Русский дервиш. Жизнь и странствия Петра Пашино. Глава пятая

Вернувшись в Петербург Пашино принимается за обработку своих материалов по Средней Азии. Однако, внезапно его настигает страшная болезнь, то, что сегодня называется инсульт, а тогдашняя медицина именовала “апоплексическим ударом”. К счастью, полного паралича удалось избежать, но и после лечения Пашино прихрамывал, подволакивал ногу, не мог писать правой рукой. Болезнь задержала выход книги, однако железная воля, ежедневные утомительные тренировки помогли перебороть недуг и Пётр Иванович возвращается к активному образу жизни и даже в 1869 году вновь посылается Министерством иностранных дел в Туркестан, в качестве переводчика при генерал-губернаторе Кауфмане. Почему для этой должности был выбран больной человек, практически инвалид, неясно. Возможно, было какое-то государственное дело, которое кроме Пашино никто сделать не мог. В беседе – больше похожей на допрос – с секретарём правительства Пенджаба Торнтоном, состоявшейся 29 марта 1874 года, русский путешественник рассказал следующее. В 1870 году он был отправлен в Ташкент, с заданием отправиться оттуда в Кашмир, чтобы передать письменный ответ его высочеству магарадже, на то письмо, которое Пашино переводил в 1866 году.Отправившись с этой миссией в Индию, он вновь встретился там со своим старым знакомым, посланником магараджи, Абдул Рахман Ханом. Письмо русский эмиссар передать не смог, так как магараджа находился под постоянным наблюдением британцев. Об этой поездке мы знаем только со слов Пашино, никаких документальных подтверждений, что она действительно состоялась не найдено. Возможно путаница с датами и речь идёт не о 1870-м, а 1873-м годе. Служба Пашино в Ташкенте оказалась хоть и более длительной – больше года – но закончилась столь же плачевно – высылкой. Вновь Пашино не смог ужиться с “господами ташкентцами”, не желая приспосабливаться к их нравам, но выслали его, однако, по более серьёзному поводу – за нарушение тайны служебной переписки. Подробности этого дела неизвестны, но учитывая характер Пашино, его болезненное стремление к справедливости, представляется, что случилось нечто подобное современному делу Сноудена. Здесь следует обратить внимание на ещё одну странность. Несмотря на то, что Пётр Иванович вновь и вновь признаётся неблагонадёжным: 1862 год - отмена по этой причине назначения в Тегеран, 1866 год -высылка из Ташкента и в 1870 годувторая высылка, всё, с той же формулировкой, он остаётся в штате Министерства иностранных дел и выходит в отставку коллежским советником, что соответствовало чину полковника. То ли Пашино действительно ценили, как незаменимого сотрудника, то ли у него была мощная поддержка некоего влиятельного лица. В августе 1870 года Пётр Иванович возвращается в Петербург, продолжая числиться в штате Министерства иностранных дел. В конце 1871 годаон, чтобы получить постоянный источник дохода и расплатиться с долгами, решил заняться издательской деятельность, для чего задумал выпускать журнал “Азиатский вестник”. Однако, несмотря на то, что в редколлегию были приглашены такие популярные литераторы того времени как Глеб Успенский, В. С. Курочкин, Н. В. Шелгунов, В. В. Лесевич и ряд других вышел один единственный номер. Историю этого несостоявшегося проекта поведал в своих мемуарах писатель, поэт, литературный критик И. И. Ясинский, бывший в то время секретарём редакции “Азиатского вестника”. По его словам, деньги Пашино получил благодаря графу И. И. Воронцову-Дашковукоторый выдал субсидию на издание журнала из средств Кабинета Его Императорского Величества. Очевидно, Илларион Иванович добиваясь субсидии предполагал, что журнал будет направлен на пропаганду русских завоеваний и колонизации Центральной Азии и Дальнего Востока. Возможно он заблуждался, а вероятнее всего его ввёл в заблуждение Пашино, который, напротив,в своём журнале “предполагал обличать всё азиатское, от чего страдает Россия”. По словам Ясинского Воронцову-Дашкову Петра Ивановича, представили знакомые. Это, конечно, не так: они знали друг друга ещё по Ташкенту, где граф был начальником штаба при военном губернаторе Романовском. Более того, на титульном листе книги “Туркестанский край в 1866 году”, читатели могли прочесть: “Графу Иллариону Ивановичу Воронцову-Дашкову в знак искреннего уважения. Автор”. Ясинский весьма экзотически описывает первую встречу со своим издателем: “От Курочкина я пришел на Артиллерийский плац к Петру Ивановичу Пашино и увидел бледного черноволосого господина, жующего какие-то пахучие лепешки и приволакивающего ногу, очевидно, после удара. Прислуживал ему старенький карлик, желтый, как лимон, безбородый”.