«Москаль отходит, как волк». Предательство казаков погубило русскую армию

360 лет назад, 4 ноября 1660 года, близ местечка Чуднов, что на Житомирщине, разыгралась драма. Обескровленная русская армия во главе с воеводой Василием Шереметьевым была вынуждена капитулировать. Капитуляцию принял Станислав Потоцкий — польный гетман коронный, то есть заместитель командующего войсками Речи Посполитой.

В нашей историографии этот печальный эпизод относят к Русско-польской войне 1654-1667 гг., по результатам которой от территории Речи Посполитой к Русскому царству отошли солидные территории. Само же польско-литовское государство тогда начало сползание в серьёзный кризис, который через 40 лет сделал Польшу проходным двором и ареной русско-шведско-саксонских разборок, а ещё через 70 лет привёл к череде разделов и исчезновению с карты Европы.

Поляки же выделяют кампанию 1660 года в отдельную войну, которую называют Шереметьевской, по имени противостоящего им русского полководца. Что, в общем, объяснимо — вывести отдельную кампанию из контекста проигранной войны и гордиться локальной победой гораздо более лестно для пресловутого польского гонора. В чём, разумеется, никто и никогда не сознается. Современник событий, польский историк и стихотворец, епископ Николай Свирский, писал: «Я называю её Шереметьевской войною, так как в течение почти 60 дней 200 тысяч людей четырёх наций (поляки, татары, московиты и казаки) сражались почти каждый день, каждый час».

Почтенный епископ, как это часто бывает, несколько преувеличил масштабы кампании по части общей численности войск. Силы сторон на момент начала были примерно таковы. Русское царство — 15 тысяч московского войска Василия Шереметьева, 15 тысяч казаков наказного гетмана Войска Запорожского Тимофея Цецюры. Ещё на помощь должно было явиться от 35 до 40 тысяч казаков гетмана Юрия Хмельницкого. Силы Речи Посполитой — около 30 тысяч собственно польского войска и ещё 40 тысяч крымских татар. То есть примерно 140 тысяч человек.

Фокус, однако, в том, что Василий Шереметьев о союзе, заключённом поляками и крымскими татарами, поначалу не знал. Планы царя Алексея Михайловича на ту кампанию были поистине грандиозными — наступление на Львов и возвращение древнего русского города, а в перспективе — наступление на Краков, древнюю столицу Польши. Армия Шереметьева была к этой задаче готова — больше половины её составляли полки иноземного строя, получившие боевое крещение в предыдущие кампании войны. И даже когда Шереметьеву доложили о присоединении к польскому войску крымских татар, что увеличило силы противника более чем вдвое, Василий Борисович от наступательных планов не отказался: «Я знаю слабые стороны королевского войска. И сам себя упрекну в недостатке мужества, если теперь же не двинусь в самое сердце Польши».

Дальнейшие события показали, что русский воевода был не так уж и неправ. Сражение у местечка Любар — первое в той кампании — показало, что планы царя Алексея Михайловича в принципе осуществимы. Шереметьев, располагая примерно 30 тысячами человек, совершенно спокойно атаковал 70-тысячное польско-татарское войско. И, в общем, добился отличных результатов — поле боя осталось за русскими, которые перешли к обороне и стали дожидаться обещанной помощи от гетмана Юрия Хмельницкого, чтобы уравнять силы, окончательно разбить войска Станислава Потоцкого и двинуться на Львов.

Повторим — это было осуществимо. Трудно, но вполне реально. Однако Юрий Хмельницкий на помощь в те дни не приходит, заняв странную выжидательную позицию. Судя по всему, ему уже тогда пришло в голову отказаться от слов и дел своего отца, Богдана Хмельницкого, который привёл Украину к воссоединению с Россией. Сын же решил переметнуться обратно к полякам.

Пока, впрочем, он просто не пришёл на помощь, прикидывая, чем кончится дело. А дело для русских оборачивалось так — Шереметьев решил отступать. Но не просто так, а с боями. И в надежде, что, отступая, он приведёт армию к месту дислокации Хмельницкого, чтобы всё-таки соединить силы и повернуть ситуацию в свою пользу.

Был выстроен гуляй-город — подвижное полевое укрепление. Началось почти двухмесячное отступление. И действительно — ежедневные бои. Причём и здесь русские отличались отменной стойкостью, выучкой и дисциплиной. Вот что писал польский очевидец: «В этом шествии московский обоз походил на огнедышащую гору, извергающую пламя и дым... Московиты вели себя хладнокровно — никто из обоза не отвечал на ругательные вызовы. Среди грома орудий не раздавались никакие человеческие голоса, кроме невольного стона раненых».

Поляки же, напротив, от подобной стойкости терялись, робели и толком не могли подступиться к гуляй-городу, производя в своих налётах на подвижную крепость больше крика, чем дела. Потребовалось вмешательство гетмана Ежи Любомирского, который произнёс такую речь: «Болтовня и бестолковый крик не разломают неприятельского обоза! Здесь нужен неустрашимый дух и твёрдые руки, владеющие оружием. Москаль не убегает от нас не по-заячьи, а отходит по-волчьи, оскаливши зубы: видите, каким крепким оплотом он оградил свой отход! Держитесь согласно хоругви, не выскакивайте без толку из строя, и дружно все сложите вместе руки и груди, сломите неприятельскую ограду в ее середине, — вы добудете победу!»

Совет, в общем, неплохой, да вот только подкачало осуществление. Победу поляки военным путём добыть так и не смогли. Был, впрочем, единичный прорыв в крепость. Но русские при личном участии Шереметьева его отразили чуть ли не ножами, попросту вырезав всех прорвавшихся. Гуляй-город продолжал отступление к местечку Чуднов. А тем временем к местечку Слободищи, что в 15 верстах от Чуднова, как раз неспешно подходил Юрий Хмельницкий.

Это был последний шанс. Шереметьев, теряя людей, упрямо рвался на соединение с казаками. Но случиться этому было не суждено. 17 октября 1660 г. Юрий Хмельницкий уже окончательно предаёт русских, что подтверждается документально — в тот день был подписан Слободищенский договор. Согласно ему Хмельницкий и его люди обязывались служить Речи Посполитой и воевать против Москвы.

Едва узнав о таком деле, Шереметьева покидают те казаки, что отступали вместе с ним — Тимофей Цецюра тоже оказался предателем.

Русские остаются одни. Но продолжают держаться, пока совершенно не кончаются порох и пули. Только тогда Василий Шереметьев — дважды преданный и не дождавшийся помощи — согласится подписать капитуляцию.