителем признается, мол, грешен, был слеп и слаб, но прилюдного покаяния не ждите, давайте возьмемся за руки и помолимся. Взялись и помолились. Церковь — не дура, подставляться из-за одного случая не хочет. Но был ли один педофил? А вдруг живы и другие жертвы?

Поведение Римско-католической церкви (правда, без Ватикана и Папы) даже возмутительнее, чем поведение конкретного священника. Понятно, что систему пора излечить от недуга, и неважно, месть ли это или дело чести. Особенно, когда выясняется, что жертв десятки, да и срок давности преступлений истек, и «слава богу» — судить извращенца поздно. Один голос нарушает заговор молчания и уже другие через страх и злобу, стыд и слезы просыпаются и признаются — в детстве их тискал этот посланник Господа. Так формируется протестное движение «Свободное слово», которое требует судить не кучку педофилов, а всю церковь, которая, по фильму, прикрывает подрывающих веру в бога.

Сперва Франсуа Озон хотел снять документальный фильм, но передумал и сделал игровой — идея художественного фильма возникла сама собой. Однако режиссер почему-то забыл про решающую деталь игрового кино — драму. Тема важная, конфликт страшный, история содержательная, но подана так скучно. Жертвы святой «любви» — исключительно мужики! — ведут бесконечные переписки, то между собой, то с руководством церкви. Жертвам не надо доказывать вину священника — педофил сам приходит и признается, поэтому задача и персонажей, и режиссера — убедить народ в греховности тех, кто проповедует нравственность, и доказать, что иерархи знают о церковной педофилии. Автор призывает не молчать, а кричать о трагедиях. Дело правое, спору нет, только непонятно, какое отношение разоблачение сексуального насилия над детьми имеет к художественному произведению.

Кто смотрел «В центре внимания», получивший два главных «Оскара», тот невольно будет сравнивать эти две картины. Тема важная, гуманистическая — педофилия в католической церкви. Но «В центре внимания» — не только детективное расследование о темной стороне религии, но также (и даже больше) кино о журналистике — репортерской суете, писанине и бумажной волоките.

«По воле божьей», однако, не столько про расследование — это не детектив и не судебная драма — сколько про поколенческое извращение и призыв к действию, потому что молчание — предательство. Озон дает мировому зрителю очень внятное послание. Именно этот фильм должен был называться «Власть», потому что церковь пользуется страхом, наивностью и равнодушием общества, покрывая насилие сладкоголосых соблазнителей. Фильм о том, что с молчаливого согласия творится зло. Разумеется, такое кино всегда своевременно и современно без оглядки на абьюз, харассмент, виктимблейминг, мизерабилизм и другие модные слова в эпоху, когда публичные голословные обвинения стали мейнстримом. Понятно, «В центре внимания» и «По воле божьей» — не чисто американская и французская истории, ведь церковь не предел, и имя им — власть.

«В центре внимания» и «По воле божьей» — фильмы серьезные, многоходовые, публицистические, выражающие протест против грубой власти церкви. Единственное, и это важно, — картина Тома МакКарти обладает легкостью, живостью и четкостью повествования. У Озона, если верить в кино как в искусство, получилось как-то бедновато и бледновато. Много словоблудия то в прессе, то в полиции про церковное рукоблудие, которое, между прочим, показано за кадром. Фильм может оставить зрителя равнодушным и в этом нет ничего удивительного — сюжет подан холодно, как газетная статья, толстая пачка документов или, на худой конец, мемуары плачущего мужчины. Рассказ насыщенный, но тяжеловесный. Церковная музыка Евгения и Саши Гальпериных, композиторов звягинцевской «Нелюбви», не окрыляет. И если Озон-сценарист побеждает, то Озон-режиссер проигрывает, потому что формой и эстетикой фильм не блещет. Сделано реалистично и меланхолично, но камера, звук и монтаж — лишь инструменты, без которых кино сделать невозможно.

«По воле божьей» — кино актерское, разговорное. Здесь есть одна сцена, в которой проявляется то самое искусство кинематографа. Мальчик поднимается по лестнице, направляясь в фотолабораторию. Двери открываются, ребенок заходит и там, в залитой кроваво-красным светом комнате, сидит священник. Оба молчат — за персонажей говорит изображение. Сцена пропитана ожиданием зловещего, как в хорошем триллере, и это единственный момент, когда действительно жутко. Ребенок — пленник грешника.

Этой картиной Франсуа Озон говорит о смерти бога и абсолютном обмане и лицемерии общества, где один промолчит, другой отвернется, а кто-то сделает вид, что не заметил, и пройдет мимо. Правда, режиссер становится чуть-чуть манипулятором, когда демонстрирует, что среди католиков, оказывается, есть правильные католики, которые и веру в бога не теряют, когда творится такое, и гомосексуализм защищают, потому что это не болезнь, не извращение и даже не выбор. Видимо, если правоверный католик верит в гомосексуализм, то тут, святой отец, полный порядок, на все воля Божья. Для фильма это важно: Озон — гей. А вы уж было подумали, что режиссер пропал? Нет, так француз о себе напоминает.

Неспроста и то, что жертвы педофила исключительно гетеросексуальны, аж настолько, что многодетны. А что если священник — не развратник? Священник всего лишь ласково, сунув руку в трусики, подталкивает ребенка к раскрытию гомосексуальности. Миссия такая — просвещение, что гомосексуализм — это не стыдно. А если вы против такого учения, значит вы старомодны и выступаете против прав детей на свободу выбора. Тогда, скажите, в чем разница гомосексуализма и педофилии? Церковь — это Божья семья, а мы — Его дети, вот и живут дружно взрослые и дети и любят, кого хотят и как хотят.

Впрочем, вера — это одно, а знание — совсем другое, но если пахнет педофилией, надо закрывать без разговоров. Жертва остается жертвой. Прощение невозможно без мести.

Артур Завгородний