Что это были за пахучие лепёшки, сейчас трудно сказать. Ясинский в дальнейшем ещё раз упоминает о них: “Пашино чуть не каждый вечер приезжал ко мне на Симеоновскую улицу, куда я перебрался с Кронверкского проспекта, и тягуче рассказывал азиатские анекдоты, угощая меня и Веру Петровну своими пахучими лепешками. После двух или трех угощений мы почувствовали отвращение к лепешкам, от них странно кружилась голова, и явь становилась кошмарной: то стол – качался, гравюры, висевшие на стене, спускались до полу; то губы Веры Петровны принимали вертикальное направление; то Пашино делался горбатым, между тем как слова в разговоре получали особый таинственный смысл”. Вероятно, это был какой-то наркотик. То линасвай, к которому Пашино мог пристраститься в Туркестане, а то и гашиш, в этом случае нужно помнить, что Пашино полтора года прослужил в Персии. Думаю, это средство помогало Петру Ивановичу переносить физическую боль во время болезни. Наконец первый номер “Азиатского вестника” вышел в свет. В нём были опубликованы: рассказ Ядринцева “На чужой стороне”, статьи Шелгунова “Французы крайнего Востока” и “Что такое Азия?”. В последней автор резко выступал против колониальной политики царизма, утверждая при этом, что “только развитие производительных сил и основных внутренних источников, благоприятные условия для труда и свободной экономической деятельности, рациональное народное хозяйство — источники процветания народов”. Там же была развёрнута программа журнала: “преследовать всё тёмное, застоявшееся, одряхлевшее, азиатское, что мешает прогрессу, светлой жизни, свободе, цивилизации”. Едва выйдя журнал тотчас был закрыт. Цензура усмотрела в нём расхождение с официальными установками и высказала опасение, что“Азиатский вестник” может стать проводником “социально-демократического учения”. Александр II, которому Воронцов-Дашков рассказал о новом журнале, попросил посмотреть первый номер. Прочитав несколько страниц, он вернул его графу сказав с неприкрытым сарказмом: “Поздравляю!”. Тираж второй книжки был арестован в типографии и уничтожен, и более журнал не выходил. Граф И. И. Воронцов-Дашков и секретарь редакции “Азиатского вестника” И. И. Ясинский В 1881 году, Пашино, забыв о своём фиаско с “Азиатским вестником”, вновь попытался заняться издательской деятельностью и стал хлопотать о передаче ему газеты “Кавказ”, выходившей с 1846 года. Это было частное издание, издававшееся по инициативе наместника князя М. С. Воронцова. Газета пользовалась поддержкой правительства, поскольку способствовала политике русификации окраин, “предназначенный для распространения в крае полезных сведений и современных известий… для ознакомления России с особенностями жизни, нравов и обычаев племен, населяющих Кавказский край”. В Тифлисе в это время находился университетский товарищ Петра Л. Н. Модзалевский, с которым Пашино вёл продолжительную переписку по этому поводу. Однако, и этому намерению не суждено было осуществиться. Потерпев неудачу с изданием журнала, Пашино возвращается к своей давней мечте совершить путешествие в Индию. В марте 1873 года он представляет свой проект в Министерство иностранных дел и после долгих хлопот, добивается научной командировки через Индию в Туркестанский край для сбора сведений “о современном политическом настроении в этих местах и для изучения быта населения и его характера”. Поставив в известность Русское географическое общество,членом-сотрудником которого он был, Пашино, 10 июня 1873 года, отправляется из Петербурга в итальянский город Триест. Продолжение следует На заставке: Здание в Петербурге, в котором находилось Императорское Русское Географическое Общество, старинная фотография неизвестного мастера