Долгая дорога в страну возрастных изменений

Эту главу мне хотелось бы начать с загадки моей одноклассницы – прекрасной переводчицы, художницы и поэтессы Евгении Штофф:

 

Есть напиток всех сильней,

Всем напиткам голова,

Лечит нищих и царей,

И о нём идёт молва.

 

То он чёрен, как агат,

То прозрачен, как янтарь,

Силой жизненной богат,

Ныне лечат им и встарь.

 

В чашу хрупкую налит,

Так и манит пить до дна.

Аромат его пьянит

Лучше крепкого вина.

 

Сообщает бодрость нам,

Всех врачует – примечай!

Как зовётся сей бальзам?

Он зовётся просто – …!

 

Человечество всегда мечтало о бессмертии или хотя бы о долгой-долгой жизни. Оно постоянно искало способы, средства и возможности омолодиться. Народные чаяния находили отражение в мифах, легендах, сказках и художественной литературе. Алхимики, врачеватели и просто авантюристы не покладая рук придумывали чудодейственные эликсиры вечной жизни и молодости. Два знаменитых искателя приключений – граф Калиостро и Джакомо Казанова – неплохо зарабатывали на доверчивых искательницах долгоиграющей юности.

Русские народные сказки не остались в стороне от мирового процесса и внесли свою лепту. Они предложили живую воду и молодильные яблоки. Понятное дело, сии дары природы доставались только избранным. Кроме сказочных везунчиков ближе всех к животворящей влаге оказалось население близ минеральных источников. Бьющая из-под земли вода заживляла раны, делала кожу бархатистой и эластичной, успокаивала нервы, лечила и облегчала желудки, чистила печень, поддерживала сердце, а в отдельных случаях влияла на мужскую потенцию и женскую фертильность. Опять же далеко не все могли ездить на минводы, и человечество жаждало чего-то более демократичного и менее затратного.

Как нельзя кстати пришлась деятельность многочисленных монахов. Они предложили мирянам в качестве разнообразных эликсиров долголетия и здоровья настойки на травах, а также ликёры, придумали «eau de vie», то есть «воду жизни», что по сути не что иное, как высокоградусный фруктовый или зерновой самогон. «Вода жизни» оказалась хороша для сугреву, или куражу, или напряг снять. Но выпил рюмку, выпил две – зашумело в голове. Тогда всё те же монахи придумали ещё один напиток, покоривший умы, сердца и животы почти всей Европы, и это – пиво. Его более крепкий вариант – эль – без единого выстрела захватил владычицу всех морей Великобританию. Он поселился не только в каждом пабе, доме, лачуге, не только на каждом корабле королевского флота, но и в особняках, крепостях и дворцах. Вся еда без исключения запивалась элем. Конечно, было и кое-что другое, привезённое с материка или из дальних стран, – вино, ром, джин. Но, сами понимаете, импорта на всех не напасёшься.

Шестнадцатый век обогатил Европу двумя напитками, причисленными к волшебным. Это кофе и шоколад, но опять же только для имущих. Алхимики тем временем продолжали опыты с бессмертием, а шарлатаны без стеснения им торговали. И никто в Европе не догадывался, что где-то в Юго-Восточной Азии уже не один век несколько миллионов жителей Поднебесной пьют дивный настой из листьев чайного дерева, считая его панацеей от всех видов хвори, а заодно и эликсиром долголетия.

Появление чая в Китае, естественно, не обошлось без легенды. Где-то с 2737 года до нашей христианской эры началось правление мифического Шэнь Нуна, что в переводе на русский означает «Пахарь Духа» или «Божественный Земледелец». Он придумал плуг и научил свой народ пахать землю. Его также считают отцом китайской фармакологии и богом растений. Выглядело божество весьма своеобразно: имело голову быка и туловище человека. Тело его было из прозрачного нефрита, и бог с интересом наблюдал, что происходит в его собственном организме. Целыми днями бродил Шэнь Нун по лесам, по горам в поисках полезных травок. Найдёт что-нибудь новенькое, попробует на вкус и тут же рассматривает, что творится в его животе-аквариуме. И вот однажды, подустав, присел он отдохнуть и машинально сорвал листочек с дерева, его приютившего. Листик был толстеньким и упругим. Божественный Земледелец выдавил из него сок и машинально отправил зелёные капли в рот. Сей секунд Шэнь Нун воспрянул духом, усталость испарилась, и он понял, что сделал величайшее открытие. Немедленно оно было занесено в его растительно-лекарственный реестр. Невзначай Шэнь Нун осчастливил свой народ, а заодно и всё человечество, предложив им листья чайного дерева. Поначалу они использовались исключительно в качестве лечебного средства: считались отличным противоядием и мощным стимулятором. В древнем китайском медицинском трактате можно найти следующие слова: «Чай по вкусу горький. Если человек его пьёт, то это способствует процессу мышления, тело становится легче, глаза проясняются и продолжительность сна уменьшается».

