Особое мнение: Владимир Рыжков
Особое мнение: Владимир Рыжков
http://www.youtube.com/watch?v=kxXk8ZyhZ5k
И.Воробьева― Здравствуйте! Это программа «Особое мнение». Меня зовут Ирина Воробьева. И сегодня со своим особым мнением у нас в студии политик Владимир Рыжков. Владимир, добрый вечер!
В.Рыжков― Добрый вечер!
И.Воробьева― Начнем с брекзита. 31 января, последний день Великобритании в Евросоюзе.
В.Рыжков― Через несколько часов…
И.Воробьева― Да, через несколько часов они там соберутся, даже на площади будут ждать полночи, снимать там флаги и так далее. На самом деле, помимо вещей, которые мы будем видеть своими глазами — снятие флагов… Вот мы видели, как покидали Европарламент…
В.Рыжков― Как там плакали.
И.Воробьева― Плакали, обнимались, там шарфы какие-то был, флажки и так далее.
В.Рыжков― Очень трогательно.
И.Воробьева― Как это отразится на жизни Евросоюза, Великобритании и даже на нашей?
В.Рыжков― Ира, плохо отразится. Для Евросоюза это очень плохая новость. Представьте себе, Великобритания — это примерно 12% населения Евросоюза и примерно 17% экономики Евросоюза. Фактически это как если бы из состава США вышла Калифорния с населением 55 миллионов человек и с ВВП больше, чем у Российской Федерации.
То есть это огромная потеря и экономики, это огромная потеря населения. И, конечно, Евросоюз, как бы он сейчас не бодрился, не румянил щечки, он станет слабее. Не кардинально слабее, но я бы сказал так, что ему отрежут, не знаю, левую ногу. Потому что в Евросоюзе было три равнозначных лидера, три государство самых мощных с точки зрения экономики: Германия, Франция, Великобритания. Фактически один из трех лидеров вываливается, и это огромная потеря.
Для Великобритании последствия будут еще хуже, потому что в Евросоюзе они были в тройке лидеров. Такая русская тройка, которая везла за собой сани. В Евросоюзе они могли фактически по многим вопросом определять повестку дня как самая мощная, например, военная держава, ядерная держава и бывшая великая империя. Они огромную роль играли во внешней оборонной политике Евросоюза. Сейчас это средняя страна, которая в одном ряду с Кореей, в одном ряду с Японией, в одном ряду с Мексикой.
И.Воробьева― Но все-таки страна в ряду.
В.Рыжков― Страна большая в ряду, но она в ряду… Как сказать, есть первый ряд великих держав, и Великобритания в составе Евросоюза была в ряду великих держав. Сейчас она переходит из высшей лиги, если говорить футбольным языком, из Премьер-лиги переходит в Чемпионшип. Да, она в Чемпионшипе будет в тройке лидеров, но это все-таки уже не Премьер-лига, это Чемпионшип, это совершенно другая лига.
Будут большие экономические потери. Дело в том, что брекзит — это была такая глупость с точки зрения агитации, потому что основным аргументом брекзитеров, в том числе Бориса Джонсона, который через пару часов выступит с обращением к нации, был такой, что Великобритания в бюджет Евросоюза платит больше, чем получает обратно на поддержку фермеров, поддержку регионов и так далее. Это чистая правда.
Но это неправильная бухгалтерия. Надо считать не соотношение выплат в бюджет и получение обратно, а надо считать общую, комплексную выгоды или потери. И с точки зрения общей, комплексной выгоды Великобритания колоссально выигрывала от членства в Евросоюзе.
Представьте, Ирина, свободный доступ на рынок 520 миллионов потребителей, крупнейший рынок в мире. Представьте себе, что Лондонский Сити — это сосредоточение банков и страховых компаний — это был главный финансовый центр Евросоюза и один из трех главных финансовых центров мира. Сейчас он потеряет этот статус. Представьте себе, что Великобритания была очень привлекательным местом для инвестиций, очень многие компании европейские открывали там свои заводы. Ну, BMW какая-нибудь. Был завод BMW в Великобритании. А детали по три-четыре раза перелетали Ламанш в ходе сборки, потому что не было никаких таможенных пошлин.
Сейчас это всё обнуляется. Обнуляется ситуация со свободной торговлей, Великобритания выходит из Евросоюза, Великобритания выходит из единого рынка, Великобритания выходит из свободы движения людей, капиталов и услуг. И ей заново придется передоговариваться.
Борис Джонсон говорит: «Да ладно, чего вы паникуете? Я вот сейчас до декабря договорюсь…». Договорится. Они сейчас хотят сделать договоренность — у них модель Норвегии. Норвегия не член Евросоюза, но она член Единого экономического европейского пространства, созданного Делором в 94-м году. Что это означает? Норвегия подчиняется всем законам Евросоюза, входит во все четыре свободы: капитал, люди, товары и услуги. Но при этом Норвегия не имеет права голоса. Так за что боролись-то?
То есть если вы хотите подчиняться законодательству Евросоюза, но не иметь права голоса, а раньше вы подчинялись законодательству Евросоюза, но имели право голоса… То есть вот сейчас очень высокий элемент неопределенности, потому что непонятно, в какой мере сохранятся четыре свободы, непонятно, как они урегулируют таможенные вопросы, торговые вопросы. Непонятно, как они урегулируют вопросы нескольких миллионов европейцев, работающих и живущих в Великобритании…
И.Воробьева― Да еще голосующих и избирающихся.
В.Рыжков― Абсолютно. И нескольких миллионов британцев, живущих на континенте. Там куча пенсионеров, которые сейчас защищены полностью законодательством Евросоюза. Они живут где-нибудь в Испании или на Сардинии — они защищены законодательством Евросоюза. С завтрашнего дня это всё обнуляется. И Северная Ирландия. До сих пор непонятно, что там будет. Потому что североирландцы категорически не хотят, чтобы возникла таможня между Ольстером и Ирландией, а в Лондон не хотят, чтобы таможня возникла в море между Ирландией и Великобританией.
В.Рыжков: Евросоюз, как бы он сейчас не бодрился, не румянил щечки, он станет слабее
То есть там масса неопределенностей. Вряд ли они за 10 месяцев успеют по всем этим вопросам договориться. Вряд ли обойдется без потерь. Я думаю, что вырастут издержки для компаний британских. Я думаю, что часть банков будет уходить из лондонского Сити в Париж или во Франкфурт. И уже такие решения принимаются. Я думаю, будет закрыта часть заводов европейских компаний, которые там работают. В любом случае это решение, которое пойдет в минус и Евросоюзу и Великобритании.
Что касается нас, то, цинично говорят нам выгодно — Кремлю, по крайней мере, выгодно — ослабление как Великобритании , так и Евросоюза, потому что мы на этом фоне вроде как ого-го-го! В игре с нулевой суммой, если наши оппоненты слабеют, значит, мы усиливаемся. И появляется возможность играть на противоречиях, что мы очень любим делать. Так что, я думаю, что сейчас в Кремле тихо радуются, что видите, Евросоюз, который на нас наложил санкции, сам теперь трещит по швам, одна из трех крупнейших стран из него выходит — значит, мы относительно набираем вес.
Вот такой короткий анализ брекзита.
И.Воробьева― Это правда очень интересно. И тут, конечно, надо отдельно отметить, что для нас как для туристов ничего не меняется. Мы как получали отдельную визу в Великобританию, так и будем получать.
В.Рыжков― Да, она же не в Шенгене, она, когда создавался Шенген и принимался Маастрихтский договор, она для себя сразу оговорила, что у нее особый визовый режим. Но раньше это касалось нас, а граждане Евросоюза — латыши, литовцы, поляки — свободно ездили, как и британцы. А сейчас это открытый вопрос. То есть у них есть годичный, по-моему, переходный период — остается как есть. А дальше непонятно. Может быть, придется и британцам какие-то бумаги. В этом и речь. Там этих непонятных вопросов 100, 200 и 300… Только год на то, чтобы их урегулировать.
И, кстати, уже сегодня наш МИД объявил о том, что будет отдельное торговое соглашение с Великобританией. Это правильно, потому что раньше мы все переговоры вели с Брюсселем и с ним же заключали все договоренности, потому что полномочия по торговой политике с 70-го в руках Брюсселя. А теперь Лондон выходит из Брюсселя. Ему теперь с 200 странами, по идее, нужно 200 отдельных соглашений, в том числе, с Россией.
У людей всё было хорошо — они себе придумали проблему, британцы. Они очень похожи на русских в этом смысле: создать себе проблему, а потом ее героически решать.
И.Воробьева― Сейчас мы, кстати, к России и перейдем, потому что у нас тоже было всё… не могу сказать, что всё было хорошо, но внезапно нам придумали поправки в Конституцию и теперь мы все…
В.Рыжков― Слово «внезапно» очень важное здесь.
И.Воробьева― Действительно же, внезапно.
В.Рыжков― Абсолютно внезапно.
И.Воробьева― И очень быстро.
В.Рыжков― Не то слово. Уже даже в первом чтении приняли.
И.Воробьева― Второе должны были 11 февраля, но вот говорят, что будут переносить, но тем не менее.
