Возвращение высокого советского языка. О незаметном фильме «Территория»
Виктор Мараховский
Вот представьте себе длиннющий фильм из производственной жизни 1960 года. Фильм приключенческий, в котором нет ни одной драки; фильм про золотую лихорадку, в котором никто не хочет стать миллионером, где показан один жалкий самородок величиной с айпод и звучит всего один выстрел в человека; фильм о героях, в котором нет ни единого супермена или суперзлодея – и чтобы при этом в зале битком сидели молодые зрители и на титрах аплодировали.
Не можете? А я его видел.
…Прокат картины «Территория» в кинотеатрах уже заканчивается. Осталась, по-моему, пара десятков экранов, на которых его показывают.
Перед тем, как начать про него рассказывать, я не удержусь от маленького сопоставления. Вся рекламная раскрутка этой картины свелась, кажется, к ничего не говорящим плакатам в общественном транспорте. Подавляющее большинство моих знакомых о нём даже не слышали. По частоте упоминаний в СМИ он уступает, например, х/ф «Левиафан» раз в сто пятьдесят. Никто не выдвигал его на «Оскар», никто не ломал об него клавиатур, не заводились длинные холивары, не говорил режиссёр в бабочке по ящику, не было скандалов, не писали о нём сотни колонок обёрнутые шарфами культуртрегеры.А по сборам и зрителям он почти сравнялся с «Левиафаном», про который СМИ дудели непрерывно месяцами.
И я сейчас расскажу, почему так вышло.
Потому что «Территория» - это длиннющее, «не зрительское», с рассыпающимся сюжетом и толпой главных персонажей, с бесконечной демонстрацией ландшафтов и лишённое злободневной сатиры кино – является совершенно удачным творческим экспериментом.
Экспериментом по воскрешению высокого советского языка – не калькой с т.н. советского киностиля, а именно реинкарнацией языка понятий. То есть тот самый высокий язык фантаста Ефремова и поэта Рождественского, на котором мы разучились говорить, казалось бы, навсегда, - отлежался где-то в темноте лет двадцать пять, передохнул, вооружился новейшими визуальными технологиями, вернулся и заговорил снова. О том же.
Без малейших попыток «войти в актуальные тренды», которые актуальны разве что среди обёрнутых шарфами культуртрегеров. Плевать на них: посреди фильма стоит персонаж-геолог и говорит, что и в мирное время человек может выполнять свою главную задачу – борьбу со злом. Каков же путь искоренения зла в мирное время? Добросовестный труд. Или сидит на приёме у министра другой персонаж-геолог и объясняет, что смысл его жизни – успеть сделать всё, что он мог. Или, по крайней мере, очень постараться.
Фильм отдельно изумителен, кстати, тем, что в нём нет задолбавшей уже «кинодраматургии» с Лихо Закрученным Сюжетом и Потрясающей Дуэлью Соперников. Там персонажи не «положительны» и не «отрицательны» – они, и это потрясающая инновация для нашего современного кино, увлечены. Смертельно всерьёз увлечены поиском и утверждением смысла своей короткой жизни среди вечной мерзлоты.
«Территория» показывает то, что когда-то было обычным, дежурным элементом киноязыка, а теперь стало чудом и новой мыслью. Оказывается, можно быть безжалостным эгоманьяком, или бегущим от своей несостоявшейся судьбы неудачником, или страшным позёром и выпендрёжником, – но реализовывать эти свои черты не в Лихо Закрученных Бизнес-Разборках, снимаемых в «Москва-Сити» и деловом квартале на Белорусской, и не в Захватывающих Интригах на предмет с кем бы переспать. А ещё и, например, на дикой Чукотке в поисках золота для страны.
И особенно важно, что это самый что ни на есть реализм. Потому что эти люди были. Это вот эти самые люди вот этими самыми руками нашли сегодняшним нам золото и ртуть, и это они дали нам наши современные города и проложили под сегодняшних нас дороги, умирая от холода и проваливаясь под лёд где-то у чорта на рогах. Обёрнутым шарфами, конечно, удобнее было бы думать, что это всё зеки делали под конвоем медведей в чекистских фуражках. Но невольники великих цивилизаций не строят – начиная от египетских пирамид и до наших дней их строят исключительно свободные люди. Зачастую – люди увлечённые.
Кстати, как ни странно. Если кому-то «Территория» резко не понравится, то это скорее нынешним 40-45-летним. То есть тем, кто взрослел именно в эпоху заката высокого советского языка. В эпоху, когда язык тот умирал, превращался в официозную трескотню, в мёртвую богослужебную латынь, которой не понимали сами служители и которой не верила паства. Эти, возможно, услышат и сейчас только знакомую трескотню.
А те, кто постарше и помнят, что у высокого советского языка был и расцвет – услышат всё верно.
И те, кто помладше и не успели попасть в «эру упадка» - тоже всё поймут правильно.
...В общем, если кто-то искал настоящее оправдание для т.н. «экспериментального», заведомо некоммерческого кино – то вот оно. Перед нами совершенно оправданный эксперимент. Понятно зачем проведённый. При этом проведённый в нравственно безупречном формате – без амбиций сделать из него кинособытие года, без свистелок и перделок. А, как и положено эксперименту, в аккуратной лаборатории без особой шумихи.
Я считаю, эксперимент следует признать удачным. И пора думать над внедрением в массовое производство. Время-то настало. Кстати, по-прежнему ограничивать себя «языком разборок и менеджеров» нам просто не дадут.