Блокадный театр — как это было. Колонка Николая Старикова

Писатель, общественный деятель Николай Стариков, эксперт ФАН, рассказывает о Театре музкомедии в блокадном Ленинграде.

Писатель, общественный деятель Николай Стариков, эксперт Федерального агентства новостей, рассказывает о том, как в блокадном Ленинграде люди искусства продолжали заниматься служением музам.

Блокада Ленинграда — самый страшный период в жизни моего родного города. Но в это же время в блокадном городе происходили вещи, которые сложно себе представить. В Ленинграде работали театры. Сначала их было много, но потом их эвакуировали. Но всю блокаду проработал только один театр.

Это Театр музыкальной комедии, что находится сегодня там, где он находился и в то время. Адрес не изменился: Итальянская ул., 13. Если же быть совсем точными, то адрес не менялся, меняясь. В 1923 году Итальянской улице присвоили имя погибшего комиссара Александра Семеновича Ракова. Так и была она в блокаду улицей Ракова. 

После начала войны жизнь театра изменилась. Помимо неизменных репетиций и спектаклей появилось то, чего не было в мирное время. Актеры учились пользоваться оружием, тактическими приемами уличного боя. Осваивали азы первой помощи раненым и тушения зажигательных бомб. Кроме игры в спектаклях, теперь актеры труппы дежурили на крыше театра и других постах.

Начинались бомбежки и артиллерийские обстрелы Ленинграда. В ноябре 1941 года здание театра сильно пострадало от упавшей неподалеку фугасной бомбы. Взрыв повредил центральное отопление и водопровод, в результате чего залило репетиционный зал балета и уникальную нотную библиотеку, склад декораций и гардероб.

Работать в здании было невозможно, но отремонтировать его также не было возможности. В результате театр переехал в помещение уже эвакуированного Государственного академического театра драмы им. А. С. Пушкина. В новом помещении были очень толстые стены и хорошее бомбоубежище, в нем было спокойнее, но так же холодно.

А вскоре, в январе 1942 года, в городе произошло отключение электричества, театр остался и без света. Спектакли пришлось прекратить. Вместо этого актеры сформировали агитационные бригады, которые почти ежедневно а иногда по нескольку раз в день выступали перед солдатами на фронте и Дороге жизни, которая по накалу борьбы от фронта ничем не отличалась. 

В марте 1942 года электроснабжение возобновилось. В таких условиях люди не только выживали и сохраняли человеческий облик, но работали и даже умудрялись выпускать премьеры спектаклей! Ими стали пьесы «Любовь моряка» Р. Бенацкого и «Продавец птиц» К. Целлера. 

В нечеловеческих условиях блокады актеры театра сохраняли и чувство юмора. Записывали в дневниках истории и случаи. Сохраняли все это для потомков. Одним из тех, кто описал блокадный театр, стал актер театра и кино, заслуженный артист РСФСР Анатолий Викентьевич Королькевич. В своей книге «А музы не молчали…» он рассказал массу фактов, которые сегодня кажутся смешными, страшными и невероятными, одновременно.

Вот две реальные истории, которые произошли с актером Театра музыкальной комедии Владимиром Николаевичем Кашканом. Придя в театр в возрасте 30 лет, актер остался в нем работать до самой пенсии. А пришел он в январе 1943 года, будучи самым настоящим доходягой — так тогда называли дистрофиков.

В блокадном театре мужчины были в дефиците, поэтому его сразу приняли и в тот же день дали первую роль — лакея в спектакле «Холопка». Кашкан должен был «всего лишь» вынести поднос с бокалами «на торжестве у графа Кутайсова». Актера, истощенного до крайней степени, одели в ливрею, которая на нем болталась, белые чулки висели на тоненьких ножках.

На подносе — тяжелые хрустальные бокалы «с вином», наполненные подкрашенным чаем. Десять минут Владимир Кашкан готовился к выходу, рассчитывал каждый шаг для торжественного выноса подноса. А сил нет. Поднос становится все тяжелее. 

И он пошел…

Поднос с каждым шагом становился все тяжелее. Сил нести его на вытянутых руках не оставалось! Прижать бы к себе. И Владимир Кашкан прижал поднос к себе. Бокалы со звоном посыпались на пол, заглушив оркестр. 