Я видела, что Владимир Рыжков, то есть вы вошли в какую-то комиссию «яблочную», в смысле партии «Яблоко».
В.Рыжков― Да.
И.Воробьева― Это что, это значит, что партия «Яблоко» будет свои какие-то оправки вносить?
В.Рыжков― Здесь сразу нужно уточнить. Хотя это мелочь, но, тем не менее, уточню, что это не партийная комиссия. Она создана по инициативе партии «Яблоко», но сама по себе комиссия носит непартийный характер, носит общественный характер. Это мы специально подчеркиваем.
Почему это правильно и важно? Мы не можем оставить ситуацию такой, когда президент вбросил — а нет никакой содержательной дискуссии. Это же бред. Конституция основной закон станы, нам по ней жить. Надо организовать дискуссию. Желательно, если дискуссия будет профессиональная и содержательная. Для этого нужны субъекты дискуссии.
С одной стороны, есть Кремль, с другой стороны есть 4 парламентские партии в Государственной думе. Есть отдельные юристы-конституционалисты, которые активно сейчас выступают: Елена Лукьянова, Михаил Краснов, Тамара Георгиевна Морщакова. Они, кстати, вошли в нашу комиссию. Владимир Борисович Исаков и так далее. И очень важно структурировать эту дискуссию. Поэтому если партия «Яблоко» предложила создать один из элементов структурированной профессиональной дискуссии, это очень правильно. И поэтому я сразу это поддержал.
В.Рыжков: Мы ответим на вопрос, надо ли голосовать за президентские поправки. Я сразу скажу, что я считаю — нет
И.Воробьева― Сейчас буквально ненадолго прервемся и продолжим.
И.Воробьева― Продолжается программа «Особое мнение». В эфире — Владимир Рыжков, Ирина Воробьева. Говорим про поправки в Конституцию и про комиссию, можно сказать, что при партии «Яблоко».
В.Рыжков― Непартийная комиссия по инициативе партии «Яблоко». Смотрите, Ирина, у нас две простые задачи, и мы постараемся их решить до конца марта. Первая задача: дать нашу оценку президентским поправкам.
И вторая задача: предложить свое видение поправок к конституции, то есть предложить свои поправки. Примерно, я думаю, они будут объемом плюс-минус такие же, как путинские, но по содержанию абсолютно другие. Вот сейчас мы над этим работаем. То есть дать оценку его поправкам. Почему нам важно дать оценку его поправкам? Потому что же голосование еще будет. Во-первых, будет голосование в Государственной думе и Совете Федерации. И мы надеемся, что они, по крайней мере, краем уха услышат, что мы говорим про это.
Во-вторых, будет же голосование в 85 законодательных собраниях регионов. Этого требует Конституция для одобрения поправок. И, в-третьих, насколько я понимаю, будет еще какое-то всенародное голосование.
И.Воробьева― «Какое-то» — вот это, мне кажется, ключевое слово. Потому что никто не понимает, как.
В.Рыжков― Это ключевое, потому что никто не знает, как, когда и какое. И, соответственно, мы хотим успеть как до окончательного голосования в Совете Федерации и в регионах, так и до всенародного голосования. То есть мы ответим на вопрос, надо ли голосовать за президентские поправки. Я сразу скажу, что я считаю — нет. И мы ответим на вопрос, какие поправки следовало бы внести в Конституцию для того, чтобы обеспечить общественный интерес и общественное благо. Вот наши две задачи.
И.Воробьева― Хорошо. То есть вы считаете, что Конституцию все-таки менять надо.
В.Рыжков― Не надо.
И.Воробьева― Вы же планируете какие-то свои поправки вносить.
В.Рыжков― Да. Смотрите, я сидел на даче, ел картошку.
И.Воробьева― Это важное начало.
В.Рыжков― Да. Например. Приехали какие-то люди, меня связали, посадили на корабль. Мы на корабле вышли в открытое море. Спросите меня, хотел ли я выходить в открытое море. Я отвечаю вам: Нет. Но когда я уже в открытом море, я нахожусь в принципиально иной ситуации. Ирина, мы с вами находимся в принципиально иной ситуации.
Сейчас обсуждать вопрос, нужно ли было вносить в Конституцию — это теоретический аспект. Ответ: нет, не нужно. Мы даже то, что там написано, не реализуем. Но коль скоро мы уже вышли в открытое море и находимся, как Маркс говорил, факты упрямая вещь — мы находимся перед лицом фактов, которые упрямая вещь. А факт заключается в том, что президент инициировал, и хуже того — Государственная дума уже в первом чтении это приняла. Ну, чего нам обсуждать, надо — не надо? Процесс пошел, как говорил Горбачев.
