Да не оскудеет разум дающего

Филантропия становится все более популярной в России. Согласно результатам опроса аналитического центра НАФИ, в нынешнем году деньги на благотворительность давали 57 процентов соотечественников (в прошлом — ​46 процентов). Каждый десятый россиянин в течение последних двух-трех лет регулярно делал благотворительные взносы, больше трети (36 процентов) оказывали помощь несколько раз.

Исторически милосердные дела полагались в России занятием богоугодным и правильным. В Москве навеки сохранились фамилии купеческих династий, финансировавших создание больниц и домов призрения, храмов и музеев, учебных заведений и театров, — ​фамилии Морозовых, Бахрушиных, Третьяковых, Солдатенковых, Абрикосовых, Мамонтовых и многих других. Щедрость выходцев из народных низов Россия отмечала дворянскими титулами и императорскими наградами. Пожертвования же в пользу Церкви была естественной частью жизни любого, от сапожника до вельможи.

После 1917 года вектор жизни изменился, и благотворительность стала считаться явлением, во многом чуждым нашему обществу. В «Собачьем сердце» профессору Преображенскому члены домкома предлагают покупать журналы в пользу детей Германии. Вопросы же поддержки, к примеру, советских детей в те времена решало социалистическое государство, граждан к этому процессу с середины 1920-х подпускать перестали. «Милосердие — ​поповское слово», — ​жестко обрезает Жеглов в знаменитом фильме. А значит — ​чуждое и непонятное…

Что ж, помощь ближнему своему проповедует Евангелие, а для советского общества священная книга являлась «запретной территорией». Наши граждане, согласно идеологическим постулатам, ни в чем не нуждались. Пожертвования мы могли переводить разве что в Фонд мира, куда в добровольно-принудительном порядке перечислялись зарплаты за так называемые «вахты мира» — ​отчисления от школьной практики, средства, полученные от сбора металлолома и макулатуры, даже часть пожертвований на церковь и т. д. Расходовались эти средства на помощь «народам, страдающим под гнетом империализма» — ​обучение студентов из Азии и Африки, поддержку компартий и просоветских движений.

В итоге главным и единственным разрешенным благотворителем советской эпохи стал герой любимой комедии «Берегись автомобиля» Юрий Деточкин, переводивший в детские дома средства от продажи ворованных машин. И то, режиссер Эльдар Рязанов намекал, что персонаж его в аварии побывал, наверное, головой ударился, теперь вот явно не от мира сего, что с него взять…

В 90-е филантропия стала понемногу возвращаться в наш быт. И желающие помогать ближнему имеют огромное количество возможностей делать это через массу организаций. Прихожане спокойно жертвуют церкви, для которой такие взносы исконно составляют весомую часть бюджета. Большинство же россиян (60 процентов) предпочитает подавать милостыню прямо на улице.

Правда, порой граждане стараются не задумываться, что, жертвуя деньги «сирым и убогим» на дороге или в метро, они не только поощряют попрошайничество, но с высокой степенью вероятности поддерживают преступные группировки, организующие и контролирующие нищенство. К примеру, люди в подрясниках, собирающие с иконками в руках пожертвования «на возрождение храмов», к церкви не имеют никакого отношения. Патриарх Алексий II еще двадцать лет назад запретил сбор пожертвований вне стен храмов именно из-за засилья уличных мошенников, обобщенный образ которых создал Михаил Ефремов в фильме «День выборов»:

«— Деньги отдайте мне. На восстановление храма!

— Какого?

— Да хоть какого!»

Вообще, к благотворительности как к действенной сфере хождения наличных средств примазывается немалое количество разнообразных жуликов, следующих примеру Остапа Бендера, успешно собиравшего средства то на ремонт пятигорского Провала («чтобы не слишком проваливался»), то на помощь детям под флагом «Союза меча и орала». Данный образ вполне актуален и почти век спустя.

Чтобы не нарваться на мошенников, совершая добрые дела, стоит пользоваться официальными путями. Например, отправлять СМС на короткий номер, объявленный по федеральному телеканалу, который потом обязательно сообщит о результатах сбора средств. Или перечислять деньги в благотворительную организацию, публикующую на сайте отчет об использовании денег (иногда даже вместе со сканами финансовых документов). Многие группы социальной помощи собирают для подопечных даже не средства, а вещи, предметы обихода и гигиены. Жертвователи имеют возможность сразу стать волонтерами, поучаствовать в доставке собранного в приют или дом престарелых. Но — ​официальные каналы всех страждущих не охватят, потому да не оскудеют ни рука, ни разум дающего.

Основную же массу поступлений составляют пожертвования не отдельных граждан, а организаций. Благотворительность в нашей стране поощряется Конституцией и законами. Социальная ответственность бизнеса становится не пустым словом. Благотворительные программы помощи людям с ограниченными возможностями — ​неважно, физическими или материальными, являются трендом «десятых» годов и реализуются любой крупной компанией. Порой эти программы оцениваются в десятки миллионов долларов. Просто не все это рекламируют.

Государство такую политику бизнеса всячески приветствует, не облагая благотворительные перечисления налогами, и подобным образом частично решает социальные проблемы. Кстати, физические лица тоже имеют право на получение налогового вычета и возврат части средств, официально перечисленных на благотворительность (но если организации этим активно пользуются, то среди граждан про это мало кто слышал, а напрасно — ​почему бы не пользоваться государственным «бонусом» для добрых дел).

Россияне становятся добрее и милосерднее. Не без проблем, но мы возвращаемся в нормальный мир, вспоминая старинные традиции уже в новом их приложении.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции