«Великая сланцевая революция»: слово об американской нефти
Александр Виноградов о том, почему, несмотря на недовольство министра Силуанова и «Роснефти», Россия продлила соглашение ОПЕК+
«Я пришел к выводу, что конечная причина — в неучтенном мной нежелании принимать решения», — так объясняет экономический обозреватель «БИЗНЕС Online» Александр Виноградов продление в пятый раз договора ОПЕК+, под которым поставили свои подписи 16 государств. Так или иначе, но американский возмущающий фактор на нефтяном рынке, по мнению нашего автора, резко усилится в ближайшие полтора-два года, и ОПЕК+ придется с этим что-то делать.
GREAT AMERICAN SHALE REVOLUTION
На тему сегодняшней заметки меня натолкнули сразу три свершившихся события.
Первое заключается в том, что я натолкнулся на экономический блог Carpe Diem за авторством Марка Дж. Перри, профессора экономики и финансов в университете Мичигана. Уважаемый профессор пишет весьма интересные вещи, но меня зацепило то, что он первым, на моей памяти, дал название наблюдаемому в США феномену роста добычи углеводородов. Название это звучит вполне по-американски, с присущим этой нации апломбом: Great American Shale Revolution, или же, по-русски, «великая американская сланцевая революция» (ВАСР).
Второе явление заключается в том, что стали известны более-менее подробные (с цифрами и суммами) планы и прогнозы относительно дальнейшего развития этой самой революции, а конкретно — перспективы разворачивания новых логистических мощностей, нацеленных на экспорт американской углеводородной продукции.
Третье же являет собой формальный информационный повод. Заключается он в том, что в австрийской столице Вене 16 стран, включающих в себя КСА, РФ и 14 государств поменьше, и объединившихся в структуру ОПЕК+, уже в пятый раз подряд продлили действие соглашения о сокращении объемов нефти, поставляемой на мировой рынок. При этом продлено оно было не на полгода, как это делалось ранее, а сразу на 9 месяцев, и кроме того, высокое собрание подписантов приняло особую хартию, которая, как утверждается, укрепляет основы коалиции ОПЕК+.
Три этих события в совокупности образуют весьма интересную картинку, которую я постараюсь сейчас развернуть в деталях и нюансах — и сначала речь пойдет об именовании.
США МОЖЕТ ВЫЙТИ НА СТАБИЛЬНОЕ ТРЕТЬЕ МЕСТО В МИРЕ ПО ВЕЛИЧИНЕ ЭКСПОРТА НЕФТИ
Вообще говоря (и слегка залезая в эпистемологию), именование сущностей — ключевая особенность человеческого мышления и коммуникации людей. Безусловно, некий феномен может иметь место и без его именования человеком, и даже вызывать какое-то обсуждение. Иной вариант — именование может иметь не определяющий, но нарративный характер, такое возможно, если описываемая сущность является комплексной, объективно сложной для понимания. Это, впрочем, не тот случай — в конце концов, некоторая часть российских комментаторов, особенно патриотической направленности, до сих пор называет всю эту нетрадиционную (сланцевую) историю мифом и пузырем. Важно другое — явление получило имя, и в силу этой причины с ним стало заметно легче работать и оценивать его влияние на смежные сущности, в частности — на перспективы американской нефтедобычи в целом. И перспективы эти, судя по всему, весьма серьезны; пока же отметим, что по итогам 2018 года добыча нефти в США превысила 4 млрд. баррелей против прежнего максимума 3,5 млрд. образца 1970 года, после которого наблюдалось неуклонное снижение, вплоть до уровней меньше 2 млрд. баррелей в 2004 году.
Далее, о логистических мощностях. Крупнейшие производители нефти в США сосредоточены в нефтеносном районе Permian и ответственны за добычу 4,1 миллионов баррелей в день (мбд), что составляет примерно треть от общего объема американской добычи. Две других крупнейших формации — Bakken и Eagle Ford — дают ежедневно около трети от Permian каждая. Важным является то, что ближайшее морское побережье для подавляющей части нефти, добываемой на этих формациях — Мексиканский залив, который до сих пор довольно слабо приспособлен для экспорта нефти, большая часть терминалов ориентирована на ее импорт: очевидно, это было куда более актуально последние полвека. Кроме того, имеют место прямые инфраструктурные ограничения, пропускная мощность трубопроводов, которые поставляют нефть с Permian до побережья.
Тем не менее, даже несмотря на эти сложности, американцы с декабря 2016 года (благодаря соглашению ОПЕК+, о котором чуть ниже) сумели нарастить саму добычу на треть — с 8,78 мбд до 11,91 мбд, по данным направления энергетической информации (EIA) на март 2019 года. Помимо того, соглашение ОПЕК+ позволило США за тот же период более чем пятикратно увеличить экспорт сырья (с 0,47 мбд до 2,68 мбд, согласно данным EIA) — и это несмотря на недостаточную инфраструктуру.