Само собой разумеется, первыми главными ценителями и потребителями чая стали китайские императоры. Ко двору поставлялись лучшие и новейшие сорта. Поскольку Китай – страна строго прописанных правил и ритуалов, то постепенно чаепитие превратилось в важную церемонию, изменения в которую вносились лишь при смене правящей династии. Чайная процедура требовала специальной посуды, хорошей воды, много часов свободного времени и квалифицированного персонала, разбирающегося в чае, умеющего правильно кипятить воду, заваривать и разливать напиток. Пока ритуальные чаепития становились всё более церемониальными, учёные продолжали усердно изучать свойства чая, поэты не менее усердно воспевали его достоинства, а крестьяне ещё усерднее его выращивали. Ох и непростое дело – культивировать чай! Нужна правильная земля, в меру влажный климат, отменный растительный материал, большое количество дешёвой рабочей силы и немерено терпения.

Из знаменитого китайского древнего документа «Чайный канон» мы узнаём, что самый лучший чай – дикий, с западных склонов гор, где есть синие камни, где среди чайных кустов встречаются розы, сосны и бамбук. В каноне чётко прописаны правила сбора чая: «Нужно дождаться подходящего времени (оно случается весной, летом и осенью) и ясной погоды. Не торопиться, но и не медлить. Начинать с восходом солнца и работать до заката». Весенний чай лучше, чем летний и осенний, потому что в марте листочки совсем маленькие и нежные-нежные. Рекомендуется не срывать их пальцами с куста, а срезать ногтем, тогда листья не теряют слишком много влаги. Соответственно, чай получается лучшего качества и не портится. Далее мы узнаём, что только что собранные листья перебирают. Чтобы аромат вышел на поверхность, их нужно промять, удалив тем самым лишнюю влагу, а потом прогреть на огне. Однако слишком сильно мять нельзя, а жар должен быть умеренным. Затем листья вручную скручивают, ещё раз просушивают, а потом поджаривают, то есть ферментируют. По степени ферментации (поджаривания) чай делится на зелёный, белый, жёлтый, сине-зелёный, или улунский, а также красный и чёрный сорта. Для образования различных сортов чая добавляют сушёные душистые цветы, например жасмина, или перемешивают листья с разных плантаций. Один и тот же сорт чая, выращенный в разных провинциях, имеет разный вкус.

До недавнего времени все работы по сбору и обработке чая производились в Китае вручную, что делало его весьма дорогостоящим продуктом. Да и сегодня в Поднебесной руки автоматами полностью не заменены, поэтому и стоимость чая остаётся высокой. Главные чайные конкуренты Китая – Индия, Цейлон и Япония – давным-давно применяют машинные сбор и обработку, что, естественно, отражается на качестве и цене.

Как и в былые времена, сегодня первый сбор чайных листьев в Китае происходит в конце марта, когда листочки самые нежные, самые мясистые и душистые, а следовательно, и чай получается самый качественный и дорогой. Цветы чая сбору не подлежат, и не потому, что они без запаха, а потому что по осени из цветочной завязи созревает плод – капсюлька с тремя семечками. Из них получают новые саженцы, которым понадобится три года, чтобы встать в строй и заменить кусты двадцатилетних старослужащих, перестающих давать обильный урожай.

До сих пор китайские чайные плантации в основном небольших размеров и многие крестьяне выращивают чай для себя, а избытки продают. Больше всех повезло тем, у кого участки земли в провинции Пуэр. Здесь выращивают один из самых дорогостоящих сортов. Иногда сто граммов чайку могут обойтись вам примерно в тысячу двести евро. Доподлинно известно, что в десятом веке об этом Пуэре никто и слыхом не слыхал, хотя уже тогда чай как напиток внедрился в широкие массы. Он даже вошёл в список семи самых необходимых в каждом доме вещей наравне с дровами, рисом, растительным маслом, солью, соевым соусом и уксусом.

