На одном из последних заседаний Совета безопасности России президент в который раз рассказывал о приближении НАТО, «милитаризации космоса», расширении международного «ракетно-ядерного клуба». Главный вывод: необходимо форсировать «развитие военного потенциала» и производство новых типов оружия.

Совбез России — орган, осуществляющий подготовку решений президента по вопросам защиты ключевых жизненных интересов личности, общества и государства от наиболее существенных угроз. Однако главный жизненно важный интерес, касающийся всех граждан России, — необходимость сохранения и поддержания мира — в практической плоскости не обсуждается. Вместо этого президент ищет объяснения и причины, придумывает поводы для гонки вооружений.

Путин строит свою политику не на предотвращении войны, а на подготовке к ней.

Конечно, российский президент не один такой в мире. Изоляционизм и национализм Дональда Трампа привели к серьезному осложнению глобального контекста, сузили горизонты политического мышления. Международные усилия по поддержанию мира в него просто не вмещаются. Если в конце XX века угроза ядерной войны считалась наиболее существенной, теперь, не став менее страшной, она забалтывается, заслоняется на политическом уровне разного калибра амбициями и потому все больше превращается в реальную опасность войны.

Россия играет в этом процессе едва ли не ведущую роль. Владимир Путин ничего не делает для сохранения мира. Наоборот, президент России активно и настойчиво ведет дело к полномасштабной гонке вооружений. Собственно, тональность разговора на заседании Совбеза не новость, а следствие и продолжение многолетних упражнений в милитаристской риторике. И это при том, что по военным расходам Россия примерно в десять раз уступает США и в пять раз Китаю. Уже сейчас гонка вооружений сказывается на финансировании российских систем образования, здравоохранения, пенсионного обеспечения.

http://www.youtube.com/watch?v=INiyDutO-lo

Записано в феврале 2018 г.

НЕБЫВАЛАЯ УГРОЗА

Российские политики, военные и эксперты жалуются на американцев, которые больше не хотят связывать себя никакими договорами и рассчитывают скорее на собственную ПРО и ядерное оружие, чем на систему международных соглашений. Однако популистская эксплуатация этой темы, бряцание ядерным арсеналом — одна из базовых черт и российской официальной политики последнего времени.

В своей программной статье перед очередным переизбранием в 2012 году кандидат в президенты Путин подчеркивал: «Мы ни при каких условиях не откажемся от потенциала стратегического сдерживания и будем его укреплять… До тех пор, пока “порох” стратегических ядерных сил, созданных огромным трудом наших отцов и дедов, остается “сухим”, никто не посмеет развязать против нас широкомасштабную агрессию».

Под прикрытием этих красивых предвыборных метафор стала осуществляться грандиозная программа перевооружения всех трех компонентов стратегических ядерных сил (в том числе обещанные Путиным развертывание 400 новых межконтинентальных баллистических ракет (МБР) и строительство восьми атомных стратегических подводных лодок ).

В августе 2014 года, выступая на прокремлевском молодежном форуме «Селигер», президент России озвучил прямую угрозу: «Наши партнеры, в каком бы состоянии ни находились их государства и какой бы внешнеполитической концепции они ни придерживались, должны понимать, что с нами лучше не связываться. Что касается возможного вооруженного конфликта… Я хочу напомнить, что Россия является одной из наиболее мощных ядерных держав. Это не слова, это реалии. Более того, мы укрепляем наши силы ядерного сдерживания, мы укрепляем наши вооруженные силы». В марте 2015 года немалый ажиотаж в мире вызвал документальный фильм «Крым. Путь на Родину», в котором, отвечая на вопрос журналиста, были ли приведены в готовность ядерные силы РФ во время «крымской весны», Путин признался: «Мы готовы были это сделать».

При этом, даже если исходить из того, что разговоры — это только разговоры и основная их цель — напомнить контрагентам, что они имеют дело с ядерной державой, частота упоминания ядерного оружия в выступлениях российского руководства по острым политическим вопросам и контекст, в котором это происходит, очень показательны. Они влияют на мышление и постепенно сдвигают рамки возможного.

