Может ли украинский язык быть отделён от русского
На протяжении всех двадцати восьми лет украинской самостийности в стране не утихают языковые страсти. Это говорит о том, что украинский язык не обладает потенциалом, необходимым для его утверждения во всех сферах жизни, и его господство возможно только через насильственное насаждение в образовании и культуре.
И это не удивительно, ведь любой непредвзятый филолог скажет, что украинский язык – это диалект русского языка, и в состоянии малороссийского наречия он пребывает до сих пор. Сбывается косвенное пророчество львовского публициста и историка XIX века Николая Антоневича, который сказал: «Не припускаю, чтобы человек просвещённый мог быть так наивен и в то верить, чтобы сельская стреха была в состоянии доставить столько слов и фраз, чтобы наречие переменить в образованный книжный язык».
Отличие диалекта от литературного языка в том, что первый не в состоянии покрыть всех сфер общественно-научной, социально-политической и культурной жизни. Это под силу только развитому языку, обладающему долгой письменной традицией. Украинский алфавит начали придумывать тогда, когда появилась мысль сделать малороссов отдельным украинским народом, то есть только в XIX веке.
Малороссийский диалект, позже названный украинским языком, был самобытным штрихом на яркой палитре общерусской культуры также, как казачье наречие или говор поморов. Самобытность улетучилась вместе с присвоенным ему статусом украинского языка, потому что часть не может быть больше целого. В попытках компенсировать отрыв от целого часть начинает изобретать и придумывать недостающие словарные ресурсы, и рождается другой, неживой, искусственный холодно официальный пластмассово-деревянный язык, которым на Украине никто никогда не говорит, разве что государственное телевидение, призванное насаждать эту языковую новинку – Атени, филологиня, катедра… К тому же многие из дикторов и ведущих украинского ТВ в быту – русскоязычные люди. Версия языка, которую они предлагают согражданам, в их устах и семьях не приживается.
Большинство успешных европейских государств возникли в результате интеграционных политических и культурных проектов. Украина выбрала иной путь – путь дробления и отделения территорий распространения малороссийского наречия от общерусской цивилизации, заложив под и без того жидкий фундамент своей государственности деструктивные мотивы.
Путём ориентации всех диалектов на литературную языковую норму пошли Франция и французский язык, Италия и итальянский язык. У немецких княжеств в XIX веке и у федеральных земель нынешней Германии было больше оснований для житья по отдельным государственным квартирам, чем у Украины с украинским языком.
Немецкий язык – это невообразимое переплетенье диалектов и наречий под крышей единой литературной нормы. Отличия этих наречий друг от друга настолько существенны, что немец из Тюрингии или Саксонии текст на баварском немецком не поймёт. Например, литературное слово Leben (жизнь) в Баварии звучит и пишется как Leem, Arbeit (работа) как Arwad, Glück (счастье) как Dusl. В земле Северный Рейн-Вестфалия Kind (ребёнок) – это Blaach, Sonne (солнце) – Lorenz. В Швабии Dorf (деревня) – это Flecka, Kopf (голова) – это Dez. Согласитесь, разница заметная.
Сицилийский диалект – не повод для отделения Сицилии от Италии, южно-французский диалект (французские лингвисты называют его l’accent méridional) – для самостийности южных провинций Франции. На Украине же решили, что если в русском языке «хлеб», а на Украине «хлiб», то этого достаточно для провозглашения самостийности на основе культурно-языковой обособленности.
Вслед за языковой самостийностью следуют политические претензии. На Кубани и в Краснодарском крае России в некоторых хуторах говорят по-украински или, точнее, на суржике со времён переселения сюда запорожских казаков. Не нужно большого полёта фантазии, чтобы придумать политическую сказку о принадлежности этих земель самостийной Украине, а в доказательство указать на присутствие здесь носителей украинского языка.
Евромайданная власть Киева так и сделала, и Турчинов на передовой говорит воякам ВСУ перед камерами, но на русском (!) языке: «Кубань тоже наша!»
Литературный язык имеет свои географические границы. Диалект, как правило, примыкает к этим внешним границам, потому что диалекты чаще всего появляются на соприкосновении двух самостоятельных и культурно самодостаточных языковых ареалов. В случае с украинским языком это ареал соприкосновения русского и польского культурно-языкового ареала.