Поэтому, находясь в новой реальности, мы уже исходим из этой новой реальности, и мы говорим — да, мы будем принимать участие в обсуждении, да, мы дадим оценку поправкам, да, мы предложим свои поправки, которые мы считаем общественно правильными и важными.
И.Воробьева― В этой комиссии, о которой идет речь, есть Владимир Рыжков…
В.Рыжков― Леонид Никитинский, Евгений Гонтмахер, Григорий Явлинский, Михаил Краснов, Тамара Георгиевна Морщакова и много других, как я думаю, достойных людей.
И.Воробьева― Там есть ряд людей, которые, в том числе, и вы, помните, как Конституцию принимали в 93-м году.
В.Рыжков― Я не просто помню, я в этом участвовал. И Явлинский участвовал.
И.Воробьева― Соучастники в Конституции 93-го года. Сразу возникает вопрос: вот так Конституция 93-го года. Он каким образом вообще составлялась? Она, с одной стороны, очень либеральная, с другой стороны, очень социальная, а с третьей стороны — авторитарная. И она же позволила Владимиру Путину 4 раза избираться на пост президента. Хочется спросить, о чем вы думали?
В.Рыжков― Об этом же. Мы так и думали. И критиковали, и большая была критика Конституции. Но был бы я Иисус Христос, сделал бы в идеале. Но в политике так не бывает. Политика всегда складывается как соотношение реальных сил. Вот тогда было такое соотношение.
Как она создавалась. Был проект Конституционной комиссии Верховного Совета и Съезда. Олег Румянцев этим руководил. Было Конституционное совещание, которое создал Ельцин — это уже на пике кризиса и конфронтации с Хасбулатовым и с Верховным Советом. И была еще администрация президента и сам Борис Николаевич. Вот из этих трех составляющих — то есть был демократический проект Съезда, был вполне демократический проект Конституционного совещания и были хотелки администрации президента, которые в последний момент вписывали эти авторитарные штуки.
И получилось, что первые две главы Конституции, которые нельзя менять, они вообще обалденные у нас. Они одни из лучших в мире. Там и верховенство права, там и права человека, там и местное самоуправление и федерализм, и примат международного права — там вообще не подкопаешься. Затем идут следующие главы Конституции про полномочия президента, парламента и так далее…
И.Воробьева― Конституционный суд и так далее.
В.Рыжков: Там был острый политический конфликт: либо ты за Руцкого и Хасбулатова, либо ты за Ельцина с Гайдаром
В.Рыжков― Да. Где явный гигантский перекос в пользу президентской власти, что, кстати говоря, противоречит первым двум главам. Потому что в первых двух главах постулируется принцип разделения властей, а следующие главы его фактически нарушают.
И.Воробьева― Еще в первом варианте, еще в 93-м году.
В.Рыжков― Да. Так и получилось, что у нас основы конституционного строя лучшие в мире. Реальные политические институты, описанные в следующих главах не лучшие в мире. Я имею в виду президентскую власть, Государственную думу, Совет Федерации, судебная система, федерализм и так далее.
Но все равно по большому счету она хорошая, потому что основа-то правильная. А то, что сейчас Путин предлагает, делает ее еще хуже. Я это называл порчей Конституции. Вот эти 22 поправки Путина — это порча Конституции или конституционная порча. На нас наводят конституционную порчу. Поэтому вторая часть, которая более практическая, она и так была плохая, а поправки Путина делают ее еще хуже. Например, местное самоуправление, которому гарантируется, что оно не входит в систему госвласти, через какой-то странный термин «публичная власть» затягивают в вертикаль. Например, сейчас хоть какой-то принцип независимости и несменяемости судей, а в путинских поправках теперь Совет Федерации может снимать судей Верховного, Конституционного суда.
И.Воробьева― По представлению президента.
В.Рыжков― Если сейчас правительство — это коллегиальный орган, и председателя правительства можно отправить в отставку только с остальным правительствам, то теперь по этим поправкам можно главу правительства уволить, а остальные министры будет работать.
И.Воробьева― Разве это плохо?
В.Рыжков― Это очень плохо.
И.Воробьева― Почему?
В.Рыжков― Это снижает статус главы правительства, и это снижает в целом самостоятельность правительства. То есть премьер-министр теперь низводится до обычного министра.
И.Воробьева― Ну, менеджер.
В.Рыжков― Да, менеджер. Можно 12 раз в год ежемесячно, 9 числа каждого месяца как выдача зарплаты менять премьер-министра, не меняя остальное правительство.
И.Воробьева― А что? Как в сказке «Морозко».