Но никто не смеялся. Актер, игравший графа Кутайсова, пришел на выручку. Испуганный и дрожащий, Владимир Кашкан поднес ему только один чудом уцелевший бокал. Кутайсов взял и, указывая пальцем, повелительно сказал: 
— Подбери, холоп…

Зрители подумали, что так и надо, так и задумано. Идя к режиссеру театра, Владимир Кашкан думал, что на этом его карьера в театре и закончилась в первый день. Он просто плакал. А его пальцы были порезаны осколками бокалов, которые он второпях собирал на сцене. 

— Вот вам роль — ученый во втором акте «Продавца птиц», — сказал режиссер театра Михайлов. — Там пение. Возьмите урок, постарайтесь выучить побыстрее. Завтра репетиция. Послезавтра играете.
— Да, но я сегодня…
— Знаю, видел, вы неправильно держали поднос. Надо держать не за край, а посередине, чтобы упор был посередине. Поднос тоже надо уметь выносить, это тоже искусство. Вы потренируйтесь. Я скажу режиссерам, чтобы они научили вас технике. 

…В день своего дебюта в спектакле «Продавец птиц» Владимир Кашкан вышел из дома пораньше. У Сенной площади его застал сильный артобстрел. Милиционеры загоняли всех в подворотни и бомбоубежища, не давая проходить дальше. Немецкая артиллерия лупила по городу уже целый час. С перерывами. Выстрел — пауза, выстрел — пауза. Тревога не отменяется, дальше идти не дают. 

Вот так, стоя в подворотне, Владимир Кашкан и повторял свою роль. В его голове все время крутились слова и мотив: «А я собаку съел… Та-ти-та-та-там-там-там… А я собаку съел… та-ти-та-там-там…»

О том, что было дальше, он рассказывал коллегам по театру.

«Незаметно для себя он стал произносить эти слова довольно громко. Стоявшие в подворотне начали посматривать на него с подозрением. Одна пожилая женщина не выдержала:
— Нашел чем хвастать. Собаку съел! Сейчас не сорок первый. Сейчас собак надо не есть, а разводить.
А один интеллигентного вида гражданин спросил:
— Простите, а какой породы была ваша собачка? 
Володя удивленно посмотрел на гражданина:
— Что вы сказали?
— Я пробовал, знаете, доберман-пинчера. Но мне рассказывали, что болонки вкуснее…
— Я не понимаю, о чем вы говорите?
— Я говорю, какую собачку вы изволили скушать?

Наконец до Володи дошло:
— О нет… Я — артист. 
Пожилая гражданка вспылила:
— Стыдно вам, гражданин, собак есть, а еще артист.
Володя стал объяснять:
— Я играю в спектакле роль ученого. А он там поет: «А я собаку съел…»
Гражданка ахнула:
— И ученые тоже этим занимаются?
— Нет, есть такая пословица. Он ученый — это в математике он, мол, «собаку съел», ну, есть такое выражение… Меня ведь ждут, а я опаздываю… У меня сегодня дебют. Я повторяю роль. А тут этот проклятый обстрел. И вот товарищ милиционер меня не пускает…

И все стали просить милиционера, чтобы Володю отпустили в театр:
— Товарищ артист опаздывает...
— У него дебют, а сейчас не стреляют...

Милиционер, слышавший весь этот разговор, начал сдаваться:
— Я его отпущу, а другие задержат.

Володя стал умолять:
— Я переулком проскочу.

И все стали советовать, как лучше пройти переулками к Пушкинскому театру. Володю отпустили... Он успел к началу. Рассказал своим новым товарищам о сегодняшнем злоключении. А на сцене, вспоминая «гражданина-собакоеда», улыбаясь, пел: «А я собаку съел, та-ти-та-та-та-там...» Зрители смеялись и аплодировали Володе. После этого дебюта роль ученого в «Продавце птиц» была закреплена за Володей Кашканом».

Жизнь — удивительная штука. Пережившие блокаду люди, прошедшие через невероятные лишения, прожили в дальнейшем долгую жизнь. Владимир Николаевич Кашкан умер в 2004 году, в возрасте 85 лет. Анатолий Викентьевич Королькевич прожил 76 лет.

Вечная им слава!