Александр Кислов: «Сейчас революции не будет!»

Путч. В 91-м это слово для сторонников КПРФ было надеждой на сохранение прежних порядков, а для демократов - глотком «свежего» ветра перемен.

Александр Кислов в конце восьмидесятых и самом начале девяностых был воплощением нового времени и одним из первых реформаторов в области. О том, как регион прошел через август 1991-го, он рассказал корреспонденту «АиФ-Пенза».

Народ безмолвствует

- Александр Иванович, а Пенза была все-таки на «сцене», где проходило само действо, или в «зрительном зале» во время путча 91-го года?

- Пензенская область тогда очень удобно располагалась в мягких креслах «зрительного зала». Но это только если говорить о жителях региона. Они и узнали-то о путче только по «Лебединому озеру», которое вдруг стали транслировать по телевизору. Каких-то ярко выраженных революционных настроений у нас не было. Наших жителей того времени можно было назвать созерцателями.

- Каково же было настроение в те дни среди пензенских политиков?

- У партработников и, что важно, у представителей «силовых» кругов, головы были повернуты назад. Все они отнеслись к этому событию как к временному явлению. В ночь переворота весь обком КПСС «строчил» докладные и списки на тех, кому надо дать «по шапке», когда все уляжется. Но, с другой стороны, уже сформировалась группа демократов, которая была настроена на борьбу.

- Когда с площади Ленина в Пензе уехал обком КПСС, как это было воспринято?

- После постановления президента о прекращении деятельности КПСС, Зубков и его команда ушли быстро. И незаметно. Ночью из здания правительства вынесли коробки с протоколами, выписками и другой канцелярией. Это произошло уже в начале октября 91-го года. И наутро «воцарилась» другая власть. Президент страны назначил Александра Кондратьева главой администрации Пензенской области. После этого Кондратьев стал набирать команду. Жители отреагировали на смену власти очень спокойно. 31 октября я был назначен на должность первого заместителя главы администрации Пензенской области. Теперь эта должность называется вице-губернатор.

- Я в тот год служил в армии. Путч меня застал на «полигоне». Утром о нем нам, солдатам, сообщил командир сбора словами: «... Горбачев свергнут, военные пришли к власти. Ура!» И мы все дружно радовались. Сейчас, правда, я не смогу сказать - чему именно. А в Пензе были крики «ура»?

- 21-го августа я собрал всех демократов для обсуждения происходящего в бывшем теперь Доме политпросвещения. Слушали радио. И как раз во время сообщения о том, что на Форосе Горбачев освобожден, а заговорщики арестованы, открывается дверь и заходит генерал Александр Пронин, который в тот момент был начальником УВД области. Подходит ко мне, берет под козырек и говорит: «Вверенные мне силы были до конца верны президенту Ельцину».

Я не могу сказать все-таки, что смена власти прошла безэмоционально. 21-го августа напротив пензенского драмтеатра состоялся митинг, на который собралось около двух тысяч человек (данные о числе митингующих разнятся. - Прим. ред.). «Броневиком» в этот раз стал грузовик с открытым кузовом, с которого попытался выступить председатель облисполкома Анатолий Ковлягин. Но, освистанный, быстро удалился. Затем выступал я. Были крики поддержки, и кое-где- «ура».

Вспоминается такой эпизод. За неделю до переворота Василий Бочкарев был признан московскими социологами крайним партийным консерватором в рейтинге депутатов Верховного совета РСФСР от Пензенской области, опубликованном в моей газете «Поволжье». Приверженцем коммунистической идеологии Бочкарев был даже больше, нежели Зубков. А тут, после моего выступления подходит ко мне, обнимает и говорит: «Саша, как мы ждали этого момента!»

Как сейчас говорят - «переобулся на лету».

О саботажниках и сухогрузе

- Александр Иванович, после ухода из власти старые партийные функционеры вставляли «палки в колеса»?

- И не только. Дело доходило до откровенного саботажа. После назначения я заведовал в том числе продуктовым обеспечением в области. Когда посчитали запасы, оказалось, что «закрома» пусты, еды хватит только на месяц-полтора. Все было очень печально. Примерно в декабре приходит ко мне группа руководителей животноводческих хозяйств. Говорят, что корма кончились и зимой скотину кормить нечем. Хотя зерно вот только собрали и куда оно делось - неизвестно. Было понятно, что его просто «спрятали». Ситуация казалось бы безвыходная. Случайно узнаю, что в Новороссийске стоит американский сухогруз с зерном. Но владелец его продавать не хочет. А желает обменять на нефть. В области нефти нет. Тогда мы с Кондратьевым едем к Геннадию Бурбулису, который на тот момент был первым замом Ельцина, и с его помощью получаем квоту на нефть в Черногорском месторождении. И уже ее мы выменяли на зерно. А позже нашлось и свое зерно.

Влюбились в Ельцина

- Когда Вы стали политиком, была ли политическая «эйфория» и «розовые очки»?

- Да, была и эйфория, и очки. Но я верил, что нашу жизнь можно изменить к лучшему путем построения демократического общества. В стране появился Ельцин, не влюбиться в которого было просто невозможно. Обычный русский мужик, выпивающий, но честный. Он был «свой».

- Было ли потом разочарование в Ельцине, в новой жизни, ощущение обмана и пустоты?

- Слова, ничем не обеспеченные, быстро надоедают. Мы слушали их год, затем - два. Но в жизни обычных граждан ничего не менялось. Только хуже становилось. Товары на прилавках появились, но деньги пропали. Все ждали, что Ельцин, его Правительство всем все «дадут». Хорошую работу, зарплату. Не случилось. И опять начались волнения. Многих политических и хозяйственных руководителей в то время стали больше интересовать собственные бизнес и деньги, о народе мало кто думал.

- Александр Иванович, возможно ли сейчас повторение событий 91-го года?

- Нет. Путин умный и грамотный политик, он дает народу возможность приемлемой жизни. Он хорошо понимает главное - надо обеспечить людей и продуктами, и зарплатами, и социальными льготами. Поэтому, пока есть на что купить, есть что купить - никаких «революций» не будет. Сейчас жить стало лучше, но в начале девяностых все-таки было «веселее».