Июнь 1941-го: всё для союза, всё для Победы

12 дней лета Со второй половины 50-х годов минувшего века аналитиками, историками, публицистами регулярно внедряются утверждения, что советское руководство в начале войны было не более чем растеряно, потеряло нити управления страной. Что ничего не предпринималось для упреждения нацистского вторжения. И лишь 3 июля Сталина якобы заставили призвать братьев и сестёр к всенародному сопротивлению нацистской агрессии. Из многочисленных источников известно, что такие клише пошли на вырост с того самого доклада Хрущева "О культе личности" от 25 февраля 1956 года. После чего их стали тиражировать всё чаще, и не только в СССР. Да и поныне тиражируют весьма охотно, тем более что о возвращении к реальному уважению тогдашней власти — народной, при всех её перегибах и трагических ошибках, по-прежнему нет и речи. Но все эти фальсификации уже в первые две военные недели опровергло не только ожесточённое, поистине героическое сопротивление Красной армии нацистскому вторжению. Опровержением, которое Запад сейчас старательно замалчивает, стало и оперативное обретение СССР союзников – США и Великобритании вместе с колониями и доминионами. Сегодня приходится напоминать, хотя это и делается слишком редко, что инициатива военного союза против Гитлера летом 1941 года исходила всё же не из Москвы. Уинстон Черчилль, военный премьер Великобритании, выступил в защиту России раньше Сталина, хотя и это постоянно ставят советскому лидеру в вину. К тому же нельзя забывать, что гитлеровская Германия представляла смертельную угрозу не только для СССР, но и для Великобритании. А Соединённые Штаты при всём желании и огромном количестве сторонников изоляционизма в любом случае не смогли бы отсидеться за океаном. На что могли рассчитывать в Вашингтоне, оставшись без союзников, да ещё и против сразу Германии, Италии и вскоре примкнувшей к ним Японии, сказать непросто. Но гораздо важнее, что СССР фактически оставался на стороне антигитлеровской коалиции даже в то время, когда действовал пакт Риббентропа — Молотова. Нет сомнений, что ещё очень долго не только среди историков, но и политиков будут продолжаться споры, было ли от пакта больше вреда или пользы в плане подготовки к войне. Практически неизбежной с учётом пресловутого гитлеровского Drang nach Osten. Напомним, что до этого были сражения в Испании, а затем — советские мирные предложения 1938 года в попытке упредить аншлюс и оккупацию части Чехословакии. И сразу после этого – предложение союзникам вместе выступить против Гитлера, а также и тщательно замачиваемая сейчас идея антинемецкого союза с Польшей. Впрочем, наследники Пилсудского куда больше жаждали разобраться с красной Россией в союзе с Германией. И после того, как их сумели переманить или, точнее, перекупить старые друзья из Парижа и Лондона, расплата в сентябре 1939 года оказалась слишком жестокой. СССР же просто рачительно воспользовался резко изменившейся ситуацией, чтобы отодвинуть свои западные границы на 200 и больше километров. Возможно, как раз эти километры и спасли Ленинград и Москву. Кстати, именно с такой точки зрения неплохо бы рассматривать и трагическую «зимнюю войну» с Финляндией, которая едва не обернулась для советской России новой интервенцией её будущих союзников. Надо также обязательно помнить, что Москва начала бороться с германским нацизмом и итальянским фашизмом уже в Испании, хотя весьма своеобразно и с многочисленными ошибками. Однако так или иначе франкистов удалось не только вывести из состава антикоминтерновского пакта, но и заставить отказаться от участия в мировой войне. От эвакуации — к ленд-лизу Для Британии наступление гитлеровских войск на Востоке означало не просто передышку, а фактически спасение. Самым главным, особенно в психологическом плане, для англичан было то, что сражения с русскими почти полностью отвлекли Люфтваффе от бомбардировок английских городов. Ведь помощи от США в тех масштабах, которые могли бы в корне изменить положение, не стоило ждать как минимум ещё полтора-два года. Характерно, что примерно такими же оказались сроки начала сколько-нибудь объёмных поставок по ленд-лизу и в Советский Союз. Только после того, как союзные флоты переломили ситуацию в затяжной Битве за Атлантику, а также были налажен южный иранский и северный (через Аляску и Сибирь) маршруты, вооружение, техника, военные материалы и продовольствие стали поступать в СССР в объёмах, сопоставимых с производством внутри страны. Естественно, вновь обретённые союзники Москвы были заинтересованы в наличии русского фронта, столь огромного географически и притягивающего к себе не только основные сухопутные и военно-воздушные силы Германии. Как бы там ни было с социальными системами, но на стороне США и Британии, по сути, оказывалась и преобладающая часть советской военной экономики. Другое дело, что, в отличие от того же германского Рура, её после войны не удалось загнать под «план Маршалла». В своём знаменитом выступлении 22 июня 1941 года британский премьер Уинстон Черчилль косвенно, если не впрямую раскрыл суть британской позиции в связи с нацистским вторжением: "Нападение на Россию — не более (всего лишь «не более». — Прим. авт.) чем