Огненный расход. Снарядный голод — всеобщее бедствие
Завершим разговор о расходе артиллерийских боеприпасов французской и германской артиллерией в годы Первой мировой войны, начатый в предыдущей статье цикла (см. Огненный расход. Должна ли быть артиллерия экономной?)
Опыт Русско-японской войны
Интересно то, как был использован опыт Русско-японской войны 1904—1905 гг. немцами, французами и русскими относительно расхода боеприпасов в общевойсковом бою.
Большой расход боеприпасов скорострельной артиллерии у русских был признан не более, как злоупотреблением, с которым надо было всемерно бороться. Во время Первой мировой ограничения (по объективным причинам) количества боеприпасов у русской полевой артиллерии, с одной стороны, стали очень важным фактором для повышения эффективности последней (меткость, новейшие методы пристрелки и ведения огня, передовая тактика в какой-то мере компенсировали недостаток боеприпасов), но, с другой стороны, очень негативно повлияли на результативность ряда важнейших боевых операций, требующих более обильной артиллерийской поддержки.
А французы и особенно немцы усмотрели в этом новый фактор своей силы — и приняли все меры к тому, чтобы этот расход в нужные моменты войны был как можно более интенсивен.
Ураганный артиллерийский огонь
Мощность расхода боеприпасов не означала их траты впустую. Немцы, как правило, не жалели артиллерийских боеприпасов – и ураган огня сказался на судьбе многих сражений. Они не скупились на снаряды (чтобы сразу засыпать ими противника), но вели такую стрельбу очень недолго (максимум несколько часов) — и затем сразу же эксплуатировали ее результат, проводя решительную атаку. Конденсируя силу артиллерийского поражения во времени, немцы пользовались своей мощной и обильно снабженной боеприпасами артиллерией для достижения тактической внезапности. Этот метод ярко высветился в ходе весеннего наступления 1918 г.
При подготовке этого наступления немцы не задаются целью систематического разрушения и уничтожения, а хотят вынудить противника уйти в закрытия — чтобы парализовать его оборону. Стрельбу они открывают сразу на поражение, без пристрелки, достигая внезапности.
Но там, где нужна особая методичность стрельбы, как в перекате заградительных завес, они ведут ее с замечательной методичностью.
Французы же почти до конца войны не придерживались столь разумной экономии в трате боеприпасов: они добивались полного разрушения фортификационных сооружений и проволочных заграждений, готовя местность к «овладению» — причем нередко и не проводя последнее. Это вызывало многодневную артиллерийскую стрельбу и, следовательно, большую трату боеприпасов, не вполне и не всегда производительную.
При подготовке прорыва 1916 г. французская артиллерия перешла даже за пределы действительно необходимого: она полностью разрушила не только оборонительные сооружения противника, но и все пути и проходы, через которые можно было проникнуть в неприятельское расположение — что затрудняло наступление своих же войск (которые после занятия захваченной местности, приведенной тяжелой артиллерией в хаотическое состояние, не могли в течение некоторого времени ни установить связи, ни наладить боепитания своей артиллерии).
От такой системы французы отказались лишь в конце войны, выразив это в директиве Верховного главнокомандующего от 12 июля 1918 г.
Непроизводительная трата боеприпасов была на руку неприятелю — и поэтому в Первую мировую войну принимались особые меры к вовлечению противника в подобного рода расходы. Среди этих мер: организация ложных батарей, вышек, наблюдательных пунктов и т. п. Все это широко применялось всеми сторонами конфликта.
Изготовление и доставка боеприпасов в войска
«Снарядный голод» коснулся всех противников – но каждого в свой временной период. И каждый преодолевал его по-своему.
Франция начала войну с большим комплектом боеприпасов: на каждое 75-мм орудие имелось по 1500 выстрелов. Но сразу после сражения на Марне 1914 г. (начало сентября) почувствовался недостаток боеприпасов для этих орудий – т. е. уже через 35 – 40 дней с объявления мобилизации и всего лишь через три недели с начала масштабных боевых действий.