Выступая в октябре 2018 года в Сочи, президент Путин неожиданно сформулировал центральную часть оборонной доктрины России следующим образом: « В нашей концепции применения ядерного оружия нет превентивного удара. И я прошу всех здесь присутствующих и всех, кто будет потом каждое слово из того, что я скажу, анализировать и так или иначе использовать в своих собственных изложениях, иметь в виду: у нас нет в нашей концепции использования ядерного оружия превентивного удара. Наша концепция — это ответно-встречный удар. Это значит, что мы готовы и будем применять ядерное оружие только тогда, когда удостоверимся в том, что кто-то, потенциальный агрессор, наносит удар по России, по нашей территории. Никакой тайны вам не расскажу: у нас создана система, и мы ее совершенствуем постоянно, она нуждается в совершенствовании — СПРН, система раннего предупреждения о ракетном нападении. То есть эта система фиксирует в глобальном масштабе, какие старты стратегических ракет из Мирового океана, с какой-то территории произведены. Это первое. И второе — она определяет траекторию полета. Третье — район падения головных частей ядерного оружия. И когда мы убеждаемся (а это все происходит в течение нескольких секунд), что атака идет на территорию России, только после этого мы наносим ответный удар. Конечно, это всемирная катастрофа, но я повторяю: мы не можем быть инициаторами этой катастрофы, потому что у нас нет превентивного удара. Агрессор все равно должен знать, что возмездие неизбежно, что он будет уничтожен. А мы жертвы агрессии, и мы, как мученики, попадем в рай, а они просто сдохнут, потому что даже раскаяться не успеют».

Эта концепция известна давно и означает, что политическому руководству нужно принять решение о конце света за четыре-пять минут — на основе противоречивой информации от военных, в состоянии стресса, под огромным психологическим давлением. Между тем в истории было много примеров ложной тревоги, переданной со спутников раннего предупреждения, и ошибочной интерпретации информации, полученной с наземных радаров. Но до сих пор это случалось в мирное время, а что будет, если ошибка произойдет в условиях кризиса или даже начавшегося локального военного конфликта? К тому же системы раннего предупреждения уже в ближайшем будущем могут стать объектом атаки противоспутниковых систем или кибердиверсии.

Примечательно, что сегодня крупные инвестиции делаются в такие дорогостоящие системы с высоким выживанием, как подводные лодки с баллистическими ракетами и мобильные МБР наземного базирования. Эти системы более всего рассчитаны на так называемый «глубокий ответный удар», то есть ориентированы на запуск «без спешки» — когда после подрыва ядерных боеголовок противника на своей территории уже не осталось никаких сомнений в факте нападения. В этом случае ракеты шахтного базирования, скорее всего, будут поражены, но останутся мобильные наземные установки, ракеты на подводных лодках и на поднятых в воздух бомбардировщиках (всего как минимум 400-500 боеголовок), не говоря об оперативно-тактических ядерных средствах (около 2000 боеголовок), нацеленных на Европу и Азию.

Вполне возможно, что после денонсации Договора о ракетах средней и меньшей дальности (ДРСМД) и в ответ на российские ракеты 9М729 — те самые, из-за которых Запад обвиняет Россию в нарушении этого договора, — американцы начнут развертывать свои новые ракеты средней дальности в странах НАТО, в непосредственной близости от России. В Европе есть энтузиасты, готовые разместить натовский арсенал: это прежде всего Польша, Румыния, страны Балтии. Подлетное время баллистической ракеты из Эстонии и Латвии до Москвы — четыре-пять минут. Это создает небывалую угрозу нашей безопасности: противник может нанести по России и обезглавливающий, и обезоруживающий удары. В такой ситуации как у противника, так и у нас все чаще озвучиваются идеи нанесения упреждающего удара. Поэтому любой острый политический кризис, связанный с Россией, может привести к самым серьезным последствиям. Ситуация стремительно развивается в этом направлении.

Но в российском обществе эта тема даже не обсуждается.

«КРОКОДИЛОВЫ СЛЕЗЫ»: ПОИСК ВИНОВАТЫХ

В уходящем году продвижение к опасной перспективе набирало обороты. Крупный практический результат — разрушение ДРСМД.

Теперь в России заговорили об обеспокоенности развалом «архитектуры системы контроля над вооружениями». Об этом говорит директор Службы внешней разведки России, об этом пишет секретарь Совета безопасности РФ, об этом рассказывает Путин.

Но ведь все это произошло не на пустом месте и вовсе не по воле одного Вашингтона. Полезность ДРСМД в течение последнего десятилетия регулярно оценивалась скептически высшим российским руководством и прямо отвергалась многими представителями военного истеблишмента. В высшей степени показательно официальное отношение к ДРСМД выразилось в том, что в издании «Концепции внешней политики» от 2016 года договор даже не упомянут в перечне соглашений по контролю над вооружениями, которым привержена Россия.

И это неудивительно, поскольку главным сторонником отказа от ДРСМД является сам Владимир Путин. Выступая на коллегии Минобороны в декабре прошлого года, президент заявил, что заключение ДРСМД в 1987 году было для СССР «фактически односторонним разоружением», а зачем руководство страны на него пошло — «одному богу известно».

Президентское высказывание не было случайным. Еще в 2006-2007 годах российские политические и военные чиновники заговорили о возможном выходе из договора.

Путин в своей мюнхенской речи в феврале 2007-го указал на создание ракет средней дальности рядом третьих стран, тогда как только России и США было запрещено иметь системы этого класса. О том же неоднократно говорил занимавший тогда пост министра обороны Сергей Иванов (после 2012 года Иванов уже в качестве главы администрации президента поднимал вопрос о выходе из договора). В том же 2007 году начальник Генштаба того времени генерал армии Юрий Балуевский мотивировал возможный выход России из ДРСМД планами США развернуть к 2012 году объекты ПРО в Польше и Чехии. В такой трактовке ракеты средней дальности были нужны России не для сдерживания третьих стран, а для использования против США и НАТО.

Потом президентом США стал Барак Обама, и в 2009 году новая администрация отменила программу республиканских предшественников, заменив ее «Европейским поэтапным адаптивным планом» (ЕПАП) развертывания ПРО. А в 2013 году Обама отменил четвертый этап названной программы, который вызывал наибольшее беспокойство в России.

Однако в Москве эту уступку сочли недостаточной. В 2012-2016 годах Путин отверг все предложения США продлить срок действия Договора СНВ-3 после 2021 года и тем более заключить следующий договор по сокращению стратегических вооружений. Летом 2016-го Москва не проявила интереса к предложению Вашингтона заключить следующий договор о снижении потолка на боезаряды с 1550 до 1000 единиц. При этом приводимые российской стороной резоны: развертывание ПРО в Европе, высокоточные обычные вооружения США, расширение военной инфраструктуры НАТО — на фоне нарастающей опасности ядерной войны были не причинами, а скорее предлогами, призванными оправдать устойчивое желание России отделаться от договора и перекроить систему ядерного сдерживания на свой лад.

Таким образом, в течение более чем десяти лет ДРСМД был в нашей стране исключительно объектом критики. На самом высоком уровне утверждалось, что России нужны такие ракеты — то против третьих стран, то против объектов ПРО США в Европе и других баз НАТО. Такая позиция (и в первую очередь лично президента Путина) создала необходимый контекст для ликвидации ДРСМД. На пресс-конференции 20 декабря 2018 года Путин заявил, что отказ от ДРСМД — это «очень плохо», так как он подводит человечество к «опасной черте». Но чтобы сделать диалог невозможным, российский президент добавил: «Пусть потом не пищат по поводу того, что мы добиваемся каких-то преимуществ. То же самое по Договору СНВ-3, в 2021 году он заканчивает существование. Никаких переговоров пока не ведется по этому вопросу. Неинтересно, не нужно — ладно, мы проживем. Мы свою безопасность обеспечим. Мы знаем, как это сделать».

Между тем шансы на спасение ДРСМД были — если бы не затягивали политическое позиционирование по принципу «не хотите — и нам не надо». При заинтересованности в сохранении ДРСМД это можно было сделать в течение нескольких недель.

В январе 2019 года российская сторона сделала очередной пропагандистский жест. Зарубежным экспертам показали контейнеры новой крылатой ракеты 9М729 «Новатор» для сравнения с прежней системой 9М728 «Искандер». Но, судя по всему, американская сторона сочла недостаточно убедительным показ закрытых пусковых контейнеров с надписями на наклеенных листках. Заместитель генерального секретаря НАТО Роуз Гетемюллер в октябрьском интервью «Коммерсанту» прямо заявила: «Там не было предоставлено никакой полезной информации».