В любом краеведческом музее Поднебесной вы найдёте витрины, посвящённые чаепитию. Вы увидите посуду, чайные приспособления и инструменты. Трудно представить невообразимое количество и разнообразие таких предметов, как сосуды для хранения чая, чайники для заварки или правильного кипячения воды, ситечки, подносы и подставки для чашек, коробочки для знакомства с запахом чая. Вас поразят спиртовки и печи для поддержания температуры воды, чашки для питья и ложечки-лопаточки для насыпания чая в сосуд. Интересно посмотреть на иглы для прочистки ситечка, вставленного в чайник, на воронки, щипцы, кисточки, полотенца и многое другое, что и в голову прийти не может. Все эти прибамбасы разной формы, цвета и материала – от глины, керамики и фарфора до камня, металла и дерева. Китайцы не без некоторых оснований полагают, что Поднебесная – это родина если не слонов, то мамонтов точно, так же как и всего остального, а уж чая тем более. Последнее утверждение трудно оспорить, как и то, что церемония чаепития разработана до мельчайших деталей и нюансов. Чай в Китае существует в трёх ипостасях: первая – он самый распространённый напиток; вторая – он может заменять еду и служить лекарством; и наконец третья – чаепитие является одним из важнейших культовых ритуалов.

Китайцы обожают составлять каноны, рекомендации, инструкции и правила. Не обошлось без них и чаепитие. Позвольте процитировать некоторые наставления учёного мужа эпохи Мин: «Когда пьёшь чай, 1) хорошо бы, чтобы не было дел; 2) был хороший гость, понимающий суть чая, его цвет, вкус, запах; 3) сидеть надо со спокойным сердцем, радоваться самому себе; 4) не должно быть суеты; 5) одежда должна соответствовать ритуалу…» А ещё должны быть правильная красивая посуда и подходящее помещение. А ещё… а ещё…

Пятнадцать лет тому назад с лёгкой руки нашего знакомого я попала в московскую чайную лавку, где продавали на развес чай, привезённый из Китая самолично владельцем заведения, и всё, что сопутствует чаепитию. Заодно здесь и наливали, а точнее, вы участвовали в самом настоящем ритуальном мероприятии. Оно тогда поразило меня несказанно. Нас принимал хозяин – высокий, худой, спокойный, немногословный человек с внимательными глазами. Казалось, он видит вас насквозь, читает ваши мысли и хочет вам помочь. Нас провели в комнату небольших размеров. В ней царил уютный расслабляющий полумрак, а интерьер её категорически выпадал из московской действительности. Тихая, совсем не европейская музыка переносила вас в другую реальность, а диковинные предметы обстановки всемерно ей в этом помогали. Центральное место в помещении занимал тёмного дерева низкий стол, окружённый лавками с цветными подушками для удобства сидящих за столом посетителей. Китайская живопись по шёлку с изображениями пейзажей, цветов, иероглифов, расписные веера, всевозможные драконы, красные бумажные фонари-фонарики, боевое оружие под старину не оставляли на стенах свободного места. Бамбуковые стеллажи-этажерки эксгибиционировали чайную утварь, возбуждая любопытство неискушённого посетителя.

Магия чайной церемонии

Нас, зрителей, усадили на лавки, и начался моноспектакль. Его автор, постановщик, сценограф, главный исполнитель и владелец театра в одном лице занял место во главе стола. Он рассказывал, показывал, объяснял и вовлекал нас в таинственное действо. Он непревзойдённо владел чайными инструментами, которые в его руках казались одушевлёнными существами. Эти безмолвные участники церемонии беспрекословно выполняли любые его команды. С их помощью наш чайный маг превращал сухие скрученные листья с неведомых кустов в ароматный напиток, наполняющий тело энергией, а душу – спокойствием и комфортом. Наши миниатюрные чаши оказывались бездонными, а животворящая влага в них меняла цвет, запах и вкус. Три часа пролетели незаметно. Мы уходили довольные и собой, и друг другом, и оказанным приёмом. Вместе с хозяином с нами распрощалась и усталость. Казалось, что сдвинуть любую гору нам теперь по плечу. Каждый уносил с собой пакетик выбранного им чая. К своим ста граммам чая «Глаз Феникса» я прикупила скромный чайный набор из тёмно-коричневой глины. С ним я не расстаюсь пятнадцать лет, и со мною всюду путешествуют чайничек, ситечко и сливник. С их помощью я ежедневно смотрю в жёлто-зелёные глаза гордой птицы, набираясь от чая, носящего её имя, силы и энергии.

