Лидер «Соломенных Енотов» Борис Усов покинул нас
Усов и «Cоломеные Еноты» были одними из тех «неявных» людей, которые скрытно находятся в подсознании нашей культуры и оттуда транслируют смыслы, резонируют веяния, реверберируют коллективным бессознательным.
Умер Борис Усов, создатель и лидер группы «Соломенные еноты».
Вам что-то говорит это название? Если нет, то это, в принципе, нормально. Усов и «Еноты» были одними из тех «неявных» людей, которые скрытно находятся в подсознании нашей культуры и оттуда транслируют смыслы, резонируют веяния, реверберируют коллективным бессознательным.
Культура – странная штука. Неявное в ней может таиться годами, а потом вдруг оказаться осмысленным как центральное, стержневое, как та невидимая ось, вокруг которой всё вращается, как то самое «наше всё». Хлебников дошёл до своего читателя спустя десятилетия забвения. Кто знал при жизни Александра Введенского – гениального мастера слова? Десяток друзей, включая Даниила Хармса – ещё одной фигуры русской культуры 20 века, которая очень долго была каким-то смешным намёком на собственную глубину. Сейчас нечто подобное происходит с Егором Летовым – тоже вдруг до людей с большим запозданием дошло, что он теперь и есть «наше всё». Осознавая, что абсолютная метафизическая актуальность каждой его песни достойна какого-то признания, что ли, в итоге чуть было не назвали его именем омский аэропорт. Ещё назовут, разумеется. И не только аэропорт, и не только в Омске. Будут ещё и улица Янки Дягилевой, и площадь Александра Непомнящего, и переулок Бориса Усова. Или даже не переулок, а проспект – но первое как-то камернее, уютнее. Более соответствует типу личности покойного.
Полвека назад никому непонятный жутковатый чудак Юрий Мамлеев колесил по тайной, глубинной Москве и связывал воедино нити странных личностей разной степени утробной гениальности и интеллектуальной фриковатости. А потом из этого «подполья» появились Евгений Головин, Александр Дугин, потом всё это трансформировалось в национал-большевизм, и сейчас «троюродный внук» тех подпольных людей Мамлеева – Захар Прилепин – становится тем, кто стоит на острие современного российского политического и общественного сознания. Непредсказуемые метаморфозы духовного эха.
Всё это – к тому, что даже если вы ничего не слышали о «Соломенных енотах», об этой гениальной подпольной группе, — не страшно. Реальность рано или поздно донесёт до вас импульсы её творчества.
О чём пел Борис Усов? О том, что было очень важно сказать в 90-е годы – о несводимости русского человека к рыночному капитализму с его одномерной психологией, мечтами и мировоззрением, завязанным на потреблении. Фактически, это была та рефлексия молодой столичной интеллигенции, которая вдруг ощутила себя маргиналами в мире криминала и ларьков. Как в 20-е годы русские поэты хулиганили против сытых нэпманов, так в 90-е Усов и его «формейшен» (близкий круг врубающейся тусовки) чётко отделили себя от ставшей чужой страны. Ушли, так сказать, во внутреннюю эмиграцию – в мир котов, вомбатов, алкоголя и абсурда.
Крупный город метался испуганной белкой в Колизеях своей суеты,
В глубинах кунсткамеры жалобно пели заспиртованные коты,
Актеры бродили задворками сцен, дул ветерок перемен,
Боевые слоны постсоветской эпохи топтали свой Карфаген.
Я превращаю себя в остров-крепость!
«Остров-крепость» — сильнейшая метафора, полная решительности и отчаяния. Чтобы по-настоящему отгородиться от всех попыток нападения, нужно было сжечь мосты. Основной из них был гипотетической возможностью коммерциализации своей музыки, и Усов приложил все силы, чтобы быть максимально неформатным. Грязный звук, диссонансный вокал, обязательный инциденты разной степени разрушительности на концертах – всё это создало «Енотам» репутацию, в которую вряд ли кто-то захотел бы вкладывать деньги. Андеграунд так андегруанд, без компромиссов.
Следующим барьером для непосвящённых был абсурд – на самом деле, одна из сильнейших сторон нашей культуры. Фантастический мир говорящих вомбатов, пузильных котов, коротенькие песенки-зарисовки мини-альбомов «Зверьё» и «НеЗверьё» о кипятящихся совах, взрывающихся девочках и прочих эфемерных материях – они в значительной степени напоминали летовский проект «Коммунизм» смикшированный с группой «ДК». Но при этом – доброе. Это важно. Очень важно, что творчество Усова – очень доброе, в простом и понятном смысле этого слова. Может быть, это вообще было основным лейтмотивом его песен.
Ну и, разумеется, очень сильная поэтическая сторона текстов:
Я был рожден в морях, где киты на закате уходят в туман,
Смены времен благословляли меня, колыбель моя в центре Земли,
Я твой герой, я спящая совесть твоя, я твой талисман,
Слуги мои — змей полосатый и быстрокрылые чудо-шмели!
Или:
И мы сидели в кинозале и смотрели на экран,
Был полумрак и тихий вечер, как гарантия от ран,
А где-то чайки счастья падали из гнезд,
И я спросил: «Когда-нибудь и в центре звезд?»
Я улыбнулась и ответила «Сейчас и навсегда!»
Кино закончилось, и на улице искрились провода,
И, выпив водки, чуть качаясь, мы отправились домой,
Минута счастья перед ядерной зимой…
Тексты Усова, безусловно, читаются и самостоятельно, без музыки, как стихи. Это тоже важно. Цоя так не почитаешь.
Развёрнутое интервью с Борисом можно прочитать, скажем, тут. Читаешь – понимаешь: один из русских святых юродивых мудрецов.
«Я не понимаю всей этой бесконечной переписки. Люди просто ищут легкие пути. По переписке гораздо легче кинуть кого-то или предать. И второе, мне категорически не нравится то, что любой середняк получил доступ к печатному слову. Он будет писать, а люди будут читать. Сложение слов на бумаге – это удел избранных, к вопросу о фашизме и антифашизме. Графоманы должны работать на рисовых полях. Хотя я уверен, что слово от этого не потеряет своей ценности. Слово не задушишь — не убьешь, опять же цитата из Непомнящего. Я знаю все эти «я креветко», «превед медвед», я ничего этого не вижу, но мне рассказывают. Но я не думаю, что это значит, что слово умирает. Просто написание текстов останется уделом элиты, уделом андеграунда. Наступает стагнация, после дикой эпохи 90-х. Наступает застой. Будет все хуже и хуже, все тоскливее и тоскливее, и рано или поздно, я не могу делать прогнозов, но лет через, наверное, двадцать-тридцать, появится оппозиция, которая будет нести слово. Но уже в какой-то другой форме, не в рок-н-рольной. Я, конечно, говорю не о политической оппозиции, а о культурной».
Когда-нибудь, когда-нибудь… Слово и в самом деле не задушишь, не убьёшь. Всегда будут появляться подпольные люди, равнодушные к деньгам и славе, но чуткие к общей боли, к своему языку, к струнам народной души, тоске и надежде окружающего бытия. Они были и есть в России, и именно поэтому Новый Мировой Порядок – огромный каток духовной глобализации — споткнулся на нас и уже 30 лет ничего толком не может сделать из-за этой инаковой «прошивки», которую создали и незримо обновляют в русской культуре такие вот «соломенные еноты».
И поэтому:
Но слезы свои утри, Батяня-вомбат!
Смело на мир смотри, Батяня-вомбат!
Когда же когда, мой тотемный друг,
Звезды с планетами примут нас в круг?
Ведь это же наша земля, Батяня-вомбат!