Рассказ Татьяны Шапошниковой «Отдушина»

Публикуется в рамках совместного проекта газеты «Петербургский дневник» и Союза писателей Санкт-Петербурга

- Ксения Владимировна, это вы?! От  неожиданности Ксения поскользнулась на заледеневшем тротуаре и отчаянно замахала руками, пытаясь вернуть себе равновесие. Тщетно. Та, что ее окликнула так некстати, бросилась к ней и тут же, не давая прийти в себя, принялась душить ее в своих объятиях и одновременно тянуть вверх – ставить на ноги. Лада, бывшая сослуживица. Ксения не видела ее почти год, с тех самых пор как уволилась. Ох и странная же была эта Лада. По двадцать раз на дню – в коридоре, в столовой, на лестнице – она непременно говорила вам «привет», со всегдашней улыбкой на лице носила фильдеперсовые чулки поверх колготок, пластмассовую заколку-розочку в волосах (розовую, конечно), не признавала никаких зонтов. Лада не была замужем, и у них в отделе считалось, что она должна вовсю заниматься устройством личной жизни. Однако ни силков, ни аркана, ни тем более цепей у нее не имелось, так что почти всякий мужчина мог с ней приятно провести время и в нужный момент ускользнуть в неизвестном направлении. В очередной раз брошенная, она горько плакала, размазывая кулачками краску по лицу, но уже к вечеру могла засиять в компании какого-нибудь старшего инженера или младшего экономиста, если последнему случалось сочувственно посмотреть на нее, подмигнуть или просто потрепать за щечку. Сколько раз Лада влетала в комнату, где сидела Ксения со своими товарками, и, замирая от восторга, сообщала, что «полюбила», «полюбила теперь уже навсегда». И завотделом Валентина Петровна ругала ее на чем свет стоит за очередной роман с мужчиной, у которого и в мыслях нет… - Да нет же, Валентина Петровна, – отвечая той, горячилась Лада, – на этот раз все по-настоящему! Он называет меня отдушиной!». И Ксения ясно представляла себе Ладу в каком-нибудь темном уголке, раскрасневшуюся и счастливую, тающую в объятиях старшего инженера или младшего экономиста, взволнованно шепчущую: «Вы правда меня любите?», и того, мычащего что-то ей в ответ и упорно продолжающего расстегивать пуговки у нее на груди… В комнате стоял гомерический хохот, а Валентина Петровна выла, закатив глаза: «Какая же ты все-таки ду-ура!» И надо же было такому случиться, чтобы именно в этот вечер Ксении, жизнь которой, казалось, утратила всякий смысл, повстречалась эта «ду-ура»! «Дура» всмотрелась в Ксению и, несомненно, что-то прочитала в ее голодном и озябшем облике, потому что, не раздумывая, воскликнула: – А пойдемте ко мне, вы же у меня ни разу не были! Никогда и ни за что прежняя Ксения не пошла бы в гости к девчонке, но… прежней-то Ксении, кажется, больше не существовало… Квартирой Лады оказалась малюсенькая студия, в которой все было не на своем месте: куски материй, выкройки, ножницы, даже кронштейн с вешалками, с которых свисали лекала из крафта, соединенные по несколько штук бельевыми прищепками или перекинутые через перекладину. Черная пластмассовая женщина без рук с намотанной вокруг шеи гирляндой разноцветных шаров подпирала стену. С подоконника на Ксению смотрел резиновый слон, которого Лада однажды принесла в отдел после обеденного перерыва; у слона было надорвано ухо, и Лада будто оправдывалась: - «С таким ухом его все равно бы никто не купил, а теперь у него будет свой дом» – и счастливо смеялась. Глядя на Ладу, Ксения думала, что та наверняка до сих пор спит с каким-нибудь плюшевым медведем в обнимку. Ксения встала, хотела взять слона в руки, но тут Лада протянула ей бокал красного вина. – Лада, а как у тебя с тем, последним? – вдруг спросила она. – Ну, про которого ты рассказывала тогда… Стас, кажется? – Перестал отвечать на звонки. – Голос у Лады дрогнул, а лицо сморщилось, совсем как у ребенка, готового разреветься. – Он в последнее время всегда приходил расстроенный, как будто его мучило что-то, сидел и держал меня за руку. Я говорила какие-то глупости, потому что мне было его жаль, а он просил меня не останавливаться. И я говорила и говорила. Лада все рассказывала и рассказывала Ксении об этом своем бывшем. – Он играл на гитаре? – Отлично играл! Правда, я в этом ничего не понимаю… – Лада улыбнулась, словно за что-то извиняясь. – Он и в ресторан меня водил – кстати, в то самое кафе, возле которого мы с вами сегодня столкнулись!.. - И все же какая вы бледная… Знаете, у меня есть одно средство! – воскликнула Лада и извлекла из серванта початую бутылку армянского коньяка. – Может, вы думаете, что я выпиваю? – Лада всплеснула руками. – Нет, я только вино иногда – за компанию. А вы выпейте, и, вот увидите, вам сразу станет лучше. Ксения послушно выпила. – Ну хватит о нем! – Губы ее плотно сжались. – Лучше расскажи, как тебе жилось… все это время. - Сказать – не сказать? Однажды Ксения уже имела доверительный разговор с девчонкой. «Как ты все это терпишь? Ведь они делают тебе только больно!» – «Но они выглядели такими счастливыми!» Ксения тогда схватила бумаги и уткнулась в них, не в силах смотреть в эти сияющие глаза… – Но послушай, неужели тебе не приходит в голову, что он тебя просто использовал! – сказала она наконец. – Нц что вы! Я же его отдушина! – И Лада посмотрела на Ксению так, словно та была ребенком и сказала сейчас какую-то нелепицу, которая, впрочем, дозволена ребенку. Мимо спешили прохожие, чтобы успеть в метро до закрытия, а Ксения не могла себя заставить идти быстрее. Мысленно она была там, в комнате с манекеном. Она продолжала всматриваться в Ладино лицо, пытаясь понять, что такого удивительного и неотразимого находили в нем мужчины… Этот неведомый Стас, он не использовал, нет – сегодня Ксения отчетливо поняла это. Другая ошеломляющая мысль пришла ей в голову. Что, если все они ошибались, полагая, что Лада всего-навсего лишь несчастная дурочка, которую следует жалеть и оберегать, да вот только некому? Что, если всё наоборот, и именно она, Лада, а вовсе не Ксения и ее подруги, – подлинная женщина, такая, какой ее задумал Создатель? Которая делает человека рядом с собой счастливым? Не думая о себе?.. «Не думая о себе?!» Ксения вынула из сумочки телефон. Он не включался. Она чертыхнулась и почти побежала.