Павел Волчков: «После пандемии лечить и прививать нас будут совсем иначе»
Производство российской вакцины против коронавируса обещают начать ближайшей осенью. К тому моменту у многих россиян уже будет иммунитет к COVID-19, но это не означает, что вакцина не нужна. О том, как нас будут диагностировать, прививать и лечить после пандемии, «Профиль» поговорил с вирусологом и генетиком, заведующим Лаборатории геномной инженерии МФТИ Павлом Волчковым.
– Российские разработчики вакцины против коронавируса наперегонки сообщают о готовности препаратов. Есть ли вообще смысл в этой гонке вакцин? Или к тому моменту, когда их выпустят на рынок, мы все переболеем и у нас будет естественный иммунитет?
– Сегодня никто не отрицает, что у большого количества людей уже сформировался иммунитет к COVID-19. По примерным оценкам, он может быть у 40–60% населения Москвы.
Но эти цифры означают, что от 40% до 60% жителей не имеют иммунитета к новому коронавирусу. Это все-таки очень большая пропорция и большие риски.
– Может ли вообще иммунитет к коронавирусу сформироваться у всего населения естественным путем, без применения вакцины? – Речь не только о коронавирусе. Дальше мы, скорее всего, будем делать то же самое с гриппом. У отдельных людей есть Т-клеточный иммунитет к отдельным серотипам гриппа, и глупо их прививать от того же самого. То есть мы будем сначала измерять иммунный статус человека и определять, нужна ли ему та или иная прививка или у него уже сформирован иммунитет.
Меня как ученого все это, если честно, просто завораживает. Мы так долго об этом говорили, и наконец-то это происходит. Работая с COVID-19, мы меняем парадигмы борьбы с эпидемиями и пандемиями. Мероприятия, которые сейчас вырабатываются, способны не просто победить пандемию, а еще и увеличить продолжительность жизни и сократить смертность. Причем не только непосредственно от вирусов, но и от других заболеваний.
– Каким именно образом?
– Самая распространенная причина смертности в России – болезни сердечно-сосудистой системы. Огромное количество людей умирает от инсультов и инфарктов, и вирусы имеют к этому самое непосредственное отношение.
Когда они попадают в организм, то поражают эндотелий сосудов, там образуется дырка. Наша система коагуляции крови старается эту дырку закрыть, и на поврежденном месте появляется микротромб. Например, при COVID-19 пациент мог умереть просто от того, что сосуд закупорился сгустком крови. Поэтому больным назначали антикоагулирующие препараты, которые разжижают кровь и уменьшают тромбообразование.
Вдобавок там, где из-за вируса образовалась дырка и ее пришлось закрывать тромбом, потом может возникнуть холестериновая бляшка. Это происходит с людьми, которые страдают ожирением и имеют высокий уровень холестерина. А таких людей очень много. Россияне сегодня хронически переедают, у 23% взрослого населения диагностировано ожирение, то есть индекс массы тела на несколько пунктов превышает норму.
По сути, причина около трети смертей в России – это именно вирусы плюс ожирение. И как раз то, что сейчас происходит в рамках борьбы с COVID-19, поменяет всю медицинскую парадигму в отношении вирусных инфекций. У нас сформируется нулевая толерантность к вирусам – потому что они отвечают за такое количество смертей.
– Разве можно снизить заболеваемость вирусами до нуля?
– КПД никогда не бывает 100%, но постепенно уменьшать уровень заболеваемости, безусловно, можно. Для этого необходима прежде всего быстрая система диагностики. Чем быстрее вы узнаете, какой у вас патоген, тем быстрее сможете выпить нужную таблетку и уменьшить вред для организма.
– Но от многих вирусов таблеток нет. Даже лекарства от гриппа не очень эффективны…
– На самом деле большинства таблеток против респираторных вирусных инфекций не существует по одной простой причине – до этого у нас не было быстрой системы диагностики. Чаще всего вы даже не знали, грипп у вас или нет. Вам просто ставили диагноз «ОРВИ», то есть что-то гриппоподобное, но что конкретно – непонятно.
Конечно, вы могли бы сдать анализ и через несколько дней или неделю узнать, что у вас был грипп такого-то типа или вообще энтеровирус. Но необходимость в таблетке к тому моменту чаще всего отпадает.
Однако мир меняется, и, скорее всего, после пандемии диагностировать, лечить и прививать нас будут совсем иначе. Я надеюсь, в ближайшем будущем мы сможем сделать системы диагностики, которые будут выдавать результат в течение нескольких секунд. А если у вас есть быстрый результат анализов, то у «большой фармы» появляется интерес создавать для вас препараты против инфекций, чего до сих пор практически не делалось.
– И этого будет достаточно, чтобы предотвратить ущерб от вирусов?
– Помимо быстрой диагностики снизить заболеваемость вирусами поможет более осмысленная вакцинация, о которой мы уже говорили. Мы больше не будем, как обыватели, рассуждать, высокий у человека иммунитет или низкий. Извините, это же ахинея с научной точки зрения.
Вместо этого мы сможем точно узнать, к каким конкретно патогенам у нас есть иммунитет. Научимся работать с NK-клетками, которые не просто так называют «натуральными киллерами». Оказывается, часть из них также обладают памятью, и это одни из наиболее эффективных клеток для борьбы с вирусными инфекциями. Пока мы не умеем определять их специфичный ответ по отношению к конкретному вирусу, но можем научиться.
– Насколько быстро могут появиться все эти технологии для новой системы диагностики и вакцинации?
– Многие технологии, которые нам сейчас нужны, на самом деле уже были с нами лет 10. Но только теперь на фоне коронавируса мы начинаем их применять. Просто потому, что не хотим еще раз столкнуться с очередной пандемией, которая нанесет нам всем такой же огромный экономический ущерб, как COVID-19.