Александр Мелихов: великий алхимик Александр Грин

Праздник «Алых парусов» красив даже по телевизору, но сам этот символ — символ прекрасной мечты, пробившейся сквозь жестокость и грязь, еще прекраснее. Это редчайшая удача — создать новый символ в национальной культуре. А начинал Грин… Да кто его знает, как он начинал, ведь все самое главное происходит в душе, в воображении творца. Но воспринимался он как рядовой «приключенец», развлекатель, эпигон Майн Рида и Жюля Верна, старающийся пленить наивного российского читателя музыкой иностранных имен. И придуманные им имена сегодня действительно звучат музыкой: Ассоль, Зурбаган, Гель-Гью… Его и внешность нам кажется чрезвычайно поэтической, хотя обожавшая его жена в своих воспоминаниях простодушно написала о том, что он был на редкость некрасив. Сын ссыльного шляхтича Стефана Евзибиевича Гриневского (Грин — это была кличка в реальном училище), в провинциальной Вятке зачитывавшийся незамысловатыми историями «о путешествиях, плаваниях и охоте», одно из своих автобиографических повествований он начал так: «Мало кто знает, как я провел свою молодость, а между тем, она была нелегкой. Я был матросом, грузчиком, актером, переписывал роли для театра, работал на золотых приисках, на доменном заводе, на торфяных болотах, на рыбных промыслах; был дровосеком, босяком, писцом в канцелярии, охотником, революционером, ссыльным, матросом на барже, солдатом, землекопом». Его «Автобиографическая повесть» и написана в манере первоклассной жестокой очеркистики, — нахлебался будущий романтик всякого.  Впрочем, почему будущий — романтизм, дар жить выдумками — врожденное человеческое свойство, едва ли не главное, что возвышает человека над животным. Увлекался Грин не химией, но алхимией, мечтая открыть философский камень, позволяющий превращать в золото неблагородный сор, в книгах для взрослых он пропускал «разговоры», отыскивая «действие», Майн Рид, Густав Эмар, Жюль Верн, Луи Жаколио служили ему необходимейшим духовным подспорьем. По истории, закону Божьему и географии ему выставляли пятерки. «Но по предметам, требующим не памяти и воображения, а логики и сообразительности, — двойки и единицы: математика, немецкий и французский языки пали жертвами моего увлечения чтением похождений капитана Гаттераса и Благородного Сердца». И вот из этого далеко не первосортного материала Грин создает свой блистающий мир, который учит мужеству и радости, как отозвался о Грине другой романтик — Багрицкий. Грин сумел-таки отыскать свой философский камень.