В.Рыжков― Или, например, говорят, повышается статус Государственной думы. Да умора. Вы почитайте, что написано в поправках. В поправках написано, что Государственная дума утверждает состав правительства, а президент обязан его утвердить. То есть в пятницу он утвердил состав правительства, а в субботу он может уволить все правительство, половину правительство, одного премьер-министра, одного премьер-министра и двух… То есть, знаете, как в «Швейке» говорил один герой: «Цена всему этому — дерьмо». Понимаете?
И.Воробьева― Извините, что я перебиваю, но там же гораздо круче с законами ведь, которые раньше, если президент накладывает вето, Государственная дума преодолевает, он обязан подписать, а теперь не обязан.
В.Рыжков― А теперь он может написать письмо в Петербург, в Конституционный суд…
И.Воробьева― Который он и контролирует.
В.Рыжков― 11 судьям, а не 19, то есть он еще зачем-то в два раза сокращает число судей Конституционного суда. И они там чего-то будут рассматривать.
Если по сути дела, независимость судов сокращается, автономия и авторитет правительства и премьер-министра сокращается; автономия и авторитет регионов сокращаются, они лишаются права согласовывать кандидатуру прокурора регионального; местное самоуправление ослабляется, оно включается в систему вертикали; защита прав и свобод ограничивается тем, что можно не исполнять решение международных органов, под которыми, скорей всего, подразумевается ЕСПЧ; права граждан ограничиваются, потому что если ты живешь за границей и у тебя вид на жительство в Латвии, и ты живешь в Юрмале, как многие наши друзья, то ты не можешь теперь быть ни министром, ни депутатом Государственной думы…
И.Воробьева― Ни президентом.
В.Рыжков― Ни президентом. Что прямо нарушает кучу статей конституции. То есть, по сути дела, путинские поправки в Конституцию — это еще больше вертикали, еще больше авторитаризма, еще меньше прав человека, еще меньше местного самоуправления, еще меньше независимости суда и так далее. То есть это и есть порча Конституции.
И.Воробьева― В связи с этим вопрос…
В.Рыжков― Поэтому мы и заявляем свою позицию. Будет голосование. Нам нужно будет определиться. Я должен за что-то агитировать. Я буду говорить: Граждане, не голосуйте за это, голосуйте против, потому что это ухудшит ваши права, ухудшит права вашего города, это сократит права вашего региона. Это ухудшит ваши перспективы судебной защиты. В целом для вас будет хуже.
И.Воробьева― И опять же в связи с этим вопрос. Площадки для обсуждения поправок — это прекрасно. Но почему люди не выходят на улицы и не протестуют против этих поправок? Мы знаем по опросу «Левада-Центра», что 47% опрошенных считают, что эти поправки только увеличивают власть Владимира Путина.
В.Рыжков― Во-первых, 47% по сегодняшнему опросу «Левада-Центра» не верят, что это делается для общественного блага, а уверены, что это делается ради интересов Владимира Путина. Во-вторых, 30% отвечают, что Конституция вообще не играет роли в жизни страны.
И.Воробьева― Они не чувствуют, конечно.
В.Рыжков― Будут ли они ради этого выходить на улицы? Могут даже и не выходить на улицы. Но им дают возможность проголосовать. Но проголосовать можно по-разному. Во-первых, я не понимаю, как они будут явку делать. Мы вспоминали историю с 93-м годом, но там была принципиально другая ситуация. Там был острый политический конфликт: вот вам либо ты за Руцкого и Хасбулатова, либо ты за Ельцина с Гайдаром, то есть поляризация общества.
Во-вторых, был хаос и Конституция подавалась как способ стабилизировать, и многие люди шли голосовать для того, чтобы заменить хаос на порядок.
В-третьих, общество было гораздо более политизированным, чем сейчас. Сейчас оно аполитично. Как, вообще, Путин и Кремль, Сергей Кириенко, — как они вообще планируют явку-то обеспечить? Даже тогда, в 93-м году еле-еле 50 с чем-то процентов натянули, даже тогда, в условиях политического кризиса.
Сейчас, когда ясно, что эти поправки — чисто элитарные какие-то междусобойчики. Кому-то прибавили полномочий, кому-то убавили, у кого-то 9 кресел сняли, кому-то 10 кресел добавили. То есть абсолютно какие-то элитарные эти штучки, посвященные только одному — власти президента, не имеющие никакого отношения к повседневной жизни людей, — а надо все это легитимизировать через всенародное голосование. Ира, я не представляю, как они хотя бы 30% нарисуют без массовых фальсификаций.
В.Рыжков: Игнатьев просто видимо, давно был в папке со списком на отставку и в буквальном смысле допрыгался
И.Воробьева― Никто не представляет. Почему политики не зовут людей протестовать, объясните мне политик Владимир Рыжков?