Фактически, единственным существенным исключением из довольно унылой ситуации с экспортными мощностями на побережье является наличие нефтеналивного терминала в Луизиане, который в 2018 году был переоборудован под отгрузку нефти на танкеры. Но ситуация здесь меняется. Так, в ближайшие пару-тройку лет экспортную трансформацию ждут два других крупных техасских порта, Корпус-Кристи и Фрипорт, соответствующие терминалы уже строят две компании, Trafigura и Enterprise Products Partners. Вторая из этих компаний параллельно участвует в проекте резкого расширения трубопроводных мощностей от Permian до приморских терминалов, в результате чего, по оценке Bloomberg, уже к началу 2021 года Permian сможет направлять к побережью и далее на экспорт почти 4 мбд, что более чем втрое выше нынешних объемов.
При этом на среднем горизонте, к 2023 году, прогнозируется рост самой добычи на этой формации — нефти до 5,4 мбд (+116% к 2017 году), газа до 15 млрд. куб. футов в сутки (+114%), а СПГ до 1,75 мбд (+105%). Разумеется, потребуются очень серьезные инвестиции, по оценкам, они составят порядка $300 млрд. — но проблем с капиталом не ожидается, поскольку, по имеющимся моделям, проекты будут иметь положительный денежный поток даже при высоковероятном падении цены барреля до $40. Реализация их позволит США на этом горизонте выйти на стабильное третье место в мире по величине экспорта нефти, после КСА и РФ с их экспортом в 7,4 мбд и 5,5 мбд (данные BP Energy Outlook) соответственно. На чуть более дальнем горизонте добыча Permian выходит на 8 мбд, вся американская добыча на 18 мбд, а экспорт — на 5 мбд. В целом же, по текущему прогнозу, рост американской сланцевой нефтедобычи будет идти примерно до 2030 года — хотя здесь мне больше видится банальная экстраполяция тренда, чем его экспертное обоснование.
ВСЕ МАРКИ САУДОВСКОЙ НЕФТИ ДЛЯ ВСЕХ РЫНКОВ БУДУТ В АВГУСТЕ ПРОДАВАТЬСЯ С ДИСКОНТОМ
И вот на фоне этой информации мы видим очередное продление соглашения ОПЕК+. Я, в целом, считал его не очень вероятным. Так, очевидно, что без России оно не имеет ни малейшего смысла — но именно РФ последнее время отзывалась о соглашении в негативном ключе. Россия отменила первую встречу, намеченную на 25–26 июня, а в начале июня министр финансов Антон Силуанов выступил с резкой критикой этого соглашения. Не отставали и сами российские нефтяники — «Роснефть» выражала сомнения в целесообразности соглашения, а «Лукойл» и «Газпромнефть» призывали к пересмотру квот внутри него. В общем, сомнений и недовольства было много, но договор, тем не менее, был продлен, да еще и какую-то хартию к нему прибавили. Вопрос — почему это все же произошло?
Я пришел к выводу, что конечная причина — в неучтенном мной нежелании принимать решения. Здесь стоит исходить из того, что вся вышеуказанная информация была вполне доступна переговорщикам — в конце концов, ничего секретного здесь нет. Помимо того, ничего секретного нет и в двух других трендах. Первый — рост американской нефтедобычи на фоне обусловленной соглашением стагнации ее со стороны ОПЕК+, второй — замедление темпов роста мирового потребления нефти, к примеру, если в апреле Международное энергетическое агентство (МЭА) утверждало, что в 2019 году мировой рост потребления составит 1,4 мбд, то к июню эта цифра сдулась до 1,2 мбд. Иначе говоря, американцы методично забирают себе долю мирового рынка нефти, рост самого рынка при этом замедляется — и все это наблюдается на фоне тепличных условий, а именно резкого падения экспорта нефти из Венесуэлы и Ирана. Выходить из соглашения либо как-то его трансформировать при таких вводных откровенно боязно, поскольку велик риск свалиться в полномасштабную ценовую войну с нефтью по $35-40 за баррель, с понятными политическими последствиями — и уж лучше, несмотря на все недовольство сделкой, «принять решение увильнуть от принятия решения» и оставить все как есть.
Проблема лишь в том, что на горизонте полутора-двух лет американский возмущающий фактор резко усилится, кроме того, к этому моменту есть риск вкатиться в полномасштабный мировой кризис — хотя и не такой жесткий, как в 2008–2009 годах. Фактически, трансформируются сами условия жизни и экономики, соглашение в его нынешней форме потеряет актуальность, и об аккуратном, по возможности не дающем лишних возмущений, выходе из него надо думать уже сейчас. Но брать на себя такую ответственность никто, увы, не готов, и если так — то ситуацию придется разрешать более жестко и без подготовки. С другой стороны, те же арабы пытаются стелить соломку, в смысле, удерживать свои ключевые рынки иными способами, в основном ценовыми. Так, буквально через два дня после саммита ОПЕК+ КСА объявило о резком (почти на 4%) снижении цен на нефть для покупателей в Европе, равно как и о скидках для участников ключевого азиатского рынка, в результате чего все марки саудовской нефти для всех рынков будут в августе продаваться с дисконтом к эталонной марке Brent.
ВАСР же движется своим чередом и остановки здесь пока не предвидится.