Безусловно, часть вины за разрушение системы контроля над вооружениями лежит на США. Еще в декабре 2001 года Джордж Буш-младший заявил о выходе Соединенных Штатов в одностороннем порядке из Договора об ограничении систем противоракетной обороны (ПРО), что и было сделано в 2002 году. Этот договор действовал три десятилетия и являлся важным сдерживающим фактором в стратегических отношениях СССР и Запада. Следующий (нынешний) республиканец в Белом доме, судя по всему, также не укрепляет мировую безопасность: инициативы Дональда Трампа опасны во многих отношениях, и вопросы разоружения не исключение. Более того, применяя к вопросам ядерного разоружения свой принцип минимума обязывающих соглашений, Трамп явно не учитывает специфику темы, масштаб и необратимость возможных последствий.

Выход США из ДРСМД создает угрозу большой войны в Европе. Однако американцы исходят из того, что США гораздо менее досягаемы для ядерной атаки, чем Россия. На уровне аналогичных вооружений (будь то модифицированные для наземного базирования морские ракетные системы типа «Калибр», авиационные ракеты «Кинжал» или новые гиперзвуковые ракеты средней дальности) российский ответ подорвет безопасность не США, а их союзников в Европе и Азии. Но даже если Россия разместит ракеты средней дальности на Камчатке и Чукотке, под прицелом можно будет держать только Аляску и часть американских северо-западных штатов, которые в военно-политическом смысле отнюдь не равноценны европейскому центру России, Уралу и Западной Сибири. Однако Кремль сегодня исходит из того, что в российском арсенале есть и другие вооружения, которые, как предполагается, могут достичь практически любой точки территории США.

Таким образом, создается тревожное впечатление, будто президент России искренне убежден в том, что Россия окружена смертельными врагами и внешняя политика — это всего лишь продолжение войны (которая вовсе не закончилась), только другими способами. Поэтому у Путина не было и нет политической воли поддерживать мир через разоружение и взаимодоверие, а есть лишь две цели: изо всех сил вооружаться и пропагандистски возложить ответственность на других. На самом деле это называется подготовкой к войне.

http://www.youtube.com/watch?v=bknfxa6pkqk

Записано в июне 2017 г.

КАК ИЗБЕЖАТЬ КАТАСТРОФЫ?

Профессионалы знают, чего надо добиваться в следующем соглашении по СНВ: обеспечения контроля над авиационными ядерными крылатыми ракетами и авиабомбами тяжелых бомбардировщиков, включения в общие потолки межконтинентальных крылатых ракет наземного базирования, а также межконтинентальных ракетно-планирующих гиперзвуковых систем, независимо от вида их боеголовок. Таким образом, можно для начала косвенно ограничить средства, опасно снижающие порог применения ядерного оружия. Новое соглашение должно охватывать частично-орбитальные МБР и автономные подводные аппараты большой дальности. Наряду с этим необходимо согласовать меры транспарентности и разграничения систем ПРО на стратегическую (глобальную) оборону от межконтинентальных баллистических ракет и региональные системы ПРО и ПВО для защиты от баллистических и крылатых ракет средней и малой дальности. Это нужно для того, чтобы ограничить первую и развивать последнюю. Параллельно следует инициировать переговоры по космическим вооружениям, начав с запрещения испытаний любых противоспутниковых систем. Необходимо также перейти к диалогу о взаимном отказе от средств и методов кибератак против стратегических информационно-управляющих систем друг друга.

Однако ничего подобного нынешнее руководство России делать, похоже, не намерено. Сейчас Россия предлагает США продлить Договор СНВ-3 (его действие прекратится в 2021 году) не на пять лет, как предусмотрено в соглашении, а на менее продолжительный срок. Слабое предложение. Многолетние политиканские игры вокруг вопросов жизни и смерти привели к тому, что теперь на скорую руку приходится предпринимать хотя бы что-нибудь.

Если бы с этим важнейшим вопросом работали системно все последние годы, имея в виду, что сроки действующего документа истекают, если бы упорно вели переговоры о новом договоре СНВ, тогда гораздо легче было бы сейчас продлить текущий СНВ-3. Но вместо этого все отвергали, выдвигали разные условия: «ПРО», «расширение НАТО», «санкции»… А о продлении соглашения не говорили. В общем, самоутверждались. Теперь же проснулись и занялись пиаром, пытаясь показать, какие американцы плохие. Как будто в этом дело.

Неудивительно, что теперь российские официальные лица признают, что заменить договор СНВ-3 до истечения срока действия его текущего варианта не удастся.

Причин несколько.