В.Рыжков― Ну, может быть, потому что не верят, что люди выйдут. Вот я знаю, что завтра в Екатеринбурге вроде какой-то митинг будет. Посмотрим.
И.Воробьева― Вот на 29 февраля назначен день памяти Немцова.
В.Рыжков― Лично я выйду протестовать. Но я не уверен, что это та тема, которая реально цепляет. Вот повышение пенсионного возраста — да. Вот сейчас предлагается дикое повышение штрафов на автомобилистов — да. Повышение стоимости бензина — несомненно. А поправки в какую-то Конституцию, какие-то консультации Совета Федерации с президентом по кандидатурам силовиков — это что реально кого-то способно зацепить кроме нас с вами, Ирина Воробьева?
И.Воробьева― Мы сейчас продолжим программу «Особое мнение».
И. Воробьева― Продолжается программа «Особое мнение». Сегодня в «Особом мнении» политик Владимир Рыжков. Меня зовут Ирина Воробьева. Тут вот из Екатеринбурга нам пишут, что да, завтра, 1 февраля в Екатеринбурге будет митинг протеста против изменений в Конституции. Действительно.
В. Рыжков― Посмотрим, потому что пока кто-то не попробует провести, мы не узнаем, насколько эта тема важна для людей. Вот завтра посмотрим.
И. Воробьева― Ну ладно. Спрашивают мнение Владимира Рыжкова относительно отставки главы Чувашии Михаила Игнатьева, который буквально в 2 дня обеспечил себе отставку.
В. Рыжков― Да, сначала он, по-моему, призвал мочить журналистов. Красавец, конечно.
И. Воробьева― Потом история с ключами.
В. Рыжков― Я видел это видео, как он заставлял офицера МЧС прыгать за ключами.
И. Воробьева― То есть реально получается, что в 2 дня устроил себе отставку? Или на самом деле он же давно глава республики. И возможно, недовольство там на самом деле было связано с чем-то другим. Слабо верится, что человек, который...
В. Рыжков― Я скажу так, Ира. Я примерно понимаю, как это устроено в Администрации президента. Все регионы подвержены мониторингу. Мониторинг этот системный. Это не то что «ой, слушай, что-то давно мы не смотрели, что там в Чувашии». Нет, он практически ежедневный. Смотрят социальные показатели, экономические показатели, демографические показатели. Очень важную роль, кстати, играют вот эти прямые линии Путина.
И. Воробьева― Сколько жалоб?
В. Рыжков― Да, потому что вот эти знаменитые — какие они там? - зеленые, желтые, оранжевые папки по каждому региону - дело в том, что это фактически соцопрос. Фактически, если вы получаете 2 миллиона просьб и жалоб, а потом раскладываете их: «вот Алтайский край, вот Чувашия, вот город Москва», то хороший аналитик вам четко скажет, что в этом регионе критично. Например, плохая вода в таком-то городе. Или вонь от свалки в другом городе. Или ужасная экология от металлургического комбината где-нибудь в Красноярске.
Идет мониторинг соцопросов. И Кремль всегда знает, что, допустим, этот Игнатьев а) непопулярен б) за последние 5 лет 3-4 самые кричащие проблемы никак не решились и не улучшились. И тогда возникает уже некий список на отставку. И когда человек уже находится в этом списке... Там может быть 7 человек, или 10, или 15. Этот список в Администрации президента всегда есть, его знает Сергей Кириенко, который курирует внутреннюю политику. И вдруг случается какой-то скандал - мочить журналистов, попрыгать за ключиком от машины — это становится просто моментом принятия решения.
То есть предпосылки зреют заранее, и по каждому из 85 регионов есть такой мониторинг. Вот если Владимир Путин попросит Сергея Кириенко: «Слушай, знаешь что хочу попросить — посмотреть, какая у нас сейчас текущая ситуация по Иркутской области», через 2 минуты ему положат папку, где будет полный расклад: смертность, рождаемость, продолжительность жизни, уровень доходов, миграция, инвестиции на душу — основные показатели. И плюс соцопросы: отношение к Путину, отношение к правительству, к «Единой России», к губернатору и так далее. И все, четкая картина.
Это просто алгоритм. И из этого легко можно делать вывод: «Нет, давай еще поддерживать, тем более нет хорошей замены», или «Давай срочно менять, потому что уже давно...». Кстати, по каждому региону есть замена.
И. Воробьева― Скамейка запасных.