В путешествии по Китаю мне, увы, не удалось посетить родину любимого напитка. Однако на острове Хайнань я познакомилась с новым сортом чая. Последние 10–15 лет эта часть суши, окружённая со всех сторон Южно- Китайским морем, пользуется успехом у моих соотечественников. Глубокой осенью здесь в меру жарко и влажно, весьма живописно и очень далеко от родимой сторонки. За относительно недорого здесь можно опять попасть на недельку-другую в лето. Предприимчивые местные жители быстренько смекнули, как подзаработать на здоровье русского человека, и открыли клинику. Мы не так давно отпраздновали тысячелетие крещения Руси, а тут скромная реклама предлагает обрушить на вас всю мощь традиционной китайской медицины, которая в несколько раз старше нашего православного края. Мой муж не устоял и решил примерить на себя обещания хайнаньских последователей мифического Шэнь Нуна. В течение недели гостиничный транспорт доставлял нас к воротам клиники. Пока супруга акупунктировали, массажировали и обкуривали благовониями, я присаживалась к чайному столу.

В первый же день у меня появился собеседник. Как позже выяснилось, к клинике он не имел никакого отношения, зато приходился кумом здешнему портье. Устроившись вольготно на мягком диване под тентом, он часами курил, иногда разливал чай посетителям, иногда вступал с ними в разговоры, а порой даже оказывал им мелкие транспортные и денежно-обменные услуги. На мой вопрос, как его зовут, он ответил: «Всё равно не запомнишь, так что зови просто Паша». Паша был и выглядел как типичный представитель миллиардной национальности хань. Родился под Харбином, где до сих пор живут русские и где многие китайцы говорят на нашем великом и могучем. Паша двенадцать лет прожил в России в поисках лучшей денежной доли и, по моим ощущениям, кое-чего достиг. По крайней мере, был он весь обвешан золотыми цепями, имел неопределённого рода бизнес вместе с квартирой в Пекине и небольшой домик на острове, где и пребывал на отдыхе. По-русски говорил бегло, заменяя «р» на «л» и «ш» на «с». Ко мне поначалу отнёсся сдержанно, но, почувствовав мой неподдельный интерес, сменил плохо скрываемое превосходство на покровительственную разговорчивость. Как любопытный первооткрыватель, я расспрашивала обо всём подряд и, надо сказать, получала толковые ответы. Как-то, хитро на меня поглядывая, Паша сказал:

– А я знаю, как вы, русские, нас называете.

– И как же?

– Китаёзы, – хихикая, произнёс он. – Но это не обидно. А знаешь, как мы вас называем?

– Не знаю.

– А мы вас зовём «волосатые».

Я удивилась:

– Почему волосатые?

Паша сверкнул узким разрезом тёмных глаз и обнажил свою грудь.

– Смотли, у нас сдесь волосы не ластут, а ваши дядьки все тут волосатые, – произнёс он с торжеством.

Однажды я спросила, какие китаянки считаются красивыми. Категорическим тоном Паша отрезал:

– Класивых китайских зенсин нет. Луские – класивые. У них глуть, глуть, глуть.

И уточнил красноречивым жестом, какого именно размера у наших «класавиц глуть». Потянуло на пятый-шестой номер.