Во-первых, опасность прекращения действия ДРСМД и Договора СНВ-3 и, как следствие, нового витка гонки вооружений настолько велика и актуальна, что ситуация требует принципиально новых внешнеполитических подходов и качественной современной дипломатии. Речь идет о такой дипломатии, где во главу угла ставится не пропагандистское прикрытие политики начальства и «разводка» оппонентов, а настойчивый поиск взаимовыгодных компромиссов по сложнейшим проблемам, включая контроль над ядерным оружием. Однако ни сегодняшнее политическое руководство, ни российская дипломатия ни на что серьезное в этом критически важном вопросе неспособны.

Во-вторых, Путин настолько привык относиться к ядерному оружию как к атрибуту власти, главному доводу в любом международном споре, что будет и дальше использовать соответствующую риторику для латания дыр в российской внешней политике и поддержки собственного имиджа. В Кремле, вероятно, считают это действенным способом утверждения статуса великой державы в отсутствие каких-либо успехов в экономике и социальных вопросах. Но именно гонка вооружений и конфронтация с передовыми государствами мира в значительной мере тянут экономику вниз.

В-третьих, надо учитывать милитаризацию внутриполитической повестки дня и в целом атмосферы в стране. На это оказывают влияние, с одной стороны, войны, в которых участвует Россия, и конфронтация с Западом, а с другой — растущая нестабильность власти и развивающаяся борьба группировок за сохранение/перераспределение ресурсов и полномочий. Отказ от риторики ядерного превосходства и курс на реальное разоружение в этом контексте будут расценены противоборствующими группировками как недопустимая слабость — тут же появятся желающие поднять брошенное «знамя».

В таких условиях современному российскому государству нет дела до главного долга перед народом — обеспечения прочного мира, благосостояния и защиты прав граждан.

Между тем безопасность и мир — принципиальная ответственность России. И вместо того чтобы провоцировать напряженность, участвуя в различных международных аферах и чуть что грозя ядерным оружием, президент России обязан направить все силы на сохранение мира и подписание требуемых для этого договоров. Существует абсолютно настоятельная необходимость как можно скорее вернуться к переговорам о контроле над ядерными вооружениями. Это прямая обязанность Путина перед российским народом. Такая острая необходимость и срочность обусловлены тем, что из-за политической близорукости и безответственности нынешних лидеров России и США от режима ядерного сдерживания скоро ничего не останется.

Америка отказалась от договора по противоракетной обороне 1972 года еще в 2002-м. Недавно Трамп развалил ядерную сделку с Ираном. Ядерная программа и ракетные испытания продолжаются в КНДР. Российская политика привела к ликвидации ДРСМД. Договор об ограничении СНВ, подписанный в 2010 году, может утратить силу в начале 2021-го (если США и Россия не договорятся о продлении). Этот договор остался единственным российско-американским документом, ограничивающим число развернутых в двух странах ядерных боезарядов и межконтинентальных баллистических ракет, а также предусматривающим обмен данными и взаимные инспекции.

«США и Россия пребывают в состоянии стратегической нестабильности: случайность или сбой могут привести к катаклизму, — отмечает влиятельный журнал The Foreign Affairs. — Со времен Карибского кризиса 1962 года риск конфронтации с применением ядерного оружия не был так высок, как сегодня. Но в отличие от времен холодной войны обе стороны намеренно закрывают глаза на опасность». Отказ от контроля над вооружениями приведет к распаду Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), в результате чего новые государства захотят заполучить ядерное оружие.

В 2020 году исполняется 75 лет бомбардировкам Хиросимы и Нагасаки. Жизненно важно всем вспомнить, что это такое.

В российских условиях для достижения гарантий мирной жизни обществу самому необходимо участвовать в политике, становиться субъектом политики и бороться за смену власти. Предстоящий в 2024 году так называемый «транзит власти» особенно опасен усилением всесторонней конфронтации России с Западом и даже угрозой полномасштабной войны: среди тех, кто борется за власть в Кремле, достаточно сторонников такой политики, при которой до ядерной катастрофы — один шаг. Чтобы не допустить этого, обществу необходимо прямо и непосредственно участвовать в политике, прежде всего бороться против угрозы войны (подробнее см. «Активизм и политика»).

***

Один из самых авторитетных философов и социологов современности Зигмунт Бауман писал, оценивая опыт прошлого и начала нынешнего века: «Похоже, только случившаяся катастрофа дает возможность распознать и признать (увы, лишь задним числом) ее приближение. Трудно себе представить более тревожную идею».

Ядерная катастрофа не оставит даже возможности запоздалой рефлексии.

Оригинал