Какой не будет Россия?
Окончание. Начало в №№ 151–153.
– А вы не думаете о том, что новая коронавирусная инфекция могла появиться в лабораторных условиях?
– Так или иначе подобный вирус возникает, на мой непросвещенный взгляд, на грани взаимодействия искусственного и естественного миров. Нельзя сказать, что он чисто природный или чисто искусственный. Я, конечно, не биолог, но у меня такое представление, что он возникает именно в силу как раз такого взаимодействия.
Вирус мог возникнуть и сам, вне зависимости от чьего-либо желания. Но на него почему-то очень быстро отреагировали в высших структурах власти, будто о пандемии знали заранее. Сразу стали приниматься экстраординарные меры. Очень стремительно как-то все началось и масштабно происходило. Обычно так не бывает. Тут есть вопросы.
– «Мы изменимся!», «Россия уже не будет прежней!» – высказывания, которые сегодня часто звучат от разного рода экспертов. Правда, никто из них не может толком объяснить: как же мы изменимся после самоизоляции и какой будет Россия? Так к чему придет страна?
– К императивному управлению. Жесткому, обязательному, директивному. Безумная расхлябанность, разнузданная коррупция так или иначе закончатся.
– Насчет коррупции есть сомнения.
– Покончат быстрее, чем с пандемией. (Шучу!) Дело в том, что в этом заинтересована не только вся страна, но и высшая управляющая структура страны. Коррупция сойдет на нет. Не насовсем, конечно, но очень значительно. Свободных для большой коррупции денежек просто не будет. Сами обстоятельства заставят руководство страны идти в направлении бескоррупционного императива. Не сделают этого эти, будут делать другие!
– Директивность?
– Что тут удивительного? Что такое директива, что есть императив? Строгое подчинение под контролем каких-то инспекционных структур. Когда сверху скажут: ребята, хватит, мы вам не позволим больше воровать, ребята быстренько сделают выводы. И не только у нас, между прочим. На императивное управление перейдут и Америка, и Европа. Везде изменятся способы организации жизни.
– Демократия сейчас способна только к развалу. Ее, кстати, в реальности-то и нет. Это все сказки про демократию, особенно в России. В 90-х, в начале тех же нулевых в стране был просто «жирный» период, когда отдельно взятым господам можно было хапать миллионы и тратить их на дворцы, яхты и футбольные команды. Все это прекратится!
– Народ от этого не озвереет?
– Все может быть. Если пойти по пути более директивного управления, народ это поймет и даже примет в нем участие. Если еще что-то народное в народе осталось. Не поймет, тогда, может, и озвереет. Могут быть эксцессы или, как принято у нас говорить, бунты. И не только у нас.
– Других вариантов для развития страны нет?
– Нет! Так складываются обстоятельства. Рузвельт выводил в 1929–1933 годах США из кризиса диктаторскими, жесткими мерами, а весь мир вышел из кризиса в результате Второй мировой войны, вовсе не бархатной. И сейчас ведь война вокруг. Вопрос в том, кто это все будет у нас делать и в чьих интересах. Сказать, что у нас есть какая-то партия или группа людей, способные радикально изменить ситуацию в позитивную сторону, я не могу. Сейчас все в руках неизвестности. Мы пока не знаем, что в стране произойдет дальше. Но обстоятельства будут тащить в сторону императива.
– Вы всегда давали верные прогнозы. Надежды бы какой-то на улучшение жизни хотелось.
– Надежда всегда есть. Я, скажем так, лишь рисую некий общий фон. Представьте, что вы попали на море в шторм. У корабля произошла какая-то поломка, и если капитан неспособен обеспечить дальнейшее управление кораблем, то обычно находится тот, кто сможет это сделать, либо корабль и команда погибнут. Страна – это корабль в уже взволновавшемся море. Надежда на капитана остается, но ситуация, знаете ли, уже требует серьезных перемен в управлении кораблем-страной.
– Да, как и учил Макиавелли, Путин умеет маневрировать. В этом плане он большой мастер. Но кое-что он сегодня упускает. Он должен прозреть, измениться сам и изменить курс. Одних маневров уже недостаточно!
– Вы даете ему на это время?
– Времени уже нет. Мы упорно призываем к серьезным переменам в стране, к перестроению. Они уже должны были бы произойти. Но вмешалась пандемия. Теперь ждем, когда наступит момент уже ее истины. Прежние управленческие механизмы перестают работать. А что сейчас работает? Только директива. Само по себе ничего не делается. Пандемия это подтверждает.