Уже в силу одного этого пришлось прибегнуть к использованию орудий старых образцов (системы Банжа) – ведь они имели такой же запас боеприпасов, как и 75-мм орудия (по 1500 выстрелов). Лишь этим французы тогда смогли замаскировать нехватку боеприпасов для 75-мм пушек.
120-мм орудие Банжа на позиции. Pataj S. Artyleria ladowa 1881-1970. W., 1975.
В это же время и немцы почувствовали недостаток боеприпасов, что, по мнению Гаскуэна, было главной причиной их решения отступить с Марны.
Французы в 1915 г. ощутили такой недостаток в боеприпасах, что сочли нужным прибегнуть к использованию для орудий Банжа даже чугунных гранат старого образца.
И хотя почти с самого начала войны французы развернули массовое производство боеприпасов, но в первые месяцы войны они могли изготавливать не более как по 20000 орудийных снарядов в день. В начале 1915 г. они попытались увеличить это количество, доведя его до 50000 в день. Было значительно расширено производство, к которому привлекли не только заводы, ранее изготавливавшие совсем другие предметы (причем в апреле 1915 г. большая часть заводских рабочих, призванных при мобилизации в армию, была возвращена на предприятия), но и были разрешены более широкие допуски — т. е. ослаблены требования при приемке продукции. Последнее обстоятельство имело печальные последствия — стволы орудий стали быстро изнашиваться и, в большом количестве, рваться.
Примечательно, что в то время, когда французы нашли возможным допустить ухудшение в выделке своих снарядов, немцы, у которых в начале войны снаряды были худшего, чем у французов, качества (как по материалу, так и по выделке) стали с 1915 г. улучшать и материал, и выделку.
После печальных результатов 1915 г., приведших к массовому разрыву стволов 75-мм орудий, французы перешли к выделке снарядов для этих орудий из самой лучшей стали, а также обратили внимание на точность размеров. И в 1916 г. массовые разрывы стволов прекратились. В начале того же года значительно выросло количество ежедневно изготавливаемых боеприпасов (причем без ущерба для качества) — снарядов для 75-мм пушек стали изготавливать по 150000 в день. А в 1917 — 1918 гг. объемы поднялись до 200000 в день.
Во вторую половину 1918 г. боеприпасов (зарядов и снарядов) для орудий всех калибров вырабатывалось ежедневно в количестве общим весом 4000 — 5000 тонн, что, как нами ранее было указано, находилось на грани ежедневной потребности (те же 4000 — 5000 тонн).
Но со 2-й половины 1918 г. качество как снарядов, так и взрывчатых составов вновь ухудшилось. Как мы отмечали ранее, процент шрапнели (изготовление шрапнели было более затратным по времени – по сравнению с фугасной гранатой) в боекомплекте полевой пушки в 1918 г. по сравнению с 1914 г. снизился с 50 до 10% — это при том, что шрапнели стали вновь так же нужны, как в 1914 г. Ведь в последней военной кампании вновь развернулись маневренные боевые действия — когда артиллерии приходилось действовать, главным образом, не по закрытиям, а по живым целям.
Дело снабжения боеприпасами не заключается лишь в их изготовлении. Боеприпасы нужно еще и доставить к орудиям — т. е. подвезти по железным дорогам, а от последних — на грузовиках или лошадях. Если подвоз недостаточно мощен, то и при обилии запасов на базах, снабжение боеприпасами не будет соответствовать уровню запросов боевого расхода.
Гаскуэн доказывает, что снаряды французской 75-мм пушки были слишком громоздки, тяжеловесны и неукладливы — и поэтому для их подвоза, как по железным дорогам, так и грузовиками, затем и зарядными ящиками, присутствовал непроизводительный расход транспортных средств. Это же относилось к боеприпасам всех орудий настильной траектории огня, а также и к боеприпасам орудий больших калибров.
Причем специалист даже отстаивал необходимость отказаться от слишком большой настильности стрельбы (меньше вес заряда — короче и легче снаряд), и от больших калибров, что было актуально для периодов маневренной войны, давая большую эффективность поражения (ведь артиллерии приходилось поражать, главным образом, живые цели вне серьезных закрытий).