прелюдия к попытке завоевания Британских островов. Без сомнения, Гитлер надеется завершить всё это до наступления зимы, чтобы сокрушить Великобританию до того, как флот и военно-воздушные силы Соединённых Штатов смогут вмешаться". Характерно, что вслед за Черчиллем с аналогичными заявлениями в краткой форме 23-24 июня выступили премьеры британских доминионов: Австралии, Канады, Новой Зеландии и Южноафриканского союза. Затем и руководство США согласилось с Черчиллем, сделав официальное заявление: уже 23 июня его зачитал в Белом доме исполнявший обязанности государственного секретаря С. Уэллес. В заявлении, приветствующем выступление Черчилля 22 июня, отмечалось, что "…в связи с нападением нацистов на Россию, о чем заявил глава советской дипломатии г-н В. Молотов 22 июня, любое сплочение сил против гитлеризма, независимо от их происхождения, ускорит падение германских руководителей. А гитлеровская армия представляет собой главную опасность и для американского континента". На следующий день президент Рузвельт заявил на пресс-конференции, что "США рады приветствовать еще одного противника нацизма и намерены предоставить Советскому Союзу всю возможную помощь". Уже 27 июня 1941 г. в Москву прибыла британская военно-экономическая миссия во главе с британским послом С. Криппсом, генерал-лейтенантом М. Макфарланом и контр-адмиралом Г. Майлсом. Примерно через неделю с этой миссией были согласованы первые планы экономической и военно-технической помощи СССР от Великобритании и её доминионов. Маршрутами этих поставок были определены Североатлантический (в порты Мурманск, Молотовск, Архангельск и Кандалакша), задействованный с августа 1941-го, и в ближайшей перспективе Южный, по коридору Ирак — Иран — Закавказье/Средняя Азия. Южный маршрут удалось открыть, несмотря на то, что Германия и Турция всего за четыре дня до нападения гитлеровцев на СССР подписали в Анкаре договор "О дружбе", вступивший в действие со дня подписания. Турцию удалось нейтрализовать на всё время войны в основном дипломатическими усилиями и беспрецедентными обещаниями на будущее. Иран же фактически пришлось вырвать из лап потенциального германского союзника путём проведения небезызвестной операции «Согласие». Она представляла собой ввод советских и британских войск в страну параллельно с государственным переворотом, когда хана Резе на древнем персидском троне сменил его сын Мохаммед Реза Пехлеви. Показательно, что операция «Согласие» была согласована Москвой и Лондоном уже в ходе визита в Москву упомянутой британской миссии в конце июня 1941 года. Именно таким образом Иран де-факто стал участником антифашистской коалиции, что, разумеется, повлияло и на Анкару. В итоге через территорию Ирана, но частично по коридору Ирак – Иран в СССР уже с конца сентября 1941 года стали поступать различные союзнические грузы, включая вооружение. В России никогда не забудут, что ленд-лиз стал реальностью ещё до того, как Красная армия перешла в своё первое большое контрнаступление под Москвой. Сталин знал Фальсификации не тему «Сталин не знал», а точнее, «не хотел признавать», стали весьма расхожими в СССР и затем в РФ со второй половины 80-х годов, когда началась особенно активная обработка «союзного сознания». Они, однако, нередко предметно опровергаются и западными масс-медиа. Скажем, Би-би-си 22 июня 2016 года напомнила: "Сталин в мае-июне тайно перебросил к западной границе 939 эшелонов с войсками и техникой; под видом учебных сборов призвал из запаса 801 тысячу резервистов. А 19 июня секретным приказом реорганизовал приграничные военные округа во фронты, что делалось всегда и исключительно за несколько дней до начала боевых действий". При этом уточнялось, что «переброска войск была спланирована с расчётом завершения сосредоточения с 1 июня по 10 июля 1941 г.». В опубликованной Минобороны РФ в 1992 г. коллективной монографии «1941 год: уроки и выводы» очень чётко указано, что «на расположение войск (советских. — Авт.) оказал влияние контрнаступательный характер планируемых действий. Москва намеревалась упредить агрессию рейха своим превентивным ударом, но Гитлер именно тактически опередил Москву». Термин «тактически» тут, наверное, не совсем уместен, но не будем придираться. Просто признаем, что летом 1941-го германский вермахт, сформированный в основном из опытных профессионалов, превосходил Красную армию в оперативно-стратегическом отношении. А тактически немцам могли умело противостоять, увы, только немногие части и подразделения. А соединения, которые сразу бились с врагом на равных, вообще можно пересчитать по пальцам. К тому же и в отношении технического обеспечения наших войск Гитлер выбрал едва ли не самый удачный момент для удара. Тысячи самолётов и танков, как, кстати, и тягачей, тракторов и иной техники, были уже на грани списания, а новую технику, которая только-только стала поступать в приграничные округа, солдаты и офицеры зачастую ещё даже не начинали осваивать. В качестве примера приведём лишь один 9-й механизированный корпус, которым командовал будущий маршал Рокоссовский на Юго-Западном фронте. Он почти полностью был укомплектован танками БТ-5, уже не самыми современными, но на протяжении нескольких недель