При установлении над территорией диалекта внешнего политического контроля появляется возможность предъявлять территориальные и прочие претензии к территории распространения литературного языка. Мы это видим на примере Украины, когда украинскими националистами с подачи их зарубежных контролёров ещё с начала ХХ века выдвигалась идея соборной Украины «от Сана до Кавказа»: требования к полякам отдать такой Украине восточную Польшу и требования к России отдать юг России.
Всё это обосновывалось присутствием на этих землях носителей украинского языка. Но иначе и быть не могло: ведь диалекты образуются на стыке с ареалом распространения литературного языка, здесь же появляются и носители диалекта.
Мы знаем границы распространения шведского, датского или испанского языка, но границы распространения украинского языка не в состоянии назвать даже ярые сторонники украинской самостийности. Официально считается, что украинский язык как язык государства Украина распространён на всей его территории. В реальности в своей естественной среде обитания украинский язык пребывает только в западных областях страны и в сельской местности остальной территории Украины. Украиноязычные жители городов центра, юга и востока страны находятся в меньшинстве. То есть даже в украинском государстве украинский язык не получил распространения на всей его территории, несмотря на репрессивные меры по отношению к русскому.
Утверждение, что раз государство называется Украиной, то и язык здесь может быть только украинский по аналогии с тем, что во Франции – французский, в Финляндии – финский, является ложным. В Швейцарии не существует швейцарского языка, там четыре государственных языка. В Лихтенштейне нет лихтенштейнского языка, там говорят на немецком. В Люксембурге нет люксембургского, там говорят на двух официальных языках – немецком и французском. В Сан-Марино нет сан-маринского, там говорят на итальянском.
Шаг не навстречу литературному языку, а обособление от него вредит не литературному языку, а тому диалекту, который «болеет» обособленчеством. Он замыкается сам в себе, происходит утрата взаимно обогащающих литературных связей, этнографические и этнолингвистические особенности консервируются и абсолютизируются в потугах предъявить доказательства полной самостоятельности диалекта и его способности соперничать с литературным языком. Творческая жизнь в государстве иссякает, искусство беднеет, потому что свобода самовыражения подавляется навязыванием диалектных отличий.
В лоне общерусской культуры в статусе малороссийского наречия украинский язык был литературной приправой, привносившей особый местный колорит в авторские произведения. Они были известны столичной публике в царской России (вспомните знакомство петербургских литераторов с творчеством Т. Г. Шевченко).
В таком виде это наречие было более народным, а значит, более живым и оттого более любимым.
И это не удивительно, ведь любой непредвзятый филолог скажет, что украинский язык – это диалект русского языка, и в состоянии малороссийского наречия он пребывает до сих пор. Сбывается косвенное пророчество львовского публициста и историка XIX века Николая Антоневича, который сказал: «Не припускаю, чтобы человек просвещённый мог быть так наивен и в то верить, чтобы сельская стреха была в состоянии доставить столько слов и фраз, чтобы наречие переменить в образованный книжный язык».
Отличие диалекта от литературного языка в том, что первый не в состоянии покрыть всех сфер общественно-научной, социально-политической и культурной жизни. Это под силу только развитому языку, обладающему долгой письменной традицией. Украинский алфавит начали придумывать тогда, когда появилась мысль сделать малороссов отдельным украинским народом, то есть только в XIX веке.
Малороссийский диалект, позже названный украинским языком, был самобытным штрихом на яркой палитре общерусской культуры также, как казачье наречие или говор поморов. Самобытность улетучилась вместе с присвоенным ему статусом украинского языка, потому что часть не может быть больше целого. В попытках компенсировать отрыв от целого часть начинает изобретать и придумывать недостающие словарные ресурсы, и рождается другой, неживой, искусственный холодно официальный пластмассово-деревянный язык, которым на Украине никто никогда не говорит, разве что государственное телевидение, призванное насаждать эту языковую новинку – Атени, филологиня, катедра… К тому же многие из дикторов и ведущих украинского ТВ в быту – русскоязычные люди. Версия языка, которую они предлагают согражданам, в их устах и семьях не приживается.
Большинство успешных европейских государств возникли в результате интеграционных политических и культурных проектов. Украина выбрала иной путь – путь дробления и отделения территорий распространения малороссийского наречия от общерусской цивилизации, заложив под и без того жидкий фундамент своей государственности деструктивные мотивы.
Путём ориентации всех диалектов на литературную языковую норму пошли Франция и французский язык, Италия и итальянский язык. У немецких княжеств в XIX веке и у федеральных земель нынешней Германии было больше оснований для житья по отдельным государственным квартирам, чем у Украины с украинским языком.