– Надо подходить радикально?
– Сталин оказался перед такой же ситуацией. Он фактически создал армейскую систему управления. У него даже Большой театр функционировал по-армейски, и МХАТ, и Академия наук, и университет. И построил в итоге мощную страну, в Великой Отечественной войне победу одержал. Ну а про мобилизацию я уже твержу нашей власти не один год.
– Военная мобилизация?!
– Конечно, нет, не армейская. Это мобилизация сил, ресурсов, интеллекта, всей нации, если хотите.
– Надо заниматься собирательством?
– Именно так. Кстати, тезис «Россия сосредоточивается» – это наш тезис, который был взят на вооружение руководством страны. Мы провели один из форумов и отправили его материалы первым лицам государства. И они поддержали тезис «Россия сосредоточивается». Но сейчас уже другая ситуация. Нужно действовать более решительно, радикально и директивно. Теперь главный лозунг: «Россия мобилизуется». Надо идти и по пути создания комплексной национальной программы развития страны. Слово теперь за новым, знаете ли, ГОЭЛРО!
– Так мы и к пятилеткам перейдем?
– Не то что к пятилеткам, может, в этом и нет необходимости, но тем не менее к более жесткому, масштабному и перспективно обоснованному режиму управления. Как раньше было? Надо было убирать картошку? Надо! Значит, все – в поле. И вот сегодня тоже делать дело надо! Вот и будут делать, может, даже условно говоря, и картошку убирать.
– Ситуация вокруг коронавируса напоминает генеральную репетицию политического спектакля перед премьерой.
– Правильно! В том числе репетицию по внедрению, так сказать, цифрового будущего. От «цифры» никуда не уйти. Весь вопрос в том, «цифра» ли будет нами командовать или же мы ею? Вот этот вопрос вскоре будет решаться на уровне правительства и в масштабе страны.
– Консенсус ее участники найдут?
– Должны найти. Обязаны!
– А вы не думаете о том, что новая коронавирусная инфекция могла появиться в лабораторных условиях?
– Так или иначе подобный вирус возникает, на мой непросвещенный взгляд, на грани взаимодействия искусственного и естественного миров. Нельзя сказать, что он чисто природный или чисто искусственный. Я, конечно, не биолог, но у меня такое представление, что он возникает именно в силу как раз такого взаимодействия.
Вирус мог возникнуть и сам, вне зависимости от чьего-либо желания. Но на него почему-то очень быстро отреагировали в высших структурах власти, будто о пандемии знали заранее. Сразу стали приниматься экстраординарные меры. Очень стремительно как-то все началось и масштабно происходило. Обычно так не бывает. Тут есть вопросы.
– «Мы изменимся!», «Россия уже не будет прежней!» – высказывания, которые сегодня часто звучат от разного рода экспертов. Правда, никто из них не может толком объяснить: как же мы изменимся после самоизоляции и какой будет Россия? Так к чему придет страна?
– К императивному управлению. Жесткому, обязательному, директивному. Безумная расхлябанность, разнузданная коррупция так или иначе закончатся.
– Насчет коррупции есть сомнения.
– Покончат быстрее, чем с пандемией. (Шучу!) Дело в том, что в этом заинтересована не только вся страна, но и высшая управляющая структура страны. Коррупция сойдет на нет. Не насовсем, конечно, но очень значительно. Свободных для большой коррупции денежек просто не будет. Сами обстоятельства заставят руководство страны идти в направлении бескоррупционного императива. Не сделают этого эти, будут делать другие!
– Директивность?
– Что тут удивительного? Что такое директива, что есть императив? Строгое подчинение под контролем каких-то инспекционных структур. Когда сверху скажут: ребята, хватит, мы вам не позволим больше воровать, ребята быстренько сделают выводы. И не только у нас, между прочим. На императивное управление перейдут и Америка, и Европа. Везде изменятся способы организации жизни.
Народ не озвереет?
– Почему надо идти именно таким, а не иным путем? Скажем, либерализма, демократии?– Демократия сейчас способна только к развалу. Ее, кстати, в реальности-то и нет. Это все сказки про демократию, особенно в России. В 90-х, в начале тех же нулевых в стране был просто «жирный» период, когда отдельно взятым господам можно было хапать миллионы и тратить их на дворцы, яхты и футбольные команды. Все это прекратится!