В. Рыжков― Абсолютно. Есть замена. Уже более-менее понятно, кто может встать, кто будет принят благожелательно, кто имеет хорошую популярность среди народа и среди элиты. Это абсолютно системная работа. И в данном случае Игнатьев просто, что называется, видимо, давно был в папке со списком на отставку и в буквальном смысле допрыгался. Ну, прыгал не он, прыгал офицер МЧС, но он допрыгался.
И. Воробьева― А может ли быть (просто в качестве предположения), что как раз папочка, где соцопросы про отношение к президенту Путину и «Единой России» — вот если там низкий…?
В. Рыжков― Это очень важно. Тем более сейчас это вообще критически важно, потому что надо как-то изобразить народное голосование за поправки про сокращение конституционных судей, которое вообще никому в народе не интересно. Представляете, у вас непопулярный губернатор, а вам надо протащить поправки в Конституцию. Понятно, что надо менять.
Есть такой «эффект надежды на новичка». Сейчас, например, радостно публикуют опросы, что Михаил Мишустин в первые 2 недели своего руководства правительством обошел Дмитрия Медведева. Ну еще бы он не обошел! Сейчас любого поставь... Есть же так называемый «рейтинг надежды». Медведев 14 лет премьер-министр - давно уже все понятно, плюсы и минусы уже ясны. А тут новый человек. Приятный, в очках, строжится.
И. Воробьева― Строжится?
В. Рыжков― Строжится, говорит: «Вот раньше поручения не исполнялись, а теперь будут исполняться». Разумеется, они тоже не будут исполняться. Но народу-то нравится, что, оказывается, раньше-то поручения не исполнялись.
И. Воробьева― Потому что был Медведев.
В. Рыжков― Потому что был Медведев. А сейчас Мишустин, и они с чего-то вдруг начнут исполняться. Поэтому у Кремля очень интересная технология. Когда рейтинг губернатора падает ниже плинтуса, его меняют, и это автоматически дает год высокого рейтинга. Или полгода. Потому что любое новое лицо — люди надеются.
В.Рыжков: Придумываются новые псевдозаконные способы политических репрессий
И. Воробьева― Смотря что там происходит.
В. Рыжков― Да просто любое лицо — люди надеются. Это как в футболе — простите, сегодня опять про футбол. Это как, допустим, в «Спартаке» часто меняют тренеров, и каждый раз есть надежда. Вот был Кононов, потом нет, не пошло. Сейчас этот новый пришел — а вдруг у него пойдет? То есть очень часто это просто такой психологический механизм: давайте заменим тренера, и болельщики какое-то время будут его поддерживать, потому что это новое лицо. Глядишь, получится.
И. Воробьева― Понятно. Футбольный клуб «Спартак» как зеркало российской действительности.
В. Рыжков― А у нас что не возьми, от детского сада до «Спартака» - все является зеркалом.
И. Воробьева― Ладно, тут есть события, о которых нужно поговорить. Например сегодня стало известно, что Савеловский суд Москвы отказался рассматривать иск сотрудника ФБК Руслана Шаведдинова к призывной комиссии. То есть он, в общем-то, обжаловал свой призыв на службу. Но то, как вообще все произошло с Шаведдиновым…
В. Рыжков― Я просто не в курсе, к сожалению. Что там? Я служил, меня призвали, а что там произошло?
И. Воробьева― Есть Руслан Шаведдинов, которого не то чтобы призвали — его скорее похитили на службу.
В. Рыжков― Поймали?
И. Воробьева― Нет, не поймали. Похитили. К нему в дом ворвались люди, устроили там обыск, увезли его. С ним не было связи — Yota отключила ему связь. Его увезли на остров Русский или куда-то там. Я, наверное, ошибаюсь.
В. Рыжков― Или на Новую Землю.
И. Воробьева― На Новую Землю, да.
В. Рыжков― Это далеко и холодно.
И. Воробьева― Связи с ним не было. В общем, просто какой-то кошмар. При том, что в тот момент, когда все это происходило, Шаведдинов как раз оспаривал вообще этот свой призывной статус. То есть они в этот момент не имели права его призывать.
В. Рыжков― Ну, это беззаконие. Вообще все, что вы рассказываете (я не был в курсе этой истории) - это абсолютное беззаконие. Нельзя людей похищать, нельзя людей лишать связи с родственниками, нельзя людей без их согласия увозить на Новую Землю. Нельзя похищать и увозить на Новую Землю, если идет судебный процесс. Все, что вы называете - это просто букет нарушений. И в данном случае ему надо просто срочно обращаться в ЕСПЧ в Страсбург, пока мы еще не приняли поправку о неисполнении. Просить срочные процедуры, и он точно выиграет.
И. Воробьева― Владимир, ну что вы такое говорите? Поправка в Конституции о национальном законодательстве и международном к Европейскому суду по правам человека никакого отношения не имеет, говорю я вам как неспециалист.
