Око за око, Немцов за Немцова. Роман Носиков помогает вспоминать политика правильно

Немцовы у нас и у его друзей такие же разные, как и 1990-е. Они так же различаются, как воспоминания, поступки и жизнь.

Сегодня мы все узнаем много хорошего о Борисе Ефимовиче Немцове. Статьи и посты в жанре «знаете, каким он парнем был», будут выходить весь день. Просто Немцову сегодня исполнилось бы 60 лет. 

Культ Немцова, о котором я уже как-то писал, не претерпел существенного изменения за прошедшие с его смерти годы. Но все же, как правило, день рождения отмечается иначе, чем день смерти. 

Каждая годовщина убийства несостоявшегося «преемника Ельцина» отмечается публично: «Маршем Немцова», громкими обвинениями, угрозами и так далее. День рождения — иной случай. Это время для своих. Камерный день. В этот день его друзья и соратники вспоминают Немцова-человека или, стараясь не особенно привлекать наше внимание, где-нибудь вдалеке, например в Варшаве, пытаются продолжить его дело. 

И им есть что вспомнить. Было бы гнусной ложью утверждать обратное. 

Анатолий Чубайс, например, вспоминает, как катался с Борисом на велосипедах. И еще о том, как Борис мужественно пришел к нему разделить его судьбу в случае ареста в 1996 году. Что на это возразишь? В случае ареста.

Юлия Калинина в «МК» утверждает, что Немцов «не был плоским», а был «объемным», «настоящим». И какие у нас могут быть возражения по этому поводу? Никаких. 

«Нынешние 35-летние россияне не представляют, как он был популярен: в 97-м им было 13 лет. Что говорить о тех, кто моложе», — сетует Калинина.

И действительно, что они могут помнить, эти тринадцатилетние?

А газета «Коммерсант», скажем, публикует трогательную фотогалерею с Немцовым и цитирует самого юбиляра: 

«Власть — это лишь возможность реализовать свои идеи, а не получить какие-то блага», — оказывается, заявил однажды Немцов. 

А я не знал, что он говорил и такие красивые слова.

Нижний Новгород при нем превратился в полигон реформ, от которого пришла в восторг сама Маргарет Тэтчер, сообщает газета. 

И все это действительно имело место. Все правда, все было. Немцов и правда был настоящим и искренним, другом и велосипедистом, губернатором и протестантом. И Тэтчер, наверное, правда была в восторге. 

Но правда также и в том, что он действительно был «объемным». И нам — тем, кому не выпало счастья быть его друзьями и соратниками, членами его многочисленных семей, его любовницами или хотя бы просто родившимися позже, — нам тоже есть что вспомнить. 

Мы можем вспомнить, как легко и жестоко Борис Ефимович запрещал акции протеста в Нижнем Новгороде, когда озверевшие от голода люди перекрывали дороги. 

http://www.youtube.com/watch?v=0wp7S8wGfOQ

Мы можем вспомнить исчезавшие при Немцове миллионы рублей и его странные связи. Многотысячные гонорары за книги, которых он не писал.
 
Можем вспомнить его очаровательную в своей непосредственности попытку продать зимнюю Олимпиаду в Сочи корейцам по сходной цене — прямо во время выборов сочинского губернатора.

Немцов: «Мое предложение такое: я стану мэром, я вам сильно помогу. Олимпиаду перенести в Корею — нормально? Я не могу вам стопроцентную расписку дать, но я вам сильно помогу. На всех встречах говорю: завалите Олимпиаду с блеском, поэтому ее нужно перенести».

Кореец: «Но разве поддерживает МОК такую программу?»

