Космонавт

.        Изредка он заходил в ту чебуречную и громко, сипло спрашивал: «Есть здесь космонавты?» — и посетители стыдливо опускали носы в пивную пену. Потому что не было среди них космонавтов. Были водители, слесаря, сантехники, спивающиеся лаборанты и новички–ПТУшники, которым ещё предстояло стать старожилами этого святого места. Был один профессор, один уролог, один КМСник, а вот космонавта не было. Даже кассирша Люся, гроза мягоньких, тщедушных утренних мытарей, отбривавшая ухажёров, что твой цирюльник Моня баки, Люська, что за словом не лезла ни в карман, ни за душу, и та наливала обычные две по 0.5, не глядя ему в глаза.
        Он пил, положив локти на липкую гладь лазурного, круглого столика, и странно смотрел сквозь витрину на серые тени прохожих. Глаза его тоже были серыми и облачными. Выпив первую, он относил кружку к окну приёма грязной посуды и, возвращаясь к столику, вынимал из внутреннего кармана старого плаща завёрнутые в газетку мелкие ржаные сухарики. Аккуратно развернув бумагу, он брал сухарик, всматривался в него, будто читая неизвестные письмена, потом щелчком отправлял его в рот. Запивал и брал следующий. Допив пиво, он сворачивал остатки сухарей в газету и, не прощаясь, даже не взглянув вокруг, уходил. В чебуречной ещё несколько минут стояла тишина. То один, то другой посетитель бросал короткий взгляд на оставленную человеком кружку и тут же отворачивался. Казалось, что кружка была частью этого человека. Та ещё долго стояла на столике, пока какой–нибудь случайный выпивоха, зашедший волею случая хлебнуть маленькую, не сдвигал её, освобождая стол. Лишь тогда уборщица забирала кружку со стола. Не было какой–то последовательности в визитах этого странного гостя. Он появлялся всегда внезапно и всегда повторялся один и тот же ритуал. Все местные знали его, но никто ни разу не говорил с ним и не ведал его имени. Упоминая его, люди говорили шёпотом. Будто судья, отец или бог, входил он в эту забегаловку. Входил, и все становились теми, кем были в сути своей. Но однажды случилось чудо.
        Он появился, как всегда, внезапно. Выцветшим взглядом оглядел всех и спросил: «Космонавты есть?» И тут из угла чебуречной с куском колбасы на гнутой алюминиевой вилке и кружкой в правой руке на середину зала вышел паренёк лет двадцати. Откуда его занесло в этот пахнущий кислым пивом мирок — неизвестно. Простой такой паренёк, с сальными волосами, в олимпийке и вельветовых штанах.
        — Я, — сказал паренёк, — Я на космонавта хотел пойти. Только меня комиссия не приняла. У меня какой–то коллапс мышцы в сердце нашли.
        Человек подошёл к нему. Глаза его светились, как просвечивает сквозь тучи солнце в непогожий день. Он взял паренька за плечи, вгляделся в лицо и УЛЫБНУЛСЯ. Улыбка его была щербата и добра; лицо изменилось и стало чем–то, почти неощутимым, напоминать бородинский хлеб. Глупость конечно, но все в один голос потом говорили, что именно бородинский хлеб пришёл им на ум в первую очередь. Человек улыбнулся, встряхнул космонавта и повёл к своему столику у витрины. Порывшись в карманах плаща, он достал два складных пластиковых стаканчика, чекушку пшеничной и разлил её поровну. Взяв стаканчики, они чокнулись и хором сказали: «ПОЕХАЛИ!» Выпив, они ушли вдвоём, счастливые, будто давно не видевшие друг друга фронтовые товарищи, случайно встретившиеся в трамвае. Больше тот человек в чебуречной не появлялся, и дальнейшая судьба его, равно как и паренька, никому не известна.
        Однако доподлинно известно, что произошло это событие 20 июля 1969 года в 20:17 по Гринвичу.

© Костя Хрр

Написал hovan на microproza.d3.ru / комментировать