В. Рыжков― Почему?
И. Воробьева― Потому что ЕСПЧ зависит только от членства России в ПАСЕ. А мы оттуда никуда не деваемся, несмотря на то, что нас лишают права голоса.
В. Рыжков― Да, но поправку президента некоторые конституционные специалисты трактуют так, что она даст Российской Федерации возможность не исполнять решения ЕСПЧ.
И. Воробьева― И сейчас у Российской Федерации тоже есть все возможности не исполнять решения ЕСПЧ.
В. Рыжков― Но пока она исполняет.
И. Воробьева― Не все.
В. Рыжков― Ну, там было 1 или 2 решения.
И. Воробьева― Ну, Конституционный Суд по этому поводу тоже периодически принимает решения.
В. Рыжков― Поэтому это беззаконие. Это абсолютное беззаконие. Ему, безусловно, нужно судиться. Ему надо садиться в наших судах, в Европейском суде. Это все абсолютное беззаконие и произвол.
И. Воробьева― Это тоже такой новый виток политического давления, которого, в принципе, НРЗБ.
В. Рыжков― Они придумывают много таких новых вещей. Вот эти гигантские штрафы.
И. Воробьева― «Мемориал», например.
В.Рыжков: Они скажут: «Ну уж если сам Верховный Суд сказал, что можно сажать таких людей, мы тем более будем сажать»
В. Рыжков― Какой «Мемориал»? Людей в регионах штрафуют на 200-250 тысяч рублей за перепост и неуказание, что они агенты. Вот это похищение в армию. То есть придумываются все новые псевдозаконные способы политических репрессий. Либо финансовые, либо такой насильственный призыв. Да, просто репрессивная машина ищет новые механизмы. Полное безобразие.
И. Воробьева― И еще по сегодняшним новостям мы узнали, что Верховный Суд вообще отказался пересматривать приговор Константину Котову.
В. Рыжков― Очень странное решение.
И. Воробьева― Да, там у суда была какая-то странная мотивация. Я напомню, что Константин Котов сидит по так называемой «дадинской» статье - 212.1. В свое время КС сказал, что по этой статье нельзя осуждать, если нет ущерба.
В. Рыжков― Если нет потерпевших и нет прямого материального либо физического ущерба. Котов выходил с плакатами на мирные акции. По-моему, он даже случайно ни одну муху не задавил. Тем не менее, он получил срок.
Я так понимаю, что это такая чисто юридическая казуистика Верховного Суда: что, типа, мы существо дела не рассматриваем, не рассматриваем материальную сторону: обидел он муху, не обидел. Мы рассматриваем чисто формально, что если статья не отменена Конституционным Судом, и при этом была применена нижестоящим судом, как мы будем отменять?
Это я тоже, что называется, осуждаю, потому что Верховный Суд все-таки создает определенную модель, определенный образец. Он задает определенный норматив для нижестоящих судов. Как сейчас будут трактовать эту ситуацию нижестоящие суды? Понятно, как они будут трактовать. Они скажут: «Ну уж если сам Верховный Суд сказал, что можно сажать таких людей, мы тем более будем сажать». Очень плохой прецедент.
Что здесь надо было бы срочно сделать? Я думаю, что здесь Зорькину сейчас надо прямо срочно написать письмо на 3 адреса — президенту Путину как гаранту Конституции...
И. Воробьева― Который и поручил ее пересмотреть.
В. Рыжков― Так об этом и речь. Президенту Путину как гаранту Конституции. Он же клялся на Конституции: «гарантирую защищать». Дальше Володину, как председателю Госдумы. И Матвиенко как...
И. Воробьева― Причем здесь Володин?
В. Рыжков― Потому что надо этот закон исправлять. То есть надо либо отменять эту статью, либо, в соответствии с решением Конституционного Суда, дописать одну фразу — что эта статья применяется в случае ущерба гражданам либо имуществу. Потому что иначе возникает противоречие: есть постановление Конституционного Суда, в законодательстве оно не отражено, а судебная практика его игнорирует. То есть это ненормальная ситуация.
И. Воробьева― А человек сидит.
В. Рыжков― Человек сидит, и в этом отношении это нужно срочно делать, Тем более что Дума нам показывает, что когда надо, она за неделю может принять закон. Это тот случай, когда за неделю надо принять закон. В 3-х чтениях. Вячеслав Володин подпишет, пошлет Валентине Ивановне Матвиенко. Валентина Ивановна подпишет, пошлет Владимиру Владимировичу. Владимир Владимирович подпишет, опубликует в «Российской газете». Котова выпустят, и больше эта статья не будет применяться в подобных случая?