Немцов: «Бюджет Олимпиады — 15 миллиардов долларов: кто платил, тому и давали. Я знаю, кто деньги коробками тогда носил… Нам грозит кризис, гуманитарная катастрофа, транспортный коллапс… Мы сделаем вещь, которую от нас не ждут, — мы позвоним всем жителям Сочи!.. Поэтому, если вы мне дадите бабки, я их потрачу, чтобы «забомбить» людей по телефону. Это очень круто!.. Так что, если бабки даете, прямо завтра начинаем. У меня были все эксперты-политологи, они сказали: только телефонный обзвон. Они предпочитают стационарный, потому что в основном попадаешь на домохозяек, на бабушек, то есть на тех, кто на выборы ходят. Поскольку им делать не х…, этим бабушкам, они по телефону любят поговорить — это очень эффективно».

Это был действительно невероятно объемный, рельефный человек. И он на самом деле был хорошим велосипедистом и хорошим другом Анатолию Чубайсу. 

Но когда террористы, захватившие театральный центр на Дубровке, потребовали на переговоры Немцова, Хакамаду и Кобзона, Борис Ефимович до центра так и не дошел. Как сказал впоследствии мэр Юрий Лужков: «Пропустил даму вперед». 

Иосиф Кобзон иронично рассказывал об этом так: 

«Вдруг Немцов начал бегать. Звонить куда-то. «Нельзя, — говорю, — промедление смерти подобно. Сейчас они оскорбятся, что мы не идем, шлепнут кого-нибудь, и на нашей совести это все будет. Пойдем, Ирина, вдвоем». Тут выходит Немцов, который, по словам оперативников, связывался с Кремлем, и говорит: «Да, принято решение, вы вдвоем должны идти».

Немцов в центр так и не зашел — может быть потому, что там не было Чубайса, а люди с другой фамилией вдохновляли его не так сильно.

«Когда мы с Ириной Муцуевной вышли оттуда, Немцов набросился на нас с криками: «Срочно в Кремль!» — вспоминал дальше Кобзон. — Деваться было некуда — мы поехали в Кремль на моей машине. Уже в машине Немцов попросил у меня телефон Абу-Бакара, одного из главарей банды. Свой телефон Абу-Бакар на всякий случай дал мне в присутствии Хакамады. Мне было не жалко — я дал Немцову телефон. Он о чем-то долго-долго говорил с боевиками, кричал: «Я решаю все!» Все это происходило в присутствии моего водителя. Уже тогда я понял, что его никто не уполномочивал вести с боевиками никакие переговоры… Постыдно и бесчестно, и как-то совсем уж не по-мужски...»

Конечно, друзья и соратники Немцова не вспоминают об этом. И это тоже абсолютно логично — они же не Кобзоны, не заложники и не их родственники или друзья. 

Зато они полагают, что им есть что продолжить из дел Бориса Ефимовича. Такое продолжение они видят, например, в диспуте главы иностранного агента «Фонд борьбы с коррупцией» Алексея Навального с автором концепции «конца Истории» Фрэнсисом Фукуямой. То есть в споре первооткрывателя того, чего никогда не было, с мошенником. 

Это даже случкой не назовешь, это акт взаимной мастурбации. Который вызывает у меня чувство удовлетворенной жажды справедливости: продолжение «дела Немцова» получилось достойное.

Но нужно ли припоминать все это в такой день? Стоит ли мешать людям вспоминать близкого им человека? 

Да я и не мешаю. Я, напротив, помогаю. Я не даю забыть и заодно забыться. И я молчал все предшествующие дни — пока друзья Немцова и остальные, кого он успел завести при жизни, не начали первыми публично предаваться воспоминаниям, опуская при этом некоторые подробности. 

Мне очень жаль, но — публичность за публичность. Воспоминания за воспоминания. Правда за правду. 

Немцов за Немцова. 

Потому, что Немцовы у нас с этими людьми такие же разные, как и 1990-е. Они у нас так же различаются, как воспоминания, поступки и жизнь. 

Немцова с нами больше нет. А мы — по разную сторону от Немцова — остались. Но нас разделяют не воспоминания о каком-то человеке. Между нами — пропасть с кипящей на дне ненавистью. К разогреву которой Борис Ефимович был причастен побольше прочих.

И это тоже — неотъемлемая часть его памяти и наследия.