Все наши разговоры происходили за питием местного чая, который Паша всячески расхваливал. Возможно, он даже был говорящей и пьющей чайной рекламой и производитель приплачивал ему за восхваление хайнаньского сухого листика. Напиток и в самом деле был неплох. Паша снабдил меня небольшим пакетиком-пробником и многостраничной справкой о чае как о национальном достоянии. Из мелкопечатного текста я не без труда почерпнула некоторые интересные факты. Например, данный остров, как и некоторые другие острова, в древности считался местом проживания бессмертных. Вечноживущие проводили время в созерцании природы и постижении мудрости и гармонии. Неувядающую молодость они поддерживали плодами с дерев и питием некоего эликсира, по описанию похожего на взвар из листьев чайного дерева. Впоследствии чайные деревья стали стричь, превратив их в кусты, что облегчало сбор чудодейственных листьев. Что касается плодов, то они продолжают произрастать на Хайнане повсеместно и в больших количествах, угрожая безопасности отдыхающих. Представьте, вы идёте по улице или по парку, над вашей головой раскачиваются на пальмах кокосы, а на деревьях – так называемые железные арбузы весом в два-три кило. А если они по причине зрелости вздумают расстаться с родной веткой именно в тот момент, когда вы проходите мимо? Ни шляпа, ни зонтик, ни традиционная медицина вас не спасут. Встречаются на острове и бананы, и манго, и ещё какая-то фруктовая хрень. Но если честно, то всё это не очень вкусно, зато дорого. В аэропорту в изобилии продаются коробки с прекрасно упакованными и очень красивыми плодами. Оказывается, в Китае не книга, а корзина с фруктами – лучший подарок.

Возвращаясь к печатному клиническому листку, следует сказать, что из него я получила дополнительные сведения о чае. Люди в древности, например, выделяли 24 его лечебных эффекта и одновременно предостерегали потребителя, советуя не пить чай на пустой желудок, а также не пить слишком крепкого, обжигающего или холодного и тем более вчерашнего. С другой стороны, сегодня мы знаем, что настоявшийся за сутки чай богат аминокислотами и фтором. Им можно полоскать воспалённую или кровоточащую полость рта, ибо он прекрасный антисептик. Охлаждённым крепким чаем промывают слезящиеся воспалённые глаза, а если использовать его в качестве компресса, то он снимает кожный зуд. Замечание о воздержании от употребления крепкого чая сильно беременными женщинами и младенцами показалось мне важным и своевременным. Я также полностью согласилась с мнением чайных специалистов о том, что гипертоникам, язвенникам, диабетикам и страдающим бессонницей следует избегать усиленной заварки.

Из всего прочитанного напрашивался вывод, что хотя чай и полезен для здоровья и способствует долголетию, однако не все, не всегда и не в любых количествах должны его потреблять. То, что чаем, содержащим различные танины и прочие сильнодействующие компоненты, нельзя запивать лекарства, ибо он снижает их эффективность, более или менее всем понятно. А как же быть с тем, что он не должен сопровождать завтрак, так как с ним еда неправильно усваивается? Как же так? Вся Европа, особенно Англия, пила и пьёт утренний чай и прекрасно себя чувствует. В какое бы время суток вы ни вошли в приличный британский офис, после приветствия вас непременно спросят: «Tea? Coffee?» Если вы выберете первое, то вам принесут подносик, на котором вы обнаружите небольшой чайник с относительно горячей водой, чашку с блюдцем и ложечкой, а также тарелочку с пакетиком заварки, кусочек сахара, крошечный контейнер со сливками и миниатюрную печенюшку.

Если бы в этот момент произошло чудо и рядом с вами появилась прекрасная писательница и горячая почитательница чая Джейн Остин, то с ней бы случился обморок или, что ещё хуже, её хватил бы удар. Прежде всего она пришла бы в ужас при взгляде на чайную посуду: «Как можно пить божественный напиток из подобного убожества? Где тончайший фарфор фабрики «Веджвуд»?» (Узнай, что знаменитая фабрика недавно прекратила своё существование, она бы умерла во второй раз.) «А что в этом бумажном пакетике? Чай? Неужели лучший лондонский магазин Ричарда Твайнинга теперь торгует подобной… гадостью? Какой мусор скрывается внутри бумажной обёртки? Неужели пыль нынче зовётся чаем? А жидкость, хранящаяся бесконечно долго непонятно в чём, – это сливки? Нет, нет! Я не могу и не хочу мириться с подобным унижением моего образа жизни и с издевательствами над возлюбленным напитком!» – воскликнула бы Джейн.

Что же так возмутило автора «Гордости и предубеждения»? Давайте заглянем в начало девятнадцатого века и посмотрим на чаепитие в доме Остинов. К этому времени чай уже прочно вошёл в жизнь английского общества и стал неотъемлемой его частью. Первоначально, как и на своей родине в Китае, чай рассматривался в Великобритании как лекарство и был провозглашён медиками панацеей от всех напастей, включая бубонную чуму. Постепенно он переселился с аптечных полок в сельские лавки и столичные магазины. А споры о его пользе не умолкали и будоражили общественные умы.

Продолжение в следующем номере