Нетрезвые пациенты
Во второй половине девяностых, когда я работал санитаром в приёмном отделении районной больницы, жизнь у народа была грустная и бесперспективная. По крайней мере, в нашем городе. А потому народ пил. Пил отчаянно, ежедневно и всё, что горит. Напившись, кто-то в падал в беспробудный сон на городской клумбе, кого-то охватывала молодецкая хмельная удаль и он бодался с фонарями и стенами, а кто-то терял тягу к жизни и пытался суициднуться.. Все три категории доблестная милиция привозила к нам в приёмное. Поэтому наше отделение медленно, но уверенно превращалось в филиал вытрезвителя.
Приходишь утром на работу, а там уже веселье. В сумерках патруль привёз милого дядечку, «растущего» на травке у ног памятника Ленину. То ли начитался трудов вождя пролетариата, то ли сочувствует угнетаемым пеонам Южной Америки, интеллигент, короче. А тут «менты поганые» весь кайф сломали. Взяли под белы рученьки – и к нам. А чтоб было с чем везти, пару раз уронили интеллигента на асфальт. ЧМТ под вопросом, рассечения мягких тканей лица, именуемое в народе «асфальтная болезнь». И веточка осенней астры, кокетливо торчащая из кармана. К бабе ж шёл, что непонятно.
Приходишь утром на работу, а там уже веселье. В сумерках патруль привёз милого дядечку, «растущего» на травке у ног памятника Ленину. То ли начитался трудов вождя пролетариата, то ли сочувствует угнетаемым пеонам Южной Америки, интеллигент, короче. А тут «менты поганые» весь кайф сломали. Взяли под белы рученьки – и к нам. А чтоб было с чем везти, пару раз уронили интеллигента на асфальт. ЧМТ под вопросом, рассечения мягких тканей лица, именуемое в народе «асфальтная болезнь». И веточка осенней астры, кокетливо торчащая из кармана. К бабе ж шёл, что непонятно.