– Народ от этого не озвереет?
– Все может быть. Если пойти по пути более директивного управления, народ это поймет и даже примет в нем участие. Если еще что-то народное в народе осталось. Не поймет, тогда, может, и озвереет. Могут быть эксцессы или, как принято у нас говорить, бунты. И не только у нас.
– Других вариантов для развития страны нет?
– Нет! Так складываются обстоятельства. Рузвельт выводил в 1929–1933 годах США из кризиса диктаторскими, жесткими мерами, а весь мир вышел из кризиса в результате Второй мировой войны, вовсе не бархатной. И сейчас ведь война вокруг. Вопрос в том, кто это все будет у нас делать и в чьих интересах. Сказать, что у нас есть какая-то партия или группа людей, способные радикально изменить ситуацию в позитивную сторону, я не могу. Сейчас все в руках неизвестности. Мы пока не знаем, что в стране произойдет дальше. Но обстоятельства будут тащить в сторону императива.
– Вы всегда давали верные прогнозы. Надежды бы какой-то на улучшение жизни хотелось.
– Надежда всегда есть. Я, скажем так, лишь рисую некий общий фон. Представьте, что вы попали на море в шторм. У корабля произошла какая-то поломка, и если капитан неспособен обеспечить дальнейшее управление кораблем, то обычно находится тот, кто сможет это сделать, либо корабль и команда погибнут. Страна – это корабль в уже взволновавшемся море. Надежда на капитана остается, но ситуация, знаете ли, уже требует серьезных перемен в управлении кораблем-страной.
Стоит ли менять капитана?
– В том же интервью нашей газете вы говорили, что Путин – стопроцентный макиавеллист. Вы и сегодня так считаете?– Да, как и учил Макиавелли, Путин умеет маневрировать. В этом плане он большой мастер. Но кое-что он сегодня упускает. Он должен прозреть, измениться сам и изменить курс. Одних маневров уже недостаточно!
– Вы даете ему на это время?
– Времени уже нет. Мы упорно призываем к серьезным переменам в стране, к перестроению. Они уже должны были бы произойти. Но вмешалась пандемия. Теперь ждем, когда наступит момент уже ее истины. Прежние управленческие механизмы перестают работать. А что сейчас работает? Только директива. Само по себе ничего не делается. Пандемия это подтверждает.
– Надо подходить радикально?
– Сталин оказался перед такой же ситуацией. Он фактически создал армейскую систему управления. У него даже Большой театр функционировал по-армейски, и МХАТ, и Академия наук, и университет. И построил в итоге мощную страну, в Великой Отечественной войне победу одержал. Ну а про мобилизацию я уже твержу нашей власти не один год.
– Военная мобилизация?!
– Конечно, нет, не армейская. Это мобилизация сил, ресурсов, интеллекта, всей нации, если хотите.
– Надо заниматься собирательством?
– Именно так. Кстати, тезис «Россия сосредоточивается» – это наш тезис, который был взят на вооружение руководством страны. Мы провели один из форумов и отправили его материалы первым лицам государства. И они поддержали тезис «Россия сосредоточивается». Но сейчас уже другая ситуация. Нужно действовать более решительно, радикально и директивно. Теперь главный лозунг: «Россия мобилизуется». Надо идти и по пути создания комплексной национальной программы развития страны. Слово теперь за новым, знаете ли, ГОЭЛРО!
– Так мы и к пятилеткам перейдем?
– Не то что к пятилеткам, может, в этом и нет необходимости, но тем не менее к более жесткому, масштабному и перспективно обоснованному режиму управления. Как раньше было? Надо было убирать картошку? Надо! Значит, все – в поле. И вот сегодня тоже делать дело надо! Вот и будут делать, может, даже условно говоря, и картошку убирать.
– Ситуация вокруг коронавируса напоминает генеральную репетицию политического спектакля перед премьерой.
– Правильно! В том числе репетицию по внедрению, так сказать, цифрового будущего. От «цифры» никуда не уйти. Весь вопрос в том, «цифра» ли будет нами командовать или же мы ею? Вот этот вопрос вскоре будет решаться на уровне правительства и в масштабе страны.
– Консенсус ее участники найдут?
– Должны найти. Обязаны!