стойко противостоял лучшим дивизиям 1-й танковой группы генерала Гота. Под Дубно и Ровно, потом – на Киевском направлении, пока ресурсы не иссякли окончательно. Что же касается пресловутой "растерянности" советского руководства в первые дни войны, то эта ложь тем более опровергается многочисленными фактами. Особенно показательны материалы из архива СНК Союза ССР и многих других советских ведомств военного периода, а также из сборника документов Минобороны РФ "Ход войны" (2011). Они свидетельствуют, что уже в 10:30 утра 22 июня по предписанию Сталина первый зампредседателя Совнаркома СССР и глава (в 1943-1948 гг.) Госплана СССР Н. Вознесенский, собрав наркомов, ответственных за основные отрасли промышленности, энергетику и транспортный комплекс, отдал распоряжения, предусмотренные к оперативному выполнению мобилизационными планами 1940-41 годов. Уже 23 июня 1941 г. была создана Ставка Главного Командования Вооруженных Сил СССР в составе наркома обороны маршала С. Тимошенко (её первый председатель), начальника Генштаба Г. Жукова, а также И. Сталина, главы НКИДа В. Молотова, маршалов К. Ворошилова, С. Буденного, Б. Шапошникова и наркома ВМФ адмирала Н. Кузнецова. Эшелоны ушли на восток А на следующий день, 24 июня 1941 г., в связи с постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР для «руководства эвакуацией населения, учреждений, военных и иных грузов, оборудования предприятий и других ценностей» при СНК СССР ( с 2 июля — и при Госкомитете обороны СССР) был создан и начал свою работу Совет по эвакуации. В его состав вошли руководители большинства экономических ведомств страны и её военно-промышленных предприятий. Руководителями и сопредседателями Совета поочерёдно были Л. Каганович (первый руководитель — нарком путей сообщения СССР), Н. Шверник (первый зампред Президиума Верховного совета СССР), А. Косыгин (первый зампред Комитета продовольственного и вещевого снабжения Красной армии), М. Первухин (председатель Совета по топливу и электрохозяйству при Совнаркоме, со 2 июля — и при Госкомитете обороны СССР). Нелишне напомнить, вопрос об эвакуации стал обсуждаться в советском руководстве уже с марта 1941 года: соответствующие директивы от имени Генерального штаба были даны еще 12-15 мая 1941 года Прибалтийскому, Западному, Киевскому и Одесскому военным округам. Параграф 7 тех директив уточнял: «На случай вынужденного отхода войск, оперативно разработать, согласно особым указаниям, план эвакуации фабрик, заводов, банков и других хозяйственных предприятий, правительственных учреждений, складов военного и государственного имущества». Очевидно, что в руководстве страны предвидели неизбежность войны с Германией, не исключая её неудачный ход на первом этапе. И, соответственно, вели речь о передислокации промышленных мощностей и населения во внутренние регионы СССР. Уже в июле-ноябре 1941 года из фронтовой и прифронтовой зон, по данным Совета по эвакуации, было вывезено во внутренние регионы РСФСР, Среднюю Азию и Закавказье в целом 2593 предприятия различных отраслей и непроизводственных объектов, в том числе 1523 крупных. Железнодорожным и водным транспортом было эвакуировано до 17 млн. человек. 29 июня, на 8-й день войны, была принята директива СНК СССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей. В которой содержались указания о развертывании подполья и партизанского движения, определялись организационные формы, цели и задачи подрывной работы против агрессора. Наряду с другими мерами, изложенными в том же документе, по превращению страны в единый военный лагерь для оказания всенародного отпора врагу. Наконец, 30 июня был создан чрезвычайный орган — Государственный комитет обороны (ГКО) во главе со Сталиным. В функциях ГКО, как известно, концентрировалась вся полнота власти в государстве. Его решения и распоряжения, имевшие силу законов военного времени, подлежали беспрекословному выполнению партийными, хозяйственными, военными и всеми другими органами. И всеми гражданами страны. С 9 по 13 июля в Москве вновь находилась британская миссия, итогом переговоров с которой стало подписание 12 июля 1941 г. "Соглашения между правительствами СССР и Великобритании о совместных действиях в войне против Германии". Документ подписали В. Молотов и посол Великобритании в СССР С. Криппс. "Особой конкретики в этом документе не было, но он официально зафиксировал союзнические взаимоотношения обеих сторон. И гарантировал дальнейшее развитие взаимодействия СССР и Британского содружества в военный период", — отмечал В. Молотов. Схожую оценку документа высказал не так давно профессор МГИМО, доктор исторических наук Юрий Булатов: "В этом документе платформа советско-британского сотрудничества была изложена очень кратко. Договаривающиеся стороны заявили о следующем: оба правительства взаимно обязуются оказывать друг другу помощь и поддержку всякого рода в настоящей войне против гитлеровской Германии; они далее обязуются, что в продолжение этой войны они не будут ни вести переговоров, ни заключать перемирия или мирного договора, кроме как с обоюдного соглашения". Главное, что соглашение от 12 июля 1941 г. де-факто и де-юре положило начало созданию широкой антигитлеровской коалиции.