Немецкий язык – это невообразимое переплетенье диалектов и наречий под крышей единой литературной нормы. Отличия этих наречий друг от друга настолько существенны, что немец из Тюрингии или Саксонии текст на баварском немецком не поймёт. Например, литературное слово Leben (жизнь) в Баварии звучит и пишется как Leem, Arbeit (работа) как Arwad, Glück (счастье) как Dusl. В земле Северный Рейн-Вестфалия Kind (ребёнок) – это Blaach, Sonne (солнце) – Lorenz. В Швабии Dorf (деревня) – это Flecka, Kopf (голова) – это Dez. Согласитесь, разница заметная.
Сицилийский диалект – не повод для отделения Сицилии от Италии, южно-французский диалект (французские лингвисты называют его l’accent méridional) – для самостийности южных провинций Франции. На Украине же решили, что если в русском языке «хлеб», а на Украине «хлiб», то этого достаточно для провозглашения самостийности на основе культурно-языковой обособленности.
Вслед за языковой самостийностью следуют политические претензии. На Кубани и в Краснодарском крае России в некоторых хуторах говорят по-украински или, точнее, на суржике со времён переселения сюда запорожских казаков. Не нужно большого полёта фантазии, чтобы придумать политическую сказку о принадлежности этих земель самостийной Украине, а в доказательство указать на присутствие здесь носителей украинского языка.
Евромайданная власть Киева так и сделала, и Турчинов на передовой говорит воякам ВСУ перед камерами, но на русском (!) языке: «Кубань тоже наша!»
Литературный язык имеет свои географические границы. Диалект, как правило, примыкает к этим внешним границам, потому что диалекты чаще всего появляются на соприкосновении двух самостоятельных и культурно самодостаточных языковых ареалов. В случае с украинским языком это ареал соприкосновения русского и польского культурно-языкового ареала.
При установлении над территорией диалекта внешнего политического контроля появляется возможность предъявлять территориальные и прочие претензии к территории распространения литературного языка. Мы это видим на примере Украины, когда украинскими националистами с подачи их зарубежных контролёров ещё с начала ХХ века выдвигалась идея соборной Украины «от Сана до Кавказа»: требования к полякам отдать такой Украине восточную Польшу и требования к России отдать юг России.
Всё это обосновывалось присутствием на этих землях носителей украинского языка. Но иначе и быть не могло: ведь диалекты образуются на стыке с ареалом распространения литературного языка, здесь же появляются и носители диалекта.
Мы знаем границы распространения шведского, датского или испанского языка, но границы распространения украинского языка не в состоянии назвать даже ярые сторонники украинской самостийности. Официально считается, что украинский язык как язык государства Украина распространён на всей его территории. В реальности в своей естественной среде обитания украинский язык пребывает только в западных областях страны и в сельской местности остальной территории Украины. Украиноязычные жители городов центра, юга и востока страны находятся в меньшинстве. То есть даже в украинском государстве украинский язык не получил распространения на всей его территории, несмотря на репрессивные меры по отношению к русскому.
Утверждение, что раз государство называется Украиной, то и язык здесь может быть только украинский по аналогии с тем, что во Франции – французский, в Финляндии – финский, является ложным. В Швейцарии не существует швейцарского языка, там четыре государственных языка. В Лихтенштейне нет лихтенштейнского языка, там говорят на немецком. В Люксембурге нет люксембургского, там говорят на двух официальных языках – немецком и французском. В Сан-Марино нет сан-маринского, там говорят на итальянском.
Шаг не навстречу литературному языку, а обособление от него вредит не литературному языку, а тому диалекту, который «болеет» обособленчеством. Он замыкается сам в себе, происходит утрата взаимно обогащающих литературных связей, этнографические и этнолингвистические особенности консервируются и абсолютизируются в потугах предъявить доказательства полной самостоятельности диалекта и его способности соперничать с литературным языком. Творческая жизнь в государстве иссякает, искусство беднеет, потому что свобода самовыражения подавляется навязыванием диалектных отличий.
В лоне общерусской культуры в статусе малороссийского наречия украинский язык был литературной приправой, привносившей особый местный колорит в авторские произведения. Они были известны столичной публике в царской России (вспомните знакомство петербургских литераторов с творчеством Т. Г. Шевченко).
В таком виде это наречие было более народным, а значит, более